Алгоритм счастья - Елена Катасонова

Или Рите только так показалось? - Если что, пусть Олежка валит к нам, пристроим. И сыты будете, и одеты, и все такое...

"Ни за что!" - подумала Рита и, попрощавшись, повесила трубку. А дома ее ждал сюрприз.

- Можно? - раздался певучий знакомый голос.

Дверь отворилась, и вошла мама - в новой шубке из серебристой лисы, в кокетливой шляпке, с огромным пакетом в руке.

- Мамочка, как ты прошла? - изумилась Рита. - У нас же пропускная система!

- Глупости, - беспечно махнула рукой в лайковой длинной перчатке мама. - Попросила вахтера.

Сказала: "Здесь живет моя дочка - замужем за аспирантом, - но меня в гости не приглашает". Он и пустил. "Вся молодежь, - говорит, - такая. Проходите, мадам, проходите". Так и сказал - "мадам".

Слово "товарищ" уже не в моде, а другого еще не придумали.

- Солоухин предлагает "сударыню", - вспомнила Рита статью из "Литературки".

- "Сударыня" - слишком важно, степенно, - возразила мама. - Мы же все спешим, торопимся...

Екатерина Ивановна засмеялась своим негромким мелодичным смехом. "Еще бы ее не пустить!" - с восхищением и какой-то странной досадой подумала Рита, откровенно любуясь матерью. А та одним движением сбросила на тахту легкую шубку, стянула как вторую кожу перчатки, сняла шляпку, тряхнув золотистыми волосами.

- Ну, хозяйничай, - кивнула в сторону сумки. - Чаем напоишь? Где Олег?

- У него семинар.

- Снова учится? - подняла золотистые брови мама. Вне сцены она не признавала косметики.

- Ну да уж! - возмутилась Рита. - Наоборот - учит. У него две группы, - с гордостью добавила она.

- Вот как? - обрадовалась Екатерина Ивановна. - И ему что-то платят?

- Он же на кафедре, - принялась объяснять Рита. - Это входит в его обязанности.

"По-моему, я ей говорила, - думала она. - Но разве мама кого-нибудь, кроме своих партнеров по сцене, по-настоящему слушает?"

- Ну да, ну да, - рассеянно кивала мама, и по глазам ее, и по согласным кивкам Рита видела, что мама выбирает минуту, чтобы сунуть ей, как всегда при встречах, деньги, может, даже и доллары, потому что рубли со страшной скоростью пожирала бешеная, фантастическая просто инфляция. - А ты? Как у тебя?

- Готовлюсь к сессии. Постараюсь сдать на повышенную.

- Стипендию? - уточнила мама. - Доченька, ты только не утомляйся. Я вот тут привезла... Видишь, лимоны, а это киви, говорят, очень полезно...

Мама вынимала из необъятной сумки свертки и сверточки и все говорила и говорила, нерешительно поглядывая на дочь. "Похудела, побледнела, тревожилась она. - И эта ее невозможная гордость... А, не буду ничего говорить! - вдруг решила Екатерина Ивановна. -" - Просто оставлю на тумбочке".

Эта мысль сразу ее успокоила: не нужно ничего объяснять, и Рита не станет сердиться, и у Олега, если придет, не будет таких жалких, растерянных глаз.

Рита ушла на кухню ставить чайник.

- Мам, порежь там что-нибудь, хорошо? - крикнула из коридора.

- Ладно, - с радостью согласилась Екатерина Ивановна и принялась с удовольствием сервировать стол.

Конверт с деньгами положила на тумбочку, придавив дешевой гипсовой статуэткой, чтобы его случайно не сдуло.

- Ox, - только и сказала Рита, когда вошла с чайником и увидела роскошный стол.

Чего только не притащила мама! И ветчину, и колбасу, какой-то невиданный, в маленьких бумажных стаканчиках сыр, салаты в прозрачных коробочках, банку с шоколадной пастой, которую Рита еще ни разу не пробовала, а только рассматривала в магазинах, а еще красную рыбу и шпроты.

- А это - угорь! - радуясь вместе с дочерью, торжественно возвестила Екатерина Ивановна. - Копченый! Когда я еще училась в консерватории, мы бегали в Дом журналистов, чтобы его испробовать. Потом и там исчез, будто и не бывало. Мы так горевали: говорили, что теперь он - только на экспорт. А сейчас... Бери - не хочу.

- Ну зачем ты, мамочка, - слабо сопротивлялась Рита. - Тащила такую тяжесть!

- А я взяла такси - от дома до общежития.

"Как у нее все просто, - думала Рита, уплетая за обе щеки и в самом деле безумно вкусного угря. - Вот уж кому новые времена на пользу". Мама сидела такая счастливая, такая собой довольная, а Рита старалась не думать о том, что завтра, ну послезавтра, опять будет нечего есть и опять она будет, скрывая страх, бродить по просторному магазину, бывшему "Универсаму", заваленному многими сортами сыра и колбасы, которая пахнет действительно мясом, диковинными заморскими фруктами (и это весной!), огромными красными помидорами, экзотическими напитками, легкими, воздушными пирожными - так, наверное, и тают во рту... Но все это - не для нее и, не для Олега, а для кого, неясно: покупателей в магазине-дворце почти что нет. А те, которые есть, тоже, скрывая страх, бродят с пустыми корзинками.

