Дневник провинциального сыщика. Почти документальная повесть - Александр Кичигин

Климов тут вдруг поймал себя на мысли, что не неизвестность в будущем его беспокоит, а настоящее – как работал всю жизнь за идею, не думая о деньгах, таким и остался! А вот нынешнее положение в качестве руководителя его угнетало. Как-то привык видеть результаты своего труда: когда опером был – раскрытие конкретного преступления, когда преподавал – знания и явно выраженная любовь к предмету у курсантов. Многому научился, многое освоил, а теперь руководит кучкой сомнительных преподавателей, из которых многие ни в милиции, ни в армии не служили, защитили диссертации в большинстве за деньги и судят о работе в милиции исключительно по учебникам. Они неплохие ребята, но далекие от дисциплины, ответственности за порученное дело, – лишь бы день прошел да платили получше. А перевоспитывать в таком возрасте тяжело. Хотя, скорее всего, можно и нужно, но как-то не получается у Климова – то ли добрый чрезмерно, то ли опыта маловато. Не кричит, как другие, не наказывает – только методом убеждения что-то изменить пытается. И заметно, что слушают его, уважают, – работа идет, а результатов он не видит… Или специфика работы такая, или не его это… Ну нет удовлетворения! Не то, что раньше…

1992. О некоторых методах допросов

Вновь назначенного на должность оперуполномоченного уголовного розыска Климова определили сначала в специальную группу, занимающуюся раскрытием преступлений, совершаемых несовершеннолетними. Считалось, что особых навыков работы по этой линии иметь было необязательно. Ему определили место в кабинете, где уже находилось трое сотрудников, одного из которых, Сашу Липатова, довольно опытного, прикрепили в качестве наставника к молодому оперу. Липатов был немного старше Климова, имел педагогическое образование и, как заметил Федор, казался не по годам серьезным и рассудительным. Они сразу нашли общий язык и, как это обычно бывает в оперской среде, по-настоящему подружились и впоследствии проводили вместе не только рабочее, но и свободное время.

Липатов вводил в курс дела Климова обстоятельно и последовательно, как это умеют грамотные педагоги, а Климов с интересом вникал. Он участвовал в раскрытии преступлений, которыми занимался Липатов, ходил с ним в опергруппы19, учился оформлять процессуальные документы, старательно переписывая образцы себе в тетрадь, посещал всевозможные ночные рейды, в которых был задействован Липатов, – одним словом, оказался старательным учеником, а последний никогда не скупился на похвалу, чем заставлял Федора трудиться еще настойчивей.

Саша был крайне вежлив и обходителен с потерпевшими, никогда не позволял себе распускать руки в отношении задержанных – он как-то по-особенному умел расположить их к себе, наладить тонкий внутренний контакт, после чего получал полную картину произошедшего. Иногда преступники, даже самые матерые, и сами не успевали понять, как у них развязывался язык, укорачивающий время нахождения на свободе. Дилетант Климов не раз удивлялся, как эти умудренные криминальным опытом и достаточно потрепанные отсидками люди (а заниматься приходилось не только несовершеннолетними), пусть не сразу, но в конце концов вынуждены были признаваться Липатову в содеянном, выдавать подельников, указывать места хранения вещдоков и, как говорил Саша, отправлялись с очищенной душой в тюрьму!

Так получилось, что в первую неделю стажировки Климова Липатов раскрывал убийство, совершенное уголовником, который заманил валютчика к себе в квартиру с целью завладеть массивной золотой цепью, которую тот хотел продать. Валютчик долго числился без вести пропавшим, пока его тело, порезанное на части, не всплыло в реке. Убийцу долго искали всем отделением, но наконец, вычислили и задержали. Из-за отсутствия прямых улик он долго отпирался, пока разговаривать с ним не начал Липатов. Минут через тридцать Климов зашел в кабинет, где Саша беседовал с убийцей, и стал невольным свидетелем такого разговора:

– А топорик где?

– Не знаю… выбросил куда-то…

– Вспоминай!

– А, ну да, – как будто осенило парня, – я же его в пакет завернул, пошел на ЖД – вокзал, стал на воздушном переходе, дождался проходящего товарного поезда и бросил на платформу.

– Зачем?

– Чтобы не нашли никогда.

– Да, действительно, где этот поезд теперь ловить?.. – разводит руками Липатов.

Убийца с сожалением пожимает плечами. А Саша как ни в чем не бывало продолжает:

– Поезд мы искать не будем, ты получше вспомни!

