Газета "Своими Именами" №5 от 21.09.2010 - Газета "Своими Именами" (запрещенная Дуэль)

«Почему не подписались на такой-то журнал?» - спросили как-то у институтского библиотекаря и получили ответ: «Директор отказал, сказал, что незачем о чужом читать - пусть сами придумывают». Пошутил директор, наверное. Жизнь дорожала, экономили. Решили, видно, что наука - роскошь, план бы выполнить. Но ведь и технологию на Заводе не жаловали?

Технологию не жаловали. Традиционно технологи были сильны на заводах «электронки» (Министерства электронной промышленности), там, где сложная обработка материалов, массовая продукция и мало ручного труда. Машины и материалы, хочешь не хочешь, заставляли с собой считаться. На Заводе же - мелкосерийное производство, повсюду - руки специалистов.

Вспоминают замдиректора, который любил говорить: «Вы мне про свои трудности не рассказывайте, а то я вас пойму и перестану с вас требовать». (Он ушел, - наверное, понял.)

В технологи не рвались - не потому ли, что труд технолога всегда остается в тени? Даже сегодня среди громких имен знаменитых артистов, преступников и бизнесменов приличия ради еще помнят имена некоторых ученых и конструкторов (обычно Эйнштейна, Королева или Калашникова), но и раньше, и теперь редкий эрудит назовет имя какого-нибудь прославленного технолога.

Впрочем, вряд ли этим можно объяснить то, что однажды на Заводе упразднили отдел главного технолога. И это при том, что в мире наступила эпоха технологии - именно ее уровень, как никогда ранее, стал определять и возможности конструктора, и надежность прибора, и производительность труда.

До науки высоко, до технологии далеко - не потому ли, что обе неудобны для учета и контроля?

Управленцы не любят, когда неудобно для учета и контроля. Поэтому бюрократический аппарат настойчиво уничтожает все, что не в состоянии исчислять и контролировать. Сдерживать его могут только стихия и творчество. Они же и питают его. Многие годы борьбы сделали советский бюрократический аппарат столь совершенным и тотальным, что для стихии и творчества места почти не осталось. И он изжил себя. У Антуана де Сент-Экзюпери в книге «Военный летчик» есть интересное наблюдение: «Я вспоминаю изречение, древнее, как моя страна: «Когда кажется, что Франция уже погибла, ее спасает чудо». Я понял, почему это так. Когда страшная катастрофа приводила в негодность нашу превосходную административную машину и становилось ясно, что починить ее невозможно, тогда, за неимением лучшего, ее заменяли простыми людьми. И эти люди спасали все».

Ну а если источником катастрофы является вышедшая из повиновения обществу административная машина?

До так называемой перестройки бюрократический аппарат вынужден был подчиняться достаточно разумным и важным общественным целям - в процессе перестройки он эти цели отбросил и стал работать в своих собственных интересах и в свое удовольствие. Повсюду началось внедрение новых целеполагающих идей, дошли они и до Завода.

Пришлось слышать, как один из конструкторов втолковывал своим коллегам: «Тот, кто о себе заботится в первую очередь, тот и обществу полезен; нужно не жить, чтобы работать, а работать, чтобы жить; неприлично заглядывать в чужой карман... Так во всем мире живут!»

Приобщение к «общемировым принципам жизни» началось на Заводе с управленцев. За этим последовало разложение коллектива. Пришла пора позаботиться о себе, поскольку управленцы стали заботиться прежде всего о себе. Работа перестала быть важнейшей частью жизни, поскольку она стала собственностью управленцев. Деньги в чужих карманах не считали, но твердо знали, что они перестали быть заработанными.

Работа перестала кормить. У заказчиков не стало денег. В своей стране рынок измерительной аппаратуры сокращался подобно шагреневой коже. Рынок соседней страны отвадили политики. Заказов становилось все меньше. Начались хронические задержки зарплаты. Разработки были свернуты. Поддерживать качество производства стало невозможным. Отток специалистов увеличился. Упала дисциплина труда. Снизилась производительность. Приборы стали намного хуже и дороже. Даже те деньги, которые поступали на завод, уже нельзя было превратить в товар. То есть Завод не просто перестал быть заводом уникальной измерительной аппаратуры, а перестал быть заводом.

