Клык - Джеймс Паттерсон

За углом на улице Клык увидел знакомую каштановую шевелюру и быстро отступил в тень навеса над витриной универмага. Что она тут делает, больше чем за сотню миль от дома? Что-что? Клык сам себе улыбнулся. То же самое, что и он.

У него лично все пока идет по плану. Он купил кровавый детектив — аудиокнигу для Игги. С надписью «после восемнадцати лет» через всю заднюю обложку. Игги точно понравится. Для Надж у него уже есть изрядная стопка журналов — прически, мода, косметика и все такое прочее. Он так и представляет, как она взвизгивает от восторга и скрывается на неделю где-нибудь в укромном месте изучать каждую страницу. Для Газзи? Толстый том тысячелетней истории взрывчатых веществ и их применения в военных операциях. Оно, конечно, можно ненароком и на свою голову парочку взрывов навлечь, если Газу экспериментировать вдруг взбредет в голову, но все равно лучше для Газа подарка не найти.

С Ангелом потруднее было. Куклы и игры она уже, очевидно, переросла. Она так за последний год изменилась. Даже Селесту спать с собой укладывать перестала. А ведь всеми правдами и неправдами этого плюшевого медвежонка в Нью-Йорке заполучила. Но, с другой стороны, она ведь еще совсем ребенок.

В конце концов он остановился на фотокамере. Надо только надеяться, что Ангел ее не по делу использовать не будет. Коли он засечет ее щелкающей около мальчишечьего туалета, он эту камеру собственными руками бейсбольной битой в порошок раскрошит.

А для Макс… Клык снова заулыбался, и сердце его забилось быстрее. Только бы ей понравилось, что он ей купил. Только бы не сказала, что это не практично или что-нибудь в этом роде. Но с Макс никогда ничего предсказать нельзя.

За это-то он ее больше всего и любит.

31

— Иг, ты превзошел себя, — говорю я, облизывая перемазанные тортом пальцы.

Игги ухмыляется и отрезает себе второй кусок. После чего от торта остается только два квадратных метра и полный таз сахарной глазури.

— Здесь главное — пропорция торта и мороженого, — наставительно объясняет Газзи. — Смотрите, на каждый укус торта надо добавить ложку глазури и ложку мороженого. Иначе вкус не тот.

Он ухитряется отправить в рот с верхом нагруженную ложку, прежде чем она вывалится ему на грудь. Прогресс! Предыдущая оказалась размазанной у него по рубашке — от воротника до штанов.

— А тебе, Клык, спасибо за мороженое. — Я киваю в его сторону. — И за шары.

— Слава Клыку! Слава Клыку! — подхватывает стая, а Клык церемонно раскланивается.

Моя счастливая, перемазанная шоколадом стая совершенно расслабилась. Ребята от души бесятся, вовсю хохочут, и, в целом, лучшего праздника у нас еще не бывало. Классное празднование всей стаи, нашего нового дома и нашей новой жизни.

— Подарки! Подарки! Подарки! — Надж подпрыгивает на месте. — Сколько можно ждать подарков!

— Ладно, давайте подарки, — соглашаюсь я, и стая дружно кричит «ура».

Вот и посудите сами, праздник, торт, сладости, подарки — и все от меня без ума. А заведи я разговор об учении, домашних заданиях, образовании — так хуже меня никого не сыскать. Никакой справедливости.

— Кто первый?

— Я-я-я-я-я! — Ангел вскакивает на ноги и, пошебуршав в бумажном мешке из универсама, вытаскивает маленькие кулечки из пестрых комиксов воскресных газет — по одному для каждого.

Я быстро разворачиваю свой сверток. Мне на колени падает что-то маленькое — бусы, нанизанные на тонкую черную шелковую ленту.

— Это ожерелье на счастье, — говорит Ангел. — Я их все сама сделала. И все для них сама собирала.

Мое ожерелье — и чудное, и прекрасное, такое же, как сама Ангел.

— Это что, змеиные зубы? — спрашиваю я ее.

Ангел кивает. Маленькие белые острые змеиные клыки посверкивают среди орлиных перьев, обкатанных стеклянных камешков, каких-то древних колец от жестяных банок из-под соды.

— Смотри, оно совсем как ты. Здесь все вместе: и опасность, и красота, и сила. Видишь?

Солнечный луч упал на кусочки стекла, и они засияли, как драгоценные камни.

Я растрогалась:

— Спасибо. Спасибо тебе большое-пребольшое! — И я обнимаю ее, прижав к себе, как в добрые старые времена.

Каждому из нас досталось похожее ожерелье. Но все они были разные. И в каждом можно узнать того, кому Ангел сделала его особенный, неповторимый подарок. У Клыка, например, оно было из черных обсидиановых бусин, из змеиных зубов и орлиных перьев. Как же долго наша Ангел над подарками колдовала!

