Девушка из низшего общества - Алексей Макеев

– За что хоть взяли-то? – обратился я к капитану унылого вида.

– Скоро узнаешь, – заявил он.

В спортзал зашел Алексей Пирогов, мой напарник по спортзалу, к нему я и обратился с просьбой:

– Леха, пригляди за пацанами. А то видишь вот, – я показал руки, на которых красовались наручники, – повязали Гладышева демоны.

– Да в чем дело, Игорек, конечно, подменю, – изумленно окидывая взглядом меня и полицейских, ответил Пирогов. – Только ты там в полиции не долго задерживайся, а то сам понимаешь, чужие тренировки не очень-то хочется проводить.

– Обещают ненадолго задержать, – ухмыльнулся я. – Всего лишь на пятнадцать лет.

– Ого! – воскликнул Леха. – Чего это ты там такого натворил?

– Тайна, покрытая мраком, – заявил я. – В американских кинобоевиках обычно права зачитывают и статью, по которой арестовали, а у нас тянут чего-то.

– Ладно, умник, узнаешь обо всем в ОВД. – Полицейский кивнул дюжим охранникам: – Ведите этого острослова в машину. Думаю, когда узнает, за что его взяли, пропадет охота шутить.

Мне даже не дали возможности переодеться. Так в спортивном костюме и вывели из спортзала. На полицейском «Опеле» привезли в ОВД, как я успел заметить на табличке у въезда, в отделение внутренних дел Владимирского района. Под конвоем все тех же дюжих конвойных, минуя обезьянник, меня проводили в дальний конец трехэтажного здания и ввели в кабинет. Везде в отделениях полиции пахнет одинаково, как в вагоне поезда. Откуда у них такой запах? Казенщина, одним словом. Обстановка в кабинете была аскетичная – стол, несколько стульев, шкаф, в углу сейф, на окне решетка. Усадили на стул, капитан с унылым выражением лица сел за стол.

– Может быть, украшение снимите? – Я поднял руки и потряс наручниками. – Я человек тихий, спокойный, буянить не буду.

Капитан стрельнул в меня взглядом, секунду поколебался, потом сказал конвойным:

– Снимите!

Тот полицейский, что с квадратной челюстью и поросячьими глазками, шагнул ко мне, отомкнул наручники и прикрепил их у себя на поясе. Я потер запястья, хоть наручники и не давили, но все же этим движением будто стирал невидимые следы, оставшиеся от них. Конвойных, однако, капитан не отпустил, очевидно, все же побаивался, что я могу выкинуть какой-нибудь фортель.

– Меня зовут Вячеславом Семеновичем Достовым, – представился капитан. Он пододвинул к себе бланк допроса и потребовал: – Назовите свое имя, фамилию, отчество.

– Игорь Степанович Гладышев, – назвался я.

– Год рождения?

Я назвал. Дальше последовали обычные в таких случаях процедуры записи исходных данных – место жительства, место работы и т. д. Закончив записывать мои данные, унылый капитан официальным тоном изрек:

– Гражданин Гладышев, вы обвиняетесь в убийстве Арсеньевой Татьяны.

Честно говоря, я уже догадывался, по какому поводу меня арестовали, но перед полицейскими разыгрывал полное неведение, надеясь все же как-то выкрутиться из дурацкого положения, в которое я попал.

– Ничего себе! – удивился я. – С чего это вы взяли, что я ее убил?

– Хорошо, открываю карты, – изрек капитан, и уголки его губ опустились еще ниже, вот-вот заплачет – таким кислым было выражение его лица. – Вчера утром вы разговаривали с неким Шереметьевым Андреем Алексеевичем и просили его договориться с Татьяной Арсеньевой о встрече с вами после работы. Начиная с 19.55 телефон Арсеньевой не отвечал. Обеспокоенный молчанием подруги, Андрей Алексеевич Шереметьев приехал к Татьяне Александровне домой и обнаружил ее труп. О чем сразу же сообщил в полицию. Вы подтверждаете этот факт?

– Какой? – изумился я.

– Вы дурачком тут у меня не прикидывайтесь, – грозно сказал капитан, и его брови сурово сошлись на широкой переносице. – Признаете вы тот факт, что договаривались с Шереметьевым, что он устроит вам аудиенцию у Арсеньевой Татьяны Александровны? И то, что приезжали к ней вчера вечером после работы?

Я снова потер запястья.

– То, что договаривался с Андреем Шереметьевым о встрече с Арсеньевой признаю, а вот то, что был у нее дома, отрицаю. Не было времени у меня съездить к Арсеньевой домой, и я решил перенести свой визит на другой день. И то, что вы говорите, что Арсеньева убита, для меня шок.

– Понятно, значит, отказываетесь? – с угрозой в голосе сказал капитан.

– Категорически отрицаю, – заявил я и открыто взглянул на Достова.

