Все мы люди - Дональд Уэстлейк

 – Они и не носили, – ответил Маллиган и продолжил обсуждение их возможного возвращения в Лонг-Айланд. – Два года – это достаточно долго. Пришло время выбраться из Нью-Йорка и вернуться к прежней жизни.

 – Не мог бы ты быть более точным, – пошутил Гарфильд, касаясь своих усов. – Фентон скоро отправиться к Старику Богу, так что сможет замолвить за нас словечко.

 – Точно, – согласился Маллиган.

Они должны были вернуться в главный коридор, но в тот же момент Маллиган вдруг почувствовал давление ствола пистолета на рёбрах и услышал тихий голос позади, который произнес роковые слова для него. Мечта о Лонг-Айланде улетала на могучих крыльях прочь.

 – Руки вверх.

Глава 12

Дортмундер глядел через прорези для глаз горнолыжной маски, закрывающей его лицо, на двух частных охранников и ему казалось, что он видел их где-то прежде, но это было маловероятно и неуместно в данной ситуации, поэтому он выкинул из головы эту мысль.

Он и Балчер быстро обезоружили двух караульных в туалете пустого номера, заперли дверь, сняли свои лыжные маски и вернулись в главный коридор, где явно нервничающий Келп прошептал тревожно:

 – Я думал, охрана должна была находиться внизу.

 – Я тоже, – согласился Дортмундер.

Это был на самом деле настоящий шок, когда они вышли из шахты лифта и услышали звуки разговора в одной из близлежащих комнат. Не ожидая никаких проблем и не желая навлечь лишних неприятностей, если бы дела снаружи пошли не так, как следовало бы, никто из них не взял оружие. К счастью пара гаечных ключей из черной сумки Чефуика вполне справились с этой целью, позволив Дортмундеру и Балчеру избавить охрану от их собственной артиллерии и спрятать ее.

 – Давай захватим, – предложил Балчер, держа револьвер, словно игрушку в своей огромной руке, – прежде чем что-либо случиться. И он сунул пистолет в карман брюк.

 – Верно. Лестница находится там. Чефуик и Келп, проверьте спальни. Тини и я возьмем картину.

Непосредственно ограбление было совершено быстро. Дортмундер и Балчер сняли картину со стены, перевернули, вырезали холст вокруг по краям рамы, бережно свернули в форму тубы и зафиксировали тремя резиновыми лентами. В это же время, наверху, Келп и Чефуик наполняли свои мешки серьгами, ожерельями, браслетами, кольцами, брошами, часами, булавками для галстука, зажимом для денег в виде золотого доллара, в котором было зажато около восьмисот долларов и всеми другими сверкающими вещами, попавшимися им на глаза. Балчер и Дортмундер, который нес свернутое полотно картины, заглянул и в спальню Чонси, где выбор был удивительно скудным. Вернувшись в гостиную, Дортмундер нашел две полных бутылки того бурбона, который так понравился ему в первый раз, засунул их в свою кожаную сумку. Затем он и Балчер обследовали две другие комнаты на верхнем этаже.

 – Хорошая добыча, – прошептал Келп, ухмыляясь. От его былой нервозности не осталось и следа.

Дортмундер не видел смысла далее перешептываться:

 – Хорошо, – сказало он. – Пора уходить.

С помощью одного из рабочих инструментов Чефуика они открыли двери лифта. Келп пошел первым тем же путем, который они использовали ранее. Шахта элеватора состояла из бетонных блоков и имела около шести квадратных футов, с открытым модулятором и металлическими балками внутри, чтобы поддерживать механизм лифта. Келп перебрался с одной горизонтальной балки возле левой стены на другую, а затем на металлическую ступеньку возле задней стенки как раз напротив двери. Поднялся по ступенькам, прошел боком возле электродвигателя и цепей, поднялся вверх и вышел через открытую панель дома. Опустив темную веревку обратно в отверстие, он подождал, пока Чефуик привязал свою сумку и картину к концу каната и начала тянуть его на крышу. (Дортмундер наблюдал за этим процессом зорким глазом, ожидая, что Келп может уронить проклятую картину на дно шахты или, скорее всего на крышу будки лифта, двумя этажами ниже. Но, к его удивлению, Келп справился с задачей).

Чефуик пошел следующим, перебрался через металлические перекладины на крышу, а за ним и Балчер. Дортмундер был последним. Он остановился на первой балке, чтобы освободить дверь, позволить ей закрыться, и вдруг послышался слабый щелчок электрозамка и неожиданный звон, и лязганье цепей.

Что? Дортмундер посмотрел вокруг и увидел кабели лифта в движении. В движении? Он заглянул вниз: крыша кабины лифта поднималась в его направлении, скользя и щелкая.

Проклятие, он быстро движется.

