Отчаянное преследование - Ричард Пратер

Я увидел пистолет 22-го калибра с наружной резьбой на дуле для глушителя, которого на нем не было.

— Мы направим его в криминалистическую лабораторию, — сообщил сержант. — Но могу сказать вам, не дожидаясь результатов баллистической экспертизы: перед нами тот пистолет, из которого убили Стоуна.

Часом позже я отправился вместе с Киннинзом и другими полицейскими в морг, куда привезли и метрдотеля из клуба «Мелоди». Ему показали труп.

— Да. Это тот, кто спрашивал о Стоуне. — Метрдотель, покачав головой, добавил: — Сейчас парень выглядит иначе, но это точно он.

Метрдотель заметил меня:

— А, здравствуйте, мистер Скотт.

Пробормотав это, он упал в обморок.

Я задержался на полчаса в отделе по расследованию убийств и продиктовал им отчет. Потом Киннинз отвез меня в «Спартан». На этот раз в меня никто не стрелял. Я поднялся к себе и лег в постель.

Но заснул далеко не сразу, пытаясь собрать в одно целое части головоломки. Веселый выдался вечер. И весьма странный. Несколько человек отправились убить Шелла Скотта. Один из них тот, кто почти наверняка прикончил Джорджа Стоуна. Другой, вероятно, тоже замешан в этом и уже пытался убить меня крайне сложным и совершенно бездарным способом. Задремывая, я подумал, что это, конечно, соединяет отдельные фрагменты. Я оказался в эпицентре какой-то истории.

В моем мозгу мелькали мысли и образы, требующие осмысления. Комиссия по расследованию. Прекрасные женщины. Сумасшедшие письма и предупреждение на конверте. «Равенсвуд». Наконец все они слились, съежились в точку и начали вращаться. Тогда я заснул.

Утром я с трудом выбрался из постели, морщась от боли и ожогов, принял душ и съел завтрак. Если бы не приступы боли, я чувствовал бы себя неплохо. Сегодня я надеялся увидеть Тодхантера, и у меня возникло иррациональное ощущение, что при этом очень многое разъяснится.

Я позвонил в гараж, но мой «кадиллак» еще не подготовили. Новое ветровое стекло поставили, но предстояло починить руль и капот. Мне обещали отдать машину сегодня днем. Значит, снова придется брать такси.

Другой водитель повез меня по другому маршруту — по улице, параллельной Эвкалиптам. Потом мы оказались на перегороженной дороге с парочкой знаков объезда и стрелок, указывающих вправо. Водитель выругался, объясняя, что он давно здесь ездит, но это новые знаки. Я едва расслышал его слова, занятый собственными мыслями.

Револьвер 38-го калибра, вычищенный и заряженный, приятно тяжелый, разместился возле моей левой подмышки. Я не предполагал, что вскоре придется воспользоваться им после вчерашней заварушки, но снова уложил в барабан шесть патронов. Мои нервы и мускулы чуть дрожали от напряжения. Я размышлял о Тодхантере, хотя почти не представлял себе этого человека. Вместе с тем мне было ясно: если он что-нибудь знает о людях, жаждущих моей крови, и о причинах этого, важнее всего для меня поговорить с ним.

Я позвонил Тодди перед тем, как уехать в «Равенсвуд». Ее голос, низкий и чуть невнятный после сна, возбудил во мне резкое и внезапное желание, удивившее меня.

— Шелл, дорогой... Ой, извините. Я не то хотела сказать!

Она пробормотала что-то еще, чего я не разобрал, но я попросил ее не извиняться. Тодди объяснила, что я разбудил ее и она еще в постели... Воображение мое разыгралось.

Этот поразительный, ошеломивший меня разговор завершился, когда я сообщил, что еду в «Равенсвуд» и сразу по возвращении навещу ее. Тодди тут же сказала:

— Действуйте, Шелл. И возвращайтесь. — Я услышал подавленный зевок. — Обычно я сплю допоздна, но... постараюсь вылезти из постели и одеться.

— Вы... Не стоит беспокоиться, особенно для меня.

Тодди засмеялась:

— Он, да ладно. Увидимся, когда вернетесь.

Но потом ее тон стал грустным. Совсем проснувшись, девушка попросила меня выяснить, что происходит в «Равенсвуде», но быть поосторожнее. В ее голосе прозвучала тревога. Тодди, похоже, наконец все вспомнила.

После этого разговора я был на подъеме до самого «Равенсвуда», поэтому не обратил внимания на объезд и прочее. Но при виде тоскливого белого здания на поляне с пожухлой травой мой энтузиазм поубавился.

Таксист остался ждать меня. За стойкой сидел тот же человек. Он ушел по коридору и привел директора Бичема.

— А, доброе утро, мистер Скотт, как раз вовремя.

— Как мистер Тодхантер?