— Теперь моя очередь! — Надж вытаскивает свои свертки.

Мне никогда столько подарков сразу не дарили. И хотя мне уже целых пятнадцать лет и я уже совсем взрослая, пальцы у меня все равно дрожат от возбуждения, когда я срываю с них обертки.

Надж наклеила на фоторамку всякие камушки и ракушки. Здорово у нее получилось. Непрактично, конечно. И носить с собой тяжело, и никакой драки не выдержит. Но все равно здорово.

— Надж! Красота какая!

Она повисла у меня на шее, и я вдруг вижу, что она выросла на пару инчей. Как же это я раньше не заметила!

— О-о-о-о!!!!

Я поднимаю голову на восторженный возглас Ангела. Она завороженно держит в руках маленькую блестящую цифровую камеру.

— Это тебе от кого?

Ангел просияла:

— От Клыка! Вы себе не представляете, как давно я мечтала о камере! Давайте я нас всех сразу сфотографирую.

— А я фотографию сразу в рамку вставлю, — подхватываю я, и Надж сияет.

— А я для всех тянучки сделал. Только у меня времени их завернуть не было. — Игги поднимает полотенце с огромного блюда шоколадно-сливочных, в мраморных прожилках, домашних тянучек.

Так-так… Еще минут сорок — и у нас у всех наступит гипергликемийная кома.

— Макс! — визжит от восторга Газзи. — Во, круто! Класс! Ништяк! Макс! Ну ты даешь! — Он размахивает сертификатом на татуировку в татуировочной студии в одном из ближайших городков. (Не будем уточнять, в каком.)

— И у меня! У меня тоже татуировка! — верещит счастливая Надж. — Я сделаю единорога. Или сердечко. Или радугу!

— А я — взрыв. На руке. Или на плече. — Газзи мечтательно закатил глаза.

О'кей! Соглашусь, это не самый изобретательный подарок. Но я точно знала, что нет в стае человека, который не мечтал бы о татуировке. Похоже, я не ошиблась.

Клык подходит ко мне и встает рядом:

— А это тебе.

Он протягивает мне маленькую коробочку, перевязанную шелковой лентой. Сердце у меня вот-вот выскочит из груди. Как после драки. Дрожащими пальцами развязываю ленту и открываю футляр.

32

Я глянула внутрь, и на минуту у меня перехватило дыхание. Старинное, тонкое, легкое колечко с камушком нынешнего месяца.

Кто бы на него ни посмотрел, не задумываясь сказал бы, что такой подарок не для Макс. Что Макс девчоночьи штучки презирает. Но оно такое женственное! Такое красивое. Из титана и черной кожи! И кто бы что ни говорил, мне оно ужасно нравится.

Быстро надеваю его на безымянный палец правой руки. Тот, на котором всегда девушки кольца носят. (Откуда я, спрашивается, про это знаю?)

Колечко пришлось мне как раз впору — будто специально для меня сделано. (Как это Клык размер угадал?) Стою, молчу и глаз от кольца оторвать не могу.

Вдруг понимаю, что Клык ждет, что я скажу, и охрипшим голосом выдавливаю из себя:

— Спасибо. Оно… оно… само совершенство.

— Это ты само совершенство, — шепчет Клык мне в самое ухо. — Такая, какая ты есть.

Я опять теряю дар речи и только через пять минут понимаю, что я, как идиотка, глазею на него с блаженной улыбкой. Трясу головой, стараясь стряхнуть с себя магическое притяжение его глаз.

— Все, харэ! — Газзи хлопает в ладоши. — Теперь все айда на крышу! Мои подарки в интерьеры не вписываются. Того и гляди что-нибудь подожжем.

У меня в груди что-то екнуло от мгновенного беспокойства. Но на крыше сразу же отпустило. Солнце только что село, и горы вдали залиты нежным розовым светом.

Мы все усаживаемся, свесив ноги с крыши. Камушек у меня на кольце мерцает даже в этом сумеречном свете, и я то так поверну правую руку, то эдак. И чувство у меня такое, будто я сама изнутри засветилась.

Надж сидит рядом со мной и снова меня обнимает:

— Татуировка! Они нынче в такой моде, ты себе даже не представляешь! Только я никак не могу решить, какую выбрать.

От ее радости на душе у меня тепло и светло.

— Не торопись. Придумаешь что-нибудь.

— Теперь все сидите смирно, — командует Газзи, перебирая что-то в большой картонной коробке. Клык садится за мной и ласково притягивает к себе за плечи. Я откидываюсь назад, прислоняясь к его груди, и от счастья и волнения едва дышу. К тому же мне страшно неловко, потому что стая и так нас все время дразнит. Но Клык явно не собирается от них ни скрывать, что мы вместе, ни притворяться, что нам хочется каждую минуту быть рядом.