Безумный день, или Женитьба Фигаро - Пьер Бомарше

Народ уходит.

А н т о н и о. Пойду все расскажу племяннице.

ЯВЛЕНИЕ XVI

Г р а ф ходит взад и вперед, М а р с е л и н а, Б а р т о л о, Ф и г а р о, Б р и д у а з о н.

М а р с е л и н а (садится). Наконец-то я могу вздохнуть свободно. Ф и г а р о. А я, напротив, задыхаюсь. Г р а ф (в сторону). По крайней мере я отомстил -- это утешительно. Ф и г а р о (в сторону). Ведь Базиль же cобирался выступить против брака Марселины и, как на грех, куда-то запропал! (Графу, который направляется к выходу.) Вы уходите, ваше сиятельство? Г р а ф. Все решено. Ф и г а р о (Бридуазону). Уж этот мне пузан... Б р и д у а з о н. Кто, я пу-узан? Ф и г а р о. Кто же еще? А все-таки я на ней не женюсь -как-никак, я дворянин.

Граф останавливается.

Б а р т о л о. Вы на ней женитесь. Ф и г а р о. Без согласия моих благородных родителей? Б а р т о л о. Назовите их, укажите их. Ф и г а р о. Дайте срок, я с ними увижусь, я уже пятнадцать лет их разыскиваю. Б а р т о л о. Хвастун! Уж, верно, какой-нибудь подкидыш! Ф и г а р о. Нет, доктор, я был не подкинут, а потерян, точнее сказать, меня украли. Г р а ф (подходит ближе). Украли, потеряли--докажите! А то потом станете кричать, что вас тут оскорбляют. Ф и г а р о. Если кружевные пеленки, ваше сиятельство, вышитые покрывала и золотые вещи, найденные при мне разбойниками, не доказывают, что я благородного происхождения, то отличительные знаки на моем теле непреложно свидетельствуют о том, как дорог был я моим предусмотрительным отцу и матери. Вот этот знак на руке... (Хочет обнажить правую руку.) М а р с е л и н а (поспешно встает). У тебя на правой руке шпатель? Ф и г а р о. Откуда это вам известно? М а р с е л и н а. Боже, это он! Ф и г а р о. Да, это я. Б а р т о л о (Марселине). Кто он? М а р с е л и н а (живо). Эмануэль! Б а р т о л о (Фигаро). Тебя утащили цыгане? Ф и г а р о (в сильном волнении). Около какого-то замка. Милый доктор, возьмите, что хотите, но только верните меня в лоно моей знатной семьи: мои благородные родители осыплют вас золотом. Б а р т о л о (указывая на Марселину). Вот твоя мать. Ф и г а р о. То есть кормилица? Б а р т о л о. Твоя родная мать. Г р а ф. Его мать? Ф и г а р о. Говорите толком. М а р с е л и н а (указывая на Бартоло). Вот твой отец. Ф и г а р о (в отчаянии). О, о, о! Что же я за несчастный! M a p с е л и н а. Неужели сама природа не подсказывала тебе этого тысячу раз? Ф и г а р о. Никогда! Г р а ф (в сторону). Его мать! Б р и д у а з о н. Теперь, ко-онечно, он на ней не женится. Б а р т о л о. Я тоже. М а р с е л и н а. Вы тоже! А ваш сын? Вы же мне клялись... Б а р т о л о. Я был глуп. Если бы подобные воспоминания к чему-нибудь обязывали, то пришлось бы пережениться решительно на всех. Б р и д у а з о н. А если так ра-ассуждать, то ни-икто бы ни на ком не женился. Б а р т о л о. Обычные грешки! Беспутная молодость! М а р с е л и н а (все более и более горячась). Да, беспутная, даже более беспутная, чем можно думать! Я от своих грехов не отрекаюсь--нынешний день их слишком явно разоблачил! Но до чего же тяжело искупать их после того, как тридцать лет проживешь скромно! Я добродетельною родилась, и я стала добродетельною, как скоро мне было позволено жить своим умом. Но в пору заблуждений, неопытности и нужды, когда от соблазнителей нет отбою, а нищета выматывает душу, может ли неопытная девушка справиться с подобным полчищем недругов? Кто нас сейчас так строго судит, тот, быть может, сам погубил десять несчастных. Ф и г а р о. Наиболее