– Ну, что ж, – с каким-то тайным злорадством изрек полицейский. – Будем доказывать, что в доме Арсеньевой вы все же были… Пригласи сюда, пожалуйста, людей для опознания, Володя! – обратился он к одному из конвойных.

Тот полицейский, что с профилем римского императора, вышел из помещения, а вскоре в кабинет вошли трое мужчин примерно одного со мною возраста, роста и так же, как и я, одетых в спортивную одежду. У стены расставили четыре табурета. Мне предложили выбрать любой табурет. Я сел на тот, что стоял вторым справа. Трое молодых мужчин сели на оставшиеся табуреты. Затем по просьбе капитана в помещение вошли еще два человека – мужчина и женщина лет под сорок, как впоследствии оказалось, понятые. А потом… потом капитан вышел и пару минут спустя вернулся с невысоким, полноватым мужчиной с бесформенным лицом и бусинками-глазами – тем самым, с которым я ехал вчера в доме Арсеньевой в лифте.

«Вот черт, только этого не хватало!» – выругался я про себя.

– Назовитесь, пожалуйста, – обращаясь к полноватому мужчине, полицейский сделал жест оперного певца, предлагающего продолжить арию своему партнеру по оперной сцене.

Мужчина и впрямь как на сцене сделал шаг вперед, но не запел, а изрек:

– Владислав Анатольевич Корнеев.

– Назовите, пожалуйста, адрес, где вы проживаете, – предложил полицейский.

– Улица Жигулевская, дом пятнадцать, квартира шестьдесят один.

Капитан глянул в мою сторону многозначительным взглядом, затем обратился к Корнееву:

– Узнаете ли вы кого-либо из этих людей, Владислав Анатольевич?

– Узнаю, – проговорил он уверенно и ткнул в меня пухлым, как сарделька, пальцем. – Вот этот тип мне сразу показался подозрительным, когда он вчера вместе со мной проскользнул в двери подъезда, а потом поехал со мною в лифте. Он как-то нервничал, и я почуял неладное. Он вышел на шестом этаже, я поднялся на седьмой, где и живу. Я вошел в свою квартиру, но на душе у меня было неспокойно. Я приложил глаз к дверному глазку и стал наблюдать. И надо же было такому случиться, что этот мужчина поднялся на наш этаж, позвонил у двери номер шестьдесят три один раз, но ему не ответили, он позвонил второй раз, затем открыл дверь и вошел внутрь. Ну, раз хозяйка впустила его в квартиру, подумал я, то я никуда ничего сообщать не стал, а вот позже вечером выяснилось, что молодую женщину, недавно вселившуюся в съемную квартиру, убили. Опрашивавшему меня полицейскому я выдал всю имевшуюся у меня информацию об этом типе, – и он снова ткнул в меня пальцем.

– Больше добавить нечего? – поинтересовался капитан.

– Никак нет, – почему-то по-военному отчеканил Корнеев.

– Ну что же, процедура опознания окончена, – объявил капитан Достов. – Понятых попрошу расписаться в протоколе опознания и большое спасибо статистам и понятым за участие в опознании преступника.

Понятые, статисты и опознающий засуетились и гуськом двинулись к двери.

– Ну что теперь скажете, господин Гладышев, – насмешливо, я бы даже сказал глумливо, произнес полицейский, когда в комнате вновь остались двое конвойных, я и Достов.

Признаться, я был потрясен. Трюк капитана с предъявлением свидетеля удался на все сто процентов. Я не придавал значения мужику с бесформенным, словно тесто, лицом с ноздреватой кожей и бусинками-глазами, с которым мы вчера столкнулись у дома Арсеньевой. И уж понятия не имел о том, что он подглядывал в дверной глазок и видел, как я вошел в квартиру к молодой женщине, и поставил о том в известность опрашивающего соседей убитой полицейского. И вот теперь в самый неожиданный момент капитан, словно шулер, доставший из рукава козырный туз, предъявил мне этого свидетеля. Делать было нечего, под напором неопровержимых улик мне пришлось признаваться.

– Э-э-э… я в самом деле, – промямлил я, словно во рту у меня была каша, – был в квартире Арсеньевой, но она мне дверь не открывала. Когда я поднялся на седьмой этаж и позвонил в звонок у квартиры девушки, никто мне ответил. Я позвонил еще раз, и снова тишина. Тогда я надавил на дверную ручку и дверь открылась. Я вошел в квартиру и обнаружил в ней мертвую Арсеньеву.

– Вот как?! – недовольно проговорил капитан. – Вы и сейчас продолжаете отказываться от совершения вами преступления!

А что же он хотел, чтобы я взял на себя чужую вину?!

– Да я не совершал его, Вячеслав Семенович! – воскликнул я с жаром. – На самом деле все так и было, как я вам обо все рассказал. Поверьте мне, у меня нет абсолютно никакого мотива убивать девушку.