Наследники - Уильям Голдинг

Старуха выбрала плоский камень и дала Локу.

— Копай!

Луна перекатилась на закатную сторону долины, но свет ее был едва заметен на земле, затмеваемый багровым заревом костра. Лику опять стала есть. Она прокралась позади взрослых и села, привалясь спиной к утесу в глубине отлога. Земля была твердая, и Локу пришлось навалиться на камень всем весом своего тела, только тогда ему удалось ее взрыхлить. Старуха дала ему острый обломок кости из туши козы, и тогда он почувствовал, что может совладать с верхним слоем. Слой этот снялся целым пластом, зато ниже земля уже сама крошилась у него под руками, и он мог выгребать ее камнем. Так он и делал, а луна меж тем плыла по небу. Он увидал внутри головы Мала, когда тот был куда моложе и сильней и делал то же самое, что теперь он сам, только по другую сторону кострища. Глина в кострище образовала взгорбленный круг подле неровной ямы, которую он уже выкопал. Вскоре он докопался до другого, нижнего кострища, потом еще до другого. Там был небольшой бугор из обожженной глины. Чем дальше вниз, тем тоньше становились глиняные слои, и вот, когда яма достигла уже немалой глубины, слои оказались твердыми, как камень, и не толще бересты. Новый человечек перестал сосать, зевнул и сполз на землю. Он ухватился за ногу Мала, выпрямился, подался вперед и смышлено, не мигая, разглядывал костер. Потом отступил назад, быстро проскользнул позади Мала и заглянул в яму. Он потерял равновесие, упал и с жалобным писком выкарабкался по мягкой земле между рук Лока. Он вылез, пятясь, поспешно улизнул опять к Нил и прилег у нее на коленях.

Лок сел, откинувшись назад и тяжко дыша. По шкуре его ручьями катился пот. Старуха коснулась его локтя.

— Копай! Теперь есть только Лок!

В изнеможении он опять склонился над ямой. Он извлек оттуда какую-то древнюю кость и зашвырнул далеко, в лунный свет. Потом опять налег на камень и вдруг повалился ничком.

— Не могу.

Тогда, хоть прежде такого еще не бывало, женщины сами схватили камни и стали копать. Лику молча глазела на них и на углубляющуюся яму. Мал начал дрожать. По мере того, как они копали, глиняные слои от кострищ все суживались. Последний слой коренился далеко внизу, в давно позабытых глубинных недрах отлога. После каждого глиняного слоя копать становилось все легче. Теперь уже трудно было поддерживать ровность боковин. Им попадались кости, иссохшие, утратившие запах, кости, так давно разлученные с жизнью, что они не имели никакого смысла, и люди отбрасывали их прочь, берцовые кости, ребра, раздробленные и размозженные кости черепов. Попадались и камни, иные с острыми краями, пригодные, чтоб резать, или же с острыми концами, чтоб сверлить, такими камнями люди пользовались при нужде, но не хранили их. Выкопанная земля вырастала в остроконечный холм. Лику лениво играла обломками черепа. Тут к Локу опять вернулись силы, и он тоже стал копать, так что теперь яма углублялась гораздо быстрей. Старуха опять подкинула дров в костер, а над огненными языками уже серело утро.

Наконец яма была готова. Женщины опять окропили водой лицо Мала. Теперь от него оставались и впрямь только кожа да кости. Рот его был широко разинут, будто он хотел укусить воздух, который уже не мог вдохнуть. Люди встали перед ним на колени, образовав полукруг. Старуха глазами призвала всех ко вниманию.

— Когда Мал был сильным, он находил много еды. Лику сидела на корточках, привалясь к утесу в глубине отлога и прижимая малую Оа к груди. Новый человечек спал под гривой у Нил. Пальцы Мала бессмысленно шевелились, он то разевал, то закрывал рот. Фа и старуха приподняли его туловище и поддерживали голову. Старуха тихонько сказала ему на ухо:

— Оа дает тепло. Спи.

Движения его тела стали судорожными. Голова скатилась по груди старухи вбок и осталась там.

Нил запричитала. Звук этот разнесся по всему отлогу, затрепетал, улетел через воду к острову. Старуха уложила Мала на бок и подтянула колени старика к его груди. Она и Фа подхватили его и опустили в яму. Старуха подсунула его ладони ему под щеку и позаботилась, чтоб ноги оказались ниже, чем голова. Потом она встала, и люди не увидали на ее непроницаемом лице никакого выражения. Она отошла к плоской скале и выбрала мясистую ляжку. Опустясь на колени, она положила мясо подле самого его лица.

— Съешь, Мал, когда к тебе придет голод.

Глазами она велела людям следовать за собой. Они спустились к реке, оставив Лику с малой Оа. Старуха зачерпнула пригоршнями воды, и остальные сделали то же. Она вернулась и выплеснула воду на лицо Мала.