виновные -- наименее великодушны, это общее правило. М а р с е л и н а (живо). Вы, мужчины, более чем неблагодарны, вы убиваете своим пренебрежением игрушки ваших страстей, ваши жертвы, это вас надо карать за ошибки нашей юности, вас и поставленных вами судей, которые так гордятся тем, что имеют право судить нас и в силу преступного своего недомыслия лишают нас всех честных средств к существованию! Неужели нельзя было оставить хоть какое-нибудь занятие для злосчастных девушек? Им принадлежало естественное право на изготовление всевозможных женских нарядов, но и для этого набрали бог знает сколько рабочих мужского пола. Ф и г а р о (запальчиво). Они и солдат заставляют вышивать! М а р с е л и н а (в сильном волнении). Даже к женщинам из высшего общества вы выказываете уважение с оттенком насмешливости. Мы окружены обманчивым почетом, меж тем как на самом деле мы -- ваши рабыни, наши добрые дела ставятся ни во что, наши проступки караются незаслуженно строго. Ах, да что говорить! Вы обходитесь с нами до ужаса бесчеловечно. Ф и г а р о. Она права. Г р а ф (в сторону). Более чем права. Б р и д у а з о н. Она, е-ей-богу, права. М а р с е л и н а. Но что нам, сын мой, отказ бессовестного человека! Не смотри, откуда ты идешь, а смотри, куда ты идешь,-- каждому только это и должно быть важно. Спустя несколько месяцев твоя невеста будет зависеть исключительно от себя самой; она за тебя пойдет, я ручаюсь, у тебя будут нежная супруга и нежная мать, они станут за тобою ухаживать наперебой. Будь снисходителен к ним, сын мой, будь удачлив во всем, что касается лично тебя, будь весел, независим и добр ко всем, и тогда твоей матери больше нечего будет желать. Ф и г а р о. Золотые слова, матушка, я с тобой совершенно согласен. В самом деле, как это глупо! Существование измеряется уже тысячелетиями, и чтобы я стал отравлять какие-нибудь жалкие тридцать лет, которые мне случайно удалось выловить в этом океане времени н которых назад не вернуть, чтобы я стал отравлять их себе попытками доискаться, кому я ими обязан! Нет уж, пусть такого рода вопросы волнуют кого-нибудь другого. Убивать жизнь на подобную чепуху -- это все равно что просунуть голову в хомут и превратиться в одну из тех несчастных лошадей, которые тянут лямку по реке против течения и не отдыхают, даже когда останавливаются, тянут ее все время, даже стоя на месте. Нет, мы подождем. Г р а ф (в сторону). Это нелепое происшествие путает мне все карты! Б р и д у а з о н (Фигаро). А что же ваше дворянское происхождение и замок? Вы ввели правосудие в заблу-уждение. Ф и г а р о. По милости вашего правосудия я чуть было не свалял такого дурака! Двадцать раз из-за проклятой сотни экю я готов был отправить на тот свет этого господина, который оказался моим отцом! Но так как провидение избавило мою душу от такого греха, то я прошу вас, батюшка, принять мои извинения... А вы, матушка, обнимите меня... со всей материнской нежностью, на какую вы только способны.

Марселина бросается ему на шею.

ЯВЛЕНИЕ XVII

Б а р т о л о, Ф и г а р о, М а р с е л и н а, Б р и д у а з о н, С ю з а н н а, А н т о н и о, г р а ф.

С ю з а н н а (вбегает с кошельком в руке). Помедлите, ваше сиятельство: не надо их женить -- я уплачу этой даме из того приданого, которое мне пожаловала моя госпожа. Г р а ф (в сторону). Черт бы взял твою госпожу! Все точно в заговоре против меня. (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ XVIII

Б а р т о л о, А н т о н и о, С ю з а н н а, Ф и г а р о, М а р с е л и н а, Б р и д у а з о н.

