Зазвездный зов. Стихотворения и поэмы - Григорий Ширман

167

Простите мне за образ грубый,Кого тошнит от слова: слизь.Как члены, вытянулись трубы,Кирпичной кровью налились.

Сочатся плотью дымовою,Как факелы труда, горятИ бешено гудками воют,Когда распластана заря.

Поглубже негров из БразилииДо мути звезд, до их кишкиНакрашенную высь пронзилиЧумазые материки.

168

Клубок чернильницы распутатьДо кружев строк порой легко.Сквозит, как женственная лютость,Страниц застывших молоко.

Струями завивает соки.Зовет, хохочет, разлеглась…С пластинками зрачков широкихЗаводит граммофоны глаз.

И в жар самец. Метелью кружит.Метель не в силах побороть.И через край пера наружуДымящегося слова плоть.

169

О ты, полярные края чьиБелками спят под хвоей век,Водою разума стоячейБлагословенный человек.

Тебе я ночи, а не маю.И я не плачу, не смеюсь.Миров я глыбы понимаю,И как храпит я слышу Русь.

Но в это утро вся нагая,Как луч, вселенная легка.Сочится солнце, обжигаяМне губы золотом соска.

И я смеюсь, дитя вселенной.Смеюсь и плачу наяву.Ее Марией и ЕленойВ пещере ночи я зову.

170

Полно валандатьсяВам, облака.Кистью голландца –Нынче закат.

Звезды пульсируютВ каменном лбу.Греют за сируюЗемлю борьбу.

Шея разогнута,Всё перебрал.Сумрак до золотаРежет Рембрандт.

171

Сырые строки… Боком голымТорчит немытый матерьял.А тут мануфактурный голод,И вечер лысый шапку снял.

С галерки «рыжего» кричали…Жаровни глаз моих, – углей,Не любит публика печали.Зови на казни веселей.

Перо галопом бури мчится,Ломает в строфы, поперек…Из тряпок снежная страница,Из снежных женщин тряпки строк.

172

Завянут кудри серебром,Золой застынет каждый стебель,Червонной кочергой на небеИ на земле последний гром.

В телесных зорях, в покрывалахБыл огненный души балет.Зачем пера пернатый след, –Ни черт не знает, ни Аллах…

У кленов золотая проседь,Серебряная у людей.Темницу вечности заброситЦветами скуки скучный день.

173

Тишина железо точит.Звезд застенок – небосвод.В каждом ухе молоточекСтремя знойное кует.

Завтра важно и сердито,Меч креста омыв слюной,Выйдет солнце-инквизиторВ камилавке золотой.

Сапогами огневымиВ огневые стремена,Чтоб огнем Исуса вымыть,Чтоб простором спеленать.

А потом под сводом вечнымС лунным колесом любвиДыбой вытянется млечный,И запляшет звездный Витт.

174

Миров неведомые части.До скуки перегружен мир.И путь прокладывает мастерМежду машин и меж людьми.

В зеленом сумраке усталыйГлядит в пылающую даль,Там трупы скучные, как скалы,Там мертвая, как мрамор, сталь.

Их пламень мертвый неподвижен,И без морщин небесный холст.И пламень – мед, и ночка лижетЗлатыми язычками звезд.

И мастер, оттого устал онИ плавит медом бытие,И сам он стал материалом,И путь сквозь сердце он свое.

А там иной, неуловимыйЗа низкими плетнями строк…Там сказки ада – херувимы,Тот путь неведомо широк.

175

Эти сочные звезды созрели,Медом зорь налились, янтарем…Скоро золотом их ожерелийМы подвалы поэтов набьем.

Постучатся ресницами к славеВсе, кто жаждой затишья больны.Ночь калошами облак раздавитНадоевший окурок луны.

Позовет нас проснувшийся хаос,Будет космоса рвать он печать.Будет ветер глухой, задыхаясь,На последнюю астру ворчать.

В эту ночь на тебе заиграю,Всю тебя я сыграю огнем.Улыбнувшись надзвездному краю,В эту ночь мы на землю нырнем.

176

Нервный ветер у воротНа кого-то рвет и мечет.Замечтался юный вечер,Ловит звезды лунный рот.

Звезды вьются из реки.Звезды точат свод хваленный.Звезды – нервные комкиИстерической вселенной.

Пара глаз – замочных скважин.Два затвора хладных век.Вот и всё. Как был отваженТот, кто звался человек!

177

Созвездья, падайте от смеха,Копайтесь в животе ночном.Я в этот мир на вас приехалС довольно странным багажом.

Не знаю, где и с чем граничитМой каждый шаг, мой каждый стих,На белом мраморе страничекЯ в ночь раскладываю их.

И всё, чем Русь дурачил Киев,Чем в Азию Египет ныл…Ах, эти праздники людскиеДля нас давно отменены.

И не люблю я эти звоны,Любима ты, свирель пера.Страница в час святой, бессонныйМоя маца и просфора.

178

Всю ночь не молкнет звезд набат.Луна, как воротник Медичи.И где-то женщины визжат,И муж бульварный ищет дичи.

Ни жен голодных не щадят,Ни детской юбочки короткой.А фонарей на площадяхПросвечивают подбородки

И мелом там луна в затишьи,Благословляя с высоты,На стенах и на спинах пишетСвои бездушные кресты.

179

День, ты теперь не рабоч,Прячь под зарю свое рыло.Ночь беспощадная, ночьПасть золотую раскрыла.

Окна полны, как бокалы,Желтою кровью полны.Лезьте из пальцев усталых,Цепкие черти луны.

Буквы – хвосты да рога,Образов черные кости.Ну, и чтоб мир поругал,Правду в зрачки его бросьте.

180

Зари настойкой сумрак лечитОт боли, песни и тоски.На ветках золотых предплечийСозрели тяжко кулаки.

Свинцом упасть как можно нижеИ вылиться, как динамит…В гареме каменном, в ПарижеБогиня снежная горит.

Бокалы налитые бедер.Метелью тела ввысь бокал…Эй, губы срама, что ж не пьете?Вулканы-груди – молока!

На тротуар!.. В дыму окраинЭрекции фабричных труб.Была б она – ее бы КаинСобой облил, – не кровью труп.

181

Рай один у Магомета,Рай другой у Моисея,У Христа, у Будды рай…Сколько раев!.. И всё этоДля тебя, моя Психея, –Где же слаще – выбирай.

Раев тьма под мышкой бога.На челе его широкомСтолько нет еще морщин.С каждым создал он пророкомРай особый… Раев много.Только ад – у всех один.

182

У ночи смысл неизъяснимый,Улыбка вечности у ней.У облак – солнц цветные гримы,И есть во мраке звон лучей.

И весть иная, золотаяУ слова черненького есть.И в нем, как жителей Китая,Мечей таинственных не счесть.

Тогда, как свиток, как папирусЛюбая скручена строка.И слышу я, как пламень выросНа клумбе радужной зрачка.

И мрак не мрак, а пламень слабый,В нем солнц зародыши кишат.И у стиха она должна быть,Но только скрытая душа.

183