Справедливости ради скажем, что Завод сопротивлялся долго. Старики ворчали, но дело делали, борозды не портили. Их личные связи, бывало, противостояли разрушительным силам государственного масштаба. Отсутствие научных знаний старались заменять интуицией и опытом. Недоработки производства латали при монтаже у заказчика. Умудрялись даже обходиться без зарплаты, подрабатывая где придется, то есть по сути платили за удовольствие работать на Заводе. Неудачи Завода переживали болезненно. Ухудшение качества - как свою личную трагедию.

Разработки все же кое-какие были, они и держали долгое время Завод на плаву. Понятно, что у заводчан в сложившихся условиях не могло быть разработок мирового уровня, но успешность прибора на рынке и не определяется только уровнем разработки. За товаром - мощь породившей его экономики, и здесь перевес был явно не на стороне Завода. За товаром - добросовестность и компетентность управленцев - и здесь заводчанам рассчитывать было не на что.

Дежурная смена государственных мужей варила украинский экономический борщ по рецептурному справочнику из Макдональдса. Им было не до Завода. А может, и не до борща. 

Владимир СУРКОВ, г. Сумы

ПОЕДИНОК

НАКАЗАНИЕ НУЖНО ТОЛЬКО РЕВОЛЮЦИОНЕРАМ?

А.А. ПИОНТКОВСКИЙ – ДА

Ю.И. МУХИН – НЕТ

Надо двигаться куда-то.

Д. Медведев

Растерянный Путин, с отчаянным выражением загнанной собственными пиарщиками крысы судорожно нажимающий какие-то кнопки в кабине пикирующего самолета, - символ сегодняшней России. В кресле второго пилота он оказался, нарушая элементарные положения Воздушного кодекса РФ.

Ровно за 11 лет до этого клоунского полета, день в день, группа отъявленных кремлевских мерзавцев (Волошин, Юмашев, Дьяченко, Березовский, Абрамович) усадила его в другое второе кресло - премьерское. Чтобы через поход Басаева в Дагестан, взрывы домов в Москве и Волгодонске, «учения» в Рязани, взрывы «Градов»  в Чечне, кровавую  войну на  Кавказе привести в первое кресло России, в котором он сможет защитить их интересы и капиталы.

Сегодня, когда Кадыров открыто и безнаказанно угрожает России сорвать Олимпиаду в Сочи (еще один из безумных  пиар-проектов) предельно очевидны как итог той войны, так и цена поражения в ней путинской России. Итог путинского правления  в целом еще страшнее. Власть превратилась в воровской притон друзей «национального лидера».

Пока дядя Володя парит в небесах, наш младшенький клоун дышит одним воздухом со своим народом в одной из своих морских резиденций. Циничные и безжалостные мордоделы заставили его там в очередной раз жалко и натужно надувать щечки, обозначая бескомпромиссную «борьбу с коррупцией».

Человек, начинавший свою бизнес-карьеру адвокатом мафии авторитетного лесопромышленника Смушкина, председательствовавший в совете директоров «Газпрома» при отчуждении его активов на сумму 80 миллиардов долларов в пользу сомнительных компаний друзей и родственников В.В. Путина, наконец устроивший со своей богобоязненной супругой масштабную рекламную фотосессию изделий фирмы «Breguet», вдруг обнаружил на 3-м году своего «президентства», что чиновники, оказывается, берут откаты.

И не где-нибудь, а в ведомстве матерой волчицы отечественной фармацевтики, заступницы сирых и убогих, в недалеком будущем бесспорной мисс «Воровской Пароход». Ну не г-же Батуриной же,  действительно, претендовать на эту престижную роль в увлекательном круизе сливок российской элиты из Петербурга в Кальяри.

Кстати о моем метафорическом «Воровском пароходе». Ряд уважаемых авторов сочли его слишком мягким по отношению к руководству страны и правящей элите в целом. Позволю себе не согласиться. Какое наказание может быть для лидеров страны  более жестоким, чем то брезгливое презрение мыслящей части общества, которое я в меру своих скромных сил стараюсь артикулировать в каждой своей публикации?

Ведь среди  многочисленных читателей, откликнувшихся на «Воровской пароход», нет ни одного вступившегося за «честь» моих персонажей. Это самое главное. Их всех уже нет в нашем сознании, как бы мы ни спорили друг с другом. Эти сливки общества слиты. Значит, завтра их не будет и в правительственных кабинетах, независимо от того, своевременно или нет  вернутся они из отпуска.

Что касается меры их юридической ответственности, то это вопрос, конечно, дискуссионный. Но скажу сразу, что меня не вполне  убеждает альтернативная концепция «Осинового кола».