А н т о н и о (видя, что Фигаро обнимает свою мать, говорит Сюзанне). Что ж, плати, плати! А они вон что! С ю з а н н а (отворачивается). С меня довольно. Идем, дядюшка! Ф и г а р о (останавливает ее). Нет уж, подождите, пожалуйста. Что такое ты увидала? С ю з а н н а. Свою собственную глупость да твою подлость. Ф и г а р о. Ничего похожего. С ю з а н н а (гневно). И что ты женишься на ней добровольно, раз ты ее ласкаешь. Ф и г а р о (весело). Я ее ласкаю, но не женюсь на ней.

Сюзанна хочет уйти, Фигаро ее удерживает; Сюзанна дает ему пощечину.

С ю з а н н а. Как вы смеете, наглец, меня удерживать? Ф и г а р о (к присутствующим). Это ли не любовь? Прошу тебя, прежде чем уходить, вглядись получше в эту милую женщину. С ю з а н н а. Смотрю. Ф и г а р о. И как ты ее находишь? С ю з а н н а. Нахожу, что она отвратительна. Ф и г а р о. Да здравствует ревность! Ревность за словом в карман не лезет. М а р с е л и н а (раскрыв объятия). Обними свою мать, прелестная моя Сюзанетта! Вот этот негодник, который тебя дразнит, -- это мой сын. С ю з а н н а (бежит к ней). Вы его мать!

Бросаются друг другу в объятия.

А н т о н и о. С сегодняшнего дня? Ф и г а р о. С сегодняшнего дня мне стало об этом известно. М а р с е л и н а (в сильном волнении). Нет, когда моя душа рвалась к нему, она не сознавала одного: побудительной причины. Во мне говорила кровь. Ф и г а р о. А во мне, матушка, --голос рассудка, и это он заменял мне инстинкт, когда я отвечал вам отказом, потому что ненависти к вам я никогда не испытывал, доказательство -деньги... М а р с е л и н а (передает ему бумагу). Они твои. Возьми свою расписку, -- это тебе будет вместо приданого. С ю з а н н а (бросает ему кошелек). Возьми и это. Ф и г а р о. Большое спасибо. М а р с е л и н а (в сильном волнении). В девушках я была не очень-то удачлива, потом чуть было не стала самой злосчастной супругой в мире, а теперь я самая благополучная из всех матерей на свете! Обнимите меня, детки мои, -- на вас я перенесу всю мою нежность. Я счастлива бесконечно, и как же я вас, дети мои, буду любить! Ф и г а р о (растроганный, с живостью). Остановись, милая матушка, остановись, иначе глаза мои утонут в слезах -- первых слезах в моей жизни! Впрочем, это слезы радости. Но ведь этакая глупость: я чуть было не устыдился их. Я же чувствовал, как они текли у меня между пальцев, -- взгляни (показывает расставленные пальцы) --и сдуру удерживал их! Прочь, ложный стыд! Мне хочется и смеяться и плакать, -- такие минуты в жизни не повторяются. (Обнимает мать и Сюзанну.) М а р с е л и н а. О друг мой! С ю з а н н а. Дорогой мой! Б р и д у а з о н (вытирая глаза платком). Стало быть, я тоже ду-урак! Ф и г а р о (горячо). Печаль! Теперь я решаюсь бросить тебе вызов. Попробуй мной овладеть в то время, как я нахожусь среди этих дорогих моему сердцу женщин. А н т о н и о (Фигаро). Будет тебе телячьи нежности-то разводить. В хороших семьях так заведено, чтоб сперва под венец -- мать и отец, поняли? Ваши-то отец с матерью отдали друг дружке руку? Б а р т о л о. Руку! Да пусть моя рука отсохнет и отвалится, если я когда-нибудь отдам ее матери такого негодяя! А н т о н и о (Бартоло). Стало быть, вы не отец, а вроде как мачеха? (Фигаро.) Тогда, красавец, дело у нас с тобой не выйдет. С ю з а н н а. Ах, дядюшка... А н т о н и о. Как он есть ничей ребенок, стану я отдавать за него ребенка моей сестры! Б р и д у а з о н. Статочное ли это дело, бо-олван? Всякий человек -- че-ей-нибудь да ребенок. А н т о н и о. Слыхали мы!.. Не получит он ее, и все тут. (Уходит.)