- Да, я привезла вам кофе! - вспомнила мама и, нырнув рукой глубоко в сумку, достала из-под пустых пакетов большую коричневую, с золотом, банку. - Правда, он растворимый - я, например, такой не люблю, - но зато быстро и без хлопот, для молодежи как раз.

- - Спасибо, - сдавленным голосом поблагодарила Рита.

Мама что-то щебетала про Мюнхен - какой это красивый, зеленый город, какая прекрасная там архитектура и какая благодарная публика, - а Рита все думала, думала, с трудом оторвавшись от угря - "Надо, чтоб и Олег попробовал", - как им быть, что делать, каким образом, вообще говоря, жить.

- Придется давать уроки, - сказал накануне Олег. - Завтра под копирку напишу объявления и расклеим.

- Да кому нужна твоя биология? - отмахнулась от него Рита. - Вот если б английский... Все бросились его учить как оглашенные - чтобы уехать.

- Английского я так не знаю, - испугался Олег. - Разве что школьникам? А что? Куплю учебники, потренируюсь...

И таким он был жалким, в себе неуверенным, что Рита отвела глаза в сторону. Мужчина таким быть не должен. Он должен уметь зарабатывать! Все это выкрикнула она ему тем же вечером, в спасительной темноте, когда легли они спать и Олег положил руку ей на грудь и, робея, притянул Риту к себе.

- Отстань! - вне себя крикнула Рита. - Ты б лучше подумал, на что мы будем существовать!

Она кричала и плакала, а Олег, стиснув зубы, помертвев от унижения, молчал. Потом, так же молча, повернулся к Рите спиной и пролежал без сна до утра.

Сейчас Рита жалела о вчерашней вспышке. Разве он виноват? Ведь он так много знает, ведь он действительно, по-настоящему молодой ученый, на кафедре прочат ему большое будущее, но платят гроши. Да и эти гроши каждый месяц задерживают - на неделю, на десять дней. Ходят слухи, что бухгалтерия отдает деньги в какой-то коммерческий банк, за проценты, на эту самую неделю, на десять дней. Так ведь не докажешь, за руку не поймаешь. Да и кто, скажите, будет ловить? Кому это надо? "Вот и отстояли мы демократию, думала Рита с горечью. - Мама спокойно наслаждалась "Лебединым озером", а мы мокли под дождем у Белого дома, оборону, видите ли, держали.

Дураки, дураки..."

- Победитель не получает ничего, - неожиданно подумала она вслух, и мама споткнулась на полуслове.

- Ты что, детка?

- Так, - буркнула в ответ Рита.

Она уже заметила белый конверт под гипсовой статуэткой, но притворялась, что ничего не видит. Господи, как унизительно! Они, молодые, здоровые, берут. деньги у немолодой и не очень здоровой, да еще и одинокой, женщины.

- А что Аркадий Семенович? - неожиданно спросила Рита. - Ты как-то о нем замолчала. Вы что, расстались?

- Да Бог с ним, - махнула рукой мама. - Куда-то он вдруг исчез.

- Исчез? - изумилась Рита.

- Ну, не совсем. - Мама улыбнулась снисходительно и печально. По-моему, испугался.

- Чего?

- Меня... Ситуации... Она изменилась - я осталась одна, - и он испугался, что придется что-то решать. Раньше был благородный предлог - ты его терпеть не могла, а теперь...

- Не правда, - нерешительно возразила Рита. - Только вначале... Потом смирилась.

- Вот именно что смирилась, - мудро заметила Екатерина Ивановна. - Ну да ладно! Таким он мне и не нужен.

- Каким?

Рита села с ней рядом, обняла маму за плечи.

- Нерешительным, - объяснила Екатерина Ивановна. - Очень литературное это слово - "презрение", но я правда его презираю. Как поняла, что испугался, такое почувствовала к нему презрение, что сама удивилась.

- Предпочла остаться в гордом одиночестве? - осторожно спросила Рита. Маму стало невыносимо жалко, и показалась она Рите беззащитной и даже маленькой. - Может, не стоило...

- Да что теперь говорить, - тряхнула золотистыми волосами Екатерина Ивановна. - Пусть! Меня и дома-то почти не бывает. Летом гастроли в Париже.

Рита сняла руку с маминых плеч, Париж... Как они с Олегом мечтали, что теперь-то уж поедут куда хотят: не нужны ведь теперь никакие характеристики, не нужно стоять пред светлыми очами парткома, отвечать на идиотские, а иногда издевательские вопросы.

Весь мир открыт перед ними, перед всеми открыт! А про деньги-то они и забыли. Привыкли, что на летнюю стипендию, например, запросто можно съездить к морю, а уж на две-то... Вот тебе и поехали... Открылся мир, да не всем.