Глава 13

 – Я весьма удивлен, если вы это слышали, шейх, – прокричал через стол принц Отто Орфицци Тосканской Баварии и его круглое красное, похожее на яблоко лицо промелькнуло между свечей.

 – Я должен подумать, вероятно, что да, – ответил шейх Рама эль-Рама эль-Рама Эль и повернулся к Лауре Бафинг. – Вы бывали в Лондоне в последнее время?

 – Нет уже год или около. Ой.

Шейх, сделав вид, что ничего не произошло, наблюдал, как она промокала свежей салфеткой пролитое красное вино, в то время как черная рука в белой перчатке хозяйского слуги тянется между ними, чтобы забрать осколки бокала.

 – Я был там две недели назад, – произнес шейх.

 – Осторожно, ты неуклюжий болван! – визжала Лаура на слугу. – Ты уронишь стекло в мое мясо!

 – Я купил дом в Белгравии, – невозмутимо продолжал далее шейх. Его легкая усмешка то появлялась, то пропадала. – Бедные англичане, – сказал он весело. Они не могут позволить себе больше собственную столицу, вы ведь знаете. Они все живут в Уокинге и Хендоне.

Курфюрст, тем временем, пытался рассказать свою шутку Lotte deCharraiveuneuirauville, которая игнорировала его, потому что ее внимание было обращено на мужа. MuMu навязывал себя косметической наследнице и старомодной Марте Вупли.

 – То, что я всегда чувствовал в Сент-Луисе, – говорил MuMu, – это то, что он каким-то образом более реалистичен, чем большинство других мест, которые я знаю. Как вы думаете?

Вупли достала кончиком языка кусочек брюссельской капусты, застрявший за щекой, затем спросила:

 – Более реалистичен? Что вы имеете в виду?

 – После всех перелетов между Нью-Йорком, Довилем, Парижем, Римом… – изящно жестикулировал MuMu, а его кольца и браслеты искрились в свете свечей, – …все это, – подытожил он. – И это разве не более, более, ах, я не знаю, более реально, чтобы вернуться в Сент-Луис?

 – Я не думаю, что это более реально, – ответила Марта. Она затолкала большую порцию французского багета в свой рот и вернулась к разговору. – Я выросла там и всегда думала, что там воняло.

 – Но вы до сих пор живете там.

 – Я держу дом, но не рядом с заводом. Вы должны зорко следить за теми управляющими.

Кинозвезда и защитник окружающей среды Ленс Шиф продолжал добиваться сидящей с правой стороны Марты. Он наклонился к ней со своей мужской самоуверенностью и сказал низким глубоким голосом, от которого были в восторге миллионы людей:

 – Вы должны провести некоторое время в Лос-Анджелесе, чтобы лучше узнать свое будущее.

 – У нас есть, где разместиться в Лос-Анджелесе, – сказал ему Марта. – В Энсино. Но я не особо люблю бывать там. Вся эта белая штукатурка слепит глаза.

Принц Отто закончил свою шутку для всех, кто хотел его слушать. Речь шла о еврейской женщине, проходящей регистрацию в отеле Fountainebleau Майями Бич. Она попросила посыльного достать багаж из машины и инвалидное кресло для своего мужа. «Конечно, – сказал портье. Мне очень жаль, ваш муж не может ходить?» Она ответила: «Он может, – ответила женщина, – но, слава Богу, он не должен».

В то время как принц от души хохотал над своей собственной шуткой, разум Чонси предложил иной вариант, который начинался так: «Жена шейха вошла в отель Dorchester Hotel в Лондоне….», – и заканчивался, – «… он может, сказала женщина, но слава Аллаху он не должен». Должен ли он выждать минут десять или около того и высказать напрямую такой вариант? Нет, он отомстил уже другим способом.

Между тем, Мэвис Орфицци заламывала руки в притворном отчаянии от неуклюжести мужа.

 – Я не могу больше выносить все это, – плакалась она на публику, порывалась встать, нервно барабанила пальцами по своему креслу. Она даже затмила Лауру Бафинг, которая перестала визжать на Томаса Джефферсона, слугу, и застыла в изумлении.

 – Отто, – произнесла она так, чтобы все гости ее слышали, – ты неуклюж и туповат как за столом, так и в постеле.

 – В постеле? – переспросил курфюрст, выдернутый из роли рассказчика. – Я боюсь прикасаться к тебе в постеле, чтобы не порезаться, – заявил он.

 – Я больше не могу! – закричала Мэвис, но потом, видимо, осознав, что повторяется, обхватила голову руками и завизжала. – Больше нет!

И покинула комнату. Ее намерение не беспокоило Чонси до тех пор, пока в гробовой тишине, которая воцарилась после ее ухода, не послышалось издалека деловое жужжание машинного оборудования. Лифт.