— Выпей, когда к тебе придет жажда. Один за другим люди окропляли водой серое, мертвое лицо. И каждый повторял те же слова. Лок оказался последним, и, когда вода пролилась, он почувствовал к Малу глубокую нежность. Он вернулся и принес второй дар.

— Выпей, Мал, когда к тебе придет жажда.

Старуха нагорстила земли и бросила Малу на голову. Последней подошла Лику, сильно робея, и тоже сделала так, как старуха велела ей глазами. Потом она вернулась к утесу. По знаку старухи Лок стал сметать землю с остроконечного холма в яму. Земля обрушивалась с легким шуршанием и вскоре скрыла под собой Мала. Лок примял землю руками и ногами. Старуха бесстрастно глядела, как тело постепенно теряет свои очертания и исчезает из глаз. Земля подымалась все выше и заполняла яму, подымалась до тех пор, покуда там, где только что был Мал, не вырос на отлоге низенький бугорок. Небольшой излишек земли все же остался. Лок смахнул его прочь, потом утоптал бугор как мог плотнее.

Старуха села на корточки подле свежепримятой земли и подождала, покуда глаза всех людей не обратились на нее.

Тогда она заговорила:

— Оа приняла Мала в свое чрево.

ПЯТЬ

После долгого молчания люди поели. Они стали чувствовать, что усталость обволакивает их, как туман. На отлоге не хватало Ха, не было Мала. Правда, костер еще горел, и еда была лакомой, но людей одолело изнеможение. Один за другим они сжимались в комок меж костром и утесом и погружались в сон. Старуха сходила ко впадине и принесла дров. Она кормила огонь до тех пор, покуда он не взревел, как водопад. Потом она собрала остатки еды и спрятала их во впадинах, подальше от всякой напасти. Наконец она присела у бугра, где еще так недавно был Мал, и стала глядеть через воду.

Люди нечасто видели сны, но теперь, когда над ними, яснея, растекался рассвет, их осаждало целое сонмище призраков, пришедших откуда-то издалека. Старуха краем глаза видела, как они запутались, встревожились, терзаются болью. Нил разговаривала. Левая рука Лока нагребла пригоршню грязи. Невнятные слова, нечленораздельные возгласы удовольствия или страха то и дело вырывались у всех. Старуха не шевелилась, она все время видела что-то свое внутри головы. Загомонили птицы, воробьи слетели на уступ и стали клевать. Лок вдруг резко выбросил руку и ткнул старуху в бедро.

Когда поверхность воды уже начала поблескивать, старуха встала и принесла дров из впадины. Огонь приветственно встретил дрова громким треском. Старуха стояла рядом, потупив глаза.

— Теперь все совсем как тогда, когда огонь убежал и сожрал все деревья в лесу.

Рука Лока оказалась слишком близко к костру. Старуха нагнулась и положила ее опять ему на лицо. Он перекатился на бок и вскрикнул.

Лок бежал. Запах другого преследовал его, и он не мог убежать. Стояла ночь, а у запаха были когтистые лапы и зубы, как у большого кота. Лок был на острове, где никогда не бывал. Водопад ревел по обе стороны от него. Он бежал по берегу, зная, что сейчас рухнет от изнеможения и окажется в лапах у другого. Он упал, и борьба длилась целую вечность. Но нити, которые связывали его с людьми, еще не лопнули. Напрягаясь от отчаянной нужды Лока, они появлялись, шли, проворно бежали через воду, неотвратимо влекомые неизбежностью. Другой ушел, а все люди были вокруг Лока. Он не мог видеть их ясно из-за темноты, но знал, кто они. Они подступали все ближе и ближе, не так, как обычно приходили на отлог, обретая там свой дом, где были свободны от всего мира; они спешили, покуда не сливались с Локом воедино, плоть с плотью. Они сопереживали эту общую плоть, как обычно сопереживали видения. Лок был спасен.

Проснулась Лику. Малая Оа во время сна упала у нее с плеча, теперь Лику ее подобрала. Она зевнула, увидала старуху и сказала, что хочет есть. Старуха сходила ко впадине и принесла остаток печени. Новый человечек играл гривой Нил. Он дергал за пряди, раскачивался на них, а она уже не спала и опять скулила. Фа села, выпрямилась, Лок опять перекатился на бок и чуть не угодил в костер. Он с урчанием отскочил в сторону. Увидал остальных и стал глупо втолковывать:

— Я спал.

Люди спустились к воде, напились и облегчились. Когда они пришли назад, на отлоге возникло ощущение, что очень многое нужно сказать, и они оставили незанятыми оба опустевших места, будто когда-нибудь, в один счастливый день, те, которые там обычно сидели, опять вернутся. Нил кормила грудью нового человечка и пятерней расчесывала гриву.