— Так же. Конечно, для успешного действия электрошока обычно нужно две-три недели и несколько сеансов. А мы провели лишь один.

Он довольно долго излагал мне эту скудную информацию. Казалось, Бичем взвешивает каждое слово, прежде чем произнести его.

— Может, навестим его?

— Что ж, идемте.

Бичем прошел по навощенному полу коридора, до того места, где он разветвлялся, и повернул налево. Справа от нас были закрытые двери с номерами от сотого до сто десятого. Бичем остановился перед сто девятым.

— Видите ли, — мягко начал он, — надеюсь, вас не слишком встревожат перемены в нем.

Я насторожился:

— О чем вы? Разве за несколько недель он изменился?

Директор внимательно взглянул на меня:

— Конечно. В известном смысле. Вы, конечно, понимаете, что я имею в виду. Глаза... осанка... поза...

Его слова, голос, лязг ключа в замке насторожили меня еще больше. Мне стало неуютно; я ощутил легкий озноб, как в прохладный влажный день, когда солнце внезапно прячется за облако.

Бичем открыл дверь, вошел, впустил меня и закрыл за мной дверь.

Высокий человек с густыми каштановыми волосами, тронутыми сединой, сидел на краю маленькой кровати. Он даже не взглянул на нас — я увидел его в профиль. Поразительное лицо! Черты резкие, угловатые, сильные. Он напоминал незавершенную скульптуру в камне, со следами резца.

Тодхантер сидел, поэтому я не мог определить его рост, но он показался мне очень высоким, крупным, но изможденным. Кисти рук, лежавшие на коленях одна поверх другой, тоже были большими и сильными. Я не заметил в нем признаков слабости, во всяком случае, внешних.

Фотографии, показанные мне Тодди, вполне передавали его облик. Да, передо мной сидел Тодхантер.

— Мистер Тодхантер... Гордон, — тихо проговорил директор. — Гордон?

Мужчина не двигался, даже не повернул голову в нашу сторону.

Мысли вихрем кружились в моем мозгу. На кровати сидел тот, кто нацарапал мне записку на конверте, небрежно написанную, но вовсе не безумную. Ничего такого, чего не мог бы написать в спешке разумный человек. А может, Тодхантер притворяется, поскольку уже много дней его удерживают здесь против воли, и делает вид, что болен, ожидая, когда придет нужное время...

Бичем повторил:

— Гордон. Гордон Тодхантер. Это мистер Скотт. Он хочет поговорить с вами.

Мужчина медленно повернул голову:

— Не... не... не...

Его губы зашевелились, потом плотно сжались. Он нахмурился, между бровями пролегли глубокие складки, лоб избороздили морщины. Тодхантер опустил голову, но глаза его продолжали смотреть на меня пристально и с подозрением.

Вдруг он захихикал.

Его взгляд устремился куда-то, потом вернулся ко мне.

Обычно веки чуть прикрывают радужную оболочку. В глазах же Тодхантера не было и намека на норму. Их выражение свидетельствовало о том, что он постоянно подавляет эмоции. Казалось, мышцы его лица вздулись от напряжения. Веки же были ненатурально подняты, так что между ними и темно-коричневой радужной оболочкой виднелась белая полоска глазного яблока.

Я услышал слова директора:

— Бесполезно, мистер Скотт. Теперь вы удовлетворены?

Я усмотрел нечто странное в его словах и тоне, хотя, возможно, напрасно заподозрил тайный умысел. Выйдя вслед за ним, я наблюдал, как он запирает дверь.

Мои мысли все еще оставались в маленькой комнате, поэтому я спросил:

— Что вы с ним сделали?

Бичем, уже направившийся по коридору, обернулся и странно взглянул на меня.

— Не понимаю, — отозвался он. — Полагаю, вам следовало бы спросить, что сделал с ним Бог. — Пожав плечами, он пошел дальше, на ходу объясняя: — Безумие, мистер Скотт, такая же болезнь, как полиомиелит или любая серьезная инфекция. Но, увы, мы почти никогда не знаем, что произошло в мозгу этих людей, какие импульсы управляют их нервами. — Бичем снова пожал плечами. — Некоторым мы помогаем. Надеюсь, сумеем помочь и этому. Кто знает?

У дверей в свой кабинет директор осведомился:

— Вы хотели узнать что-то еще?

— Нет. Благодарю вас, доктор Бичем.

— Не за что. До свидания, мистер Скотт.

Таксист отвез меня в центр, к кафе «Горгона». Я вышел, позвонил в Административный центр и сообщил сенатору Лестеру Бизли обо всем, что сделал. Бизли согласился, что Тодхантер, смерть Стоуна и поиски двоих мужчин, пытавшихся убить меня вчера вечером, — самые важные дела. Ими следует заниматься не только вследствие моей очевидной заинтересованности, но и потому, что этого мнения придерживается комиссия.