Парень снова чешет затылок, исподлобья посматривая на опера:

– А, ну да! В речку забросил, куда и тело…

– Я тебе не водолаз, – спокойно возражает Липатов, – лучше вспоминай!

– В мусорный бак возле дома бросил…

– Его уже давно увезли на свалку – ты что, думаешь, я в мусоре копаться стану?!

– А вот вроде…

– Ты так вспомни, чтобы мне искать было не тяжело!

Через секунду выясняется, что орудие убийства находится у клиента под ванной.

– Сань, а как все было? – не терпится узнать подробности преступления Климову, когда преступника увели.

– Да пригласил он валютчика домой, стукнул топориком для рубки мяса по голове, а труп положил в ванну и не знает, как от него избавиться. Три дня он там в воде лежал, пока запах не пошел. А потом разрезал по частям и вынес в мешках на речку ночью. Представляешь, когда еще труп у него дома был. участковый приходил на предмет отработки причастности к преступлению, а зайти осмотреть квартиру поленился! Так что на будущее имей в виду – проверять тщательно нужно даже самые невероятные вещи! В этой жизни все бывает, и можно не заметить слона, пытаясь найти муху!

– Но как тебе удалось так быстро раскрутить его? – удивлялся Климов.

– Преступник, даже если он и самый отъявленный негодяй, тоже человек, поэтому надо с ним по-человечески: посочувствовать, если что, войти в его положение – попробуй носить на себе такой камень, как убийство! Только психически больной может равнодушно переживать подобное! А наша задача – прежде всего, разобраться в человеке, что он из себя представляет: если адекватен, значит, и работать с ним нужно адекватно, то есть по-человечески честно, без обмана. Он ведь тоже чувствует, когда с ним фальшивишь.

Конечно, Липатов все идеализировал – Климов успел насмотреться в райотделе и других, прямо противоположных методов, которые также имели успех. Например, Игнат Андрейченко, который слыл непревзойденным выдумщиком и комбинатором, раскалывал преступников, хоть порой и грубо, но довольно изобретательно. Еще бы! Его подопечными были квартирные воры – своего рода элита преступного мира.

Сидит у него, бывало, домушник – и хоть убивай: я не я, и лошадь не моя! Не рецидивист еще, правда, но несознанке уже достаточно обучен. Игнат и два опера крутят его как могут – бесполезно! Тогда Андрейченко без предупреждения переходит к спектаклю:

– Так, мужики, – обращается к операм, – тут без доктора не обойтись. Сходи, Вася, за Петровичем, если он на месте. А впрочем, я сам, а то он, как всегда, упрется…

Забегает Игнат в соседний кабинет, быстро объясняет здоровенному оперу суть дела. Тот надевает белый халат, берет шприцы, изъятые у наркоманов, какую-то ампулу, после чего важно заходит в кабинет, где сидит домушник.

– Что тут у вас? – спрашивает у оперов. – Человеку плохо?

– Нет, человеку хорошо… Петрович, войди в положение, – умоляет его Иван, – ну последний раз, очень прошу!

– Что, опять? – возмущается «Петрович».

– Ну последний раз, дело магарычевое! Не хочет подельников выдавать.

– Я-то при чем? – как бы не понимает «Петрович», – это ваше дело…

– Петрович, кончай прикидываться, сделай, как в прошлый раз, помнишь? Одну ампулку всего…

Домушник, хоть и делает вид, что его этим не проймешь, а в глазах уже зарождается страх – ведь по его душу зачем-то позвали этого добродушного громилу в белом халате. О чем они его просят?

– Не могу, – упирается «Петрович», – это для организма не совсем, мягко говоря, безвредно…

– Но никто же не помер пока! – не сдается Игнат. – Так было разве что один раз, но откачали же… в реанимации… Да и тот хилый был совсем, а этот парень крепкий. И без твоей сыворотки правды совсем разговаривать не хочет!

– Ладно, – наконец соглашается «Петрович» и раскладывает на столе все, что принес.

Парень с опаской косится, но пока молчит.

– Ну что, – победно обращается к нему Игнат, – так расскажешь или сыворотку правды на тебя тратить? Ампулки эти на вес золота!

– Не буду я ничего говорить – делайте что хотите!

– Расскажешь, как миленький – вещь проверенная! – радуется Игнат.

И цирк продолжается.

– Пусть расписку пишет, – требует «Петрович».

Игнат кладет перед домушником лист бумаги и диктует: