Красный дракон. Китай между Америкой и Россией. От Мао Цзэдуна до Си Цзиньпина - Виталий Поликарпов

Современные исследования эволюции государств в отечественной социологии исходят из объективистской парадигмы, выработанной А. Смитом, К. Марксом, К. Поланьи, Д. Нортом и другими учеными. В рамках этой парадигмы предлагается теория институциональных матриц, о которой шла речь выше. С позиции теории институциональных матриц античная Греция относится к западной институциональной матрице, выступает звеном в эволюции общественного устройства от древней Месопотамии к современному Западу.

Всемирная история должна полностью охватывать отдельные процессы во времени и пространстве и тем самым освещать направление и значение исторического процесса. Исследования свидетельствуют о том, что переход от архаического, традиционного общества к обществу античной Греции вполне закономерен. Так, В.И. Никифоров приходит к следующему выводу: «Античная цивилизация периода расцвета резко отличается от древневосточной, но выросла она без всякого разрыва из общественных отношений, удивительно похожих на древневосточные»133. Несмотря на то, что античная и древневосточные цивилизации – проявления рабовладельческой общественно-экономической формации, между ними существуют определенные различия в общественной жизни: «Несомненно, политическая и идеологическая надстройка греко-римского общества отличается от древневосточной: нигде, кроме Греции и Рима, мы не видим такого развития демократических идей и институтов. Разница только в надстройке: принципиально важно, что свободные граждане в Греции и Риме были избавлены от угрозы превращения в рабов; именно это послужило базой той высокой степени гражданского сознания, духовной культуры, которая была достигнута античностью»134. Не случайно, что именно в античной Греции традиционное мифологическое мышление сменилось рационально-теоретическим.

В первобытном обществе и в древних цивилизациях прошлое, настоящее и будущее неотличимы друг от друга, так как люди не замечали социальных сдвигов, которые были весьма медленными для жизни нескольких поколений. Положение изменилось в динамической европейской цивилизации, когда произошла дециклизация социального времени. И если переход от традиционного общества к античному был необходимым (но недостаточным) условием дециклизации социального времени, то переход к буржуазному обществу обусловил завершение процесса дециклизации135.

Дециклизация социального времени детерминирована разрывом между временем производства и временем труда. К. Маркс показал, что время производства делится на два периода: человек непосредственно или при помощи орудия труда воздействует на предмет труда; предмет труда не находится в процессе труда, а испытывает воздействие естественных процессов136. К этим естественным процессам относятся, например, как прорастание и созревание посевов, так и автоматически действующая гидравлическая электростанция. В примитивных формах труда время совпадает со временем производства, ибо в производственный цикл вплетаются естественные процессы (созревание плодов, злаков и т. д.). Другими словами, время немеханизированного, ручного производства совпадает со временем труда. Создание простейших механизированных орудий производства (например, водяной мельницы) влечет за собой разрыв между временем производства и временем труда. В представлении древних эти орудия освобождали рабов от тяжелого труда и как бы восстанавливали «золотой век», при котором человек мог присваивать дары природы без труда и усилий.

В «Капитале» К. Маркс воспроизводит эту точку зрения: «Если бы, – мечтал Аристотель, величайший мыслитель древности, – если бы каждое орудие по приказанию или по предугадыванию могло исполнять предназначенную ему работу подобно тому, как творения Дедала двигались сами собой или как треножники Гефеста по собственному побуждению приступали к священной работе, если бы таким же образом ткацкие челноки ткали сами, то не потребовалось бы ни мастеру помощников, ни господину рабов»137. Степень разрыва между временем производства и временем труда обусловливает и различие между европейской и неевропейскими цивилизациями, когда первая «потребляет пространство и время», а вторые движутся в «соответствии с ритмами природы, общими для всего человечества»138.

Переход от традиционного общества к динамической европейской цивилизации – закономерный процесс в истории человечества; в плане социального времени он фиксируется как дециклизация времени. Значимость дециклизации социального времени проявляется и в рождении науки. Анализ перехода от мифологии к философии, становления теоретической рефлексии и дедуктивной математики в античной Греции показывает, что в данном процессе существенным является переход от циклической формы времени родового общества к линейной форме социального времени. В теоретическом плане этому соответствует переход от концепции циклического мифологического времени к концепции линейного направленного времени.

Высокие темпы социально-экономического развития в условиях капиталистического машинного производства были несовместимы с представлениями циклического времени. Поэтому в ХVIII – ХIХ вв. Тюрго, Кондорсе и другие европейские философы и социологи приняли представление о прогрессивном линейном времени. Оно утвердилось и получило развитие в XIX – начале XX в. в эволюционистских учениях О. Конта, Г. Спенсера и других. Одновременно в диалектико-материалистической философии и социологии была обоснована идея спиралеобразной модели социально-исторического развития, которая своими корнями уходит в иудаизм с его спиралевидной моделью времени139. Она выражает основные закономерности общественно-исторического развития, диалектическое единство социального прогресса с относительной повторяемостью исторических явлений. В отличие от древности, наша эпоха – эпоха утонченного чувства времени, ибо она характеризуется повышением интереса к исследованиям времени в различных аспектах и, в частности, к проблеме детерминации моделей времени культурой.

Немаловажное место в становлении Запада (Западной Европы) занимает то обстоятельство, согласно которому европейское пространство определилось в результате череды войн и катастроф, начавшейся с разделения Римской империи на две части. Затем возник феодальный строй – особый политический, социальный и экономический строй, характеризующий особую, многоцветную цивилизацию. Специфичность этой цивилизации состоит в появлении европейских свобод, которые есть «не только личная свобода, являющаяся мерилом сегодняшнего “свободного мира”, но и свобода социальных групп, сословий»140. И хотя эти свободы иногда противоречили друг другу, они привели к экономическому подъему и социальному прогрессу Западной Европы.

Особую роль в генезисе современной цивилизации Запада имеет 1500 год, когда ее развитие характеризуется сильными изменениями практически во всех сферах жизни. «Современную историю Европы, – подчеркивает американский историк У. Мак-Нил, – характеризовало беспрерывное и ускоряющееся самопреобразование, возникающее из пены конфликтующих идей, институтов, устремлений и изобретений. С недавней институционализацией осмысленного нововведения промышленных научно-исследовательских лабораторий, университетов, военных генеральных штабов и всевозможных комиссий по планированию растущие темпы технических и общественных изменений будут оставаться постоянной характерной чертой западной цивилизации»141. Развитие западной цивилизации является сильнейшим взрывом, который значительно превосходит любое подобное явление в истории человечества по своей социальной глубине.

Именно с начала XV столетия начинаются революционный подъем и глобальная экспансия цивилизации Запада, определившие лейтмотив развития всего мира. «Начало революционного подъема Запада было неожиданным. На рубеже XVI в. происходит трансформация психоментально-цивилизационных черт человека готической эпохи в рационально-индивидуалистического человека прометеевского типа – формирующегося западного человека. Его интересует уже не спасение души, а господство в физическом мире. Бог уходит на периферию его умозрения. В центр мысли и дела перемещаются усилия в физическом пространстве, которым западный человек начинает завладевать. Происходит уверенная секуляризация его сознания, стремление господствовать в физическом пространстве. Со времен осторожного продвижения вдоль африканского побережья капитана Генриха-мореплавателя и похода через Атлантику каравелл Колумба начинается глобальная экспансия Запада: за полстолетия этот регион овладел мировой торговлей, контролем над мировым океаном и ключевыми точками незападного мира. Через три столетия североантлантический регион в поисках рынков и источников сырья, в стремлении отселить в Америку, Австралию и Южную Африку часть своего “лишнего” населения, овладел большей частью мира, а на остальную начал оказывать решающее политическое и экономическое воздействие»142. На протяжении пяти столетий Запад оказался центром мирового развития, он стимулировал научные и технологические революции, способствовал гуманитарной эволюции человечества.