Робин Гуд - Вадим Эрлихман

В поисках ответа на второй вопрос мы должны обратиться к прозвищу хозяина Шервуда — hood. Оно означает не только «капюшон» — на северном диалекте так же называли лес (wood), и не случайно это слово постоянно, начиная с первых фрагментов баллад, рифмуется с именем Робин Гуда. Но герой не мог называться просто «лесом», у него явно было другое имя. В своих комментариях к балладам Фрэнсис Чайлд вспомнил о старинном английском обычае скакать в праздник Рождества на деревянных лошадках (hobby-horse) — точнее, палках с лошадиными головами. Этот обычай назывался hoodying, причем в некоторых графствах человек, сидящий на «лошади», держал в руках лук и стрелы.

В праздник солнцеворота, соединившийся позже с христианским Рождеством, англосаксы, как и их германские родичи, приносили жертвы верховному богу Воде ну (у скандинавов — Один, у древних германцев — Вотан), чье имя кое-где, прежде всего на севере Англии, произносилось как «Ходен». Жертвами обычно были кони — священные животные Водена. Этого бога всегда изображали с лицом, скрытым широкополой шляпой или капюшоном, и этот головной убор тоже стал носить его имя. Правда, его оружием было копье, а не лук со стрелами. Но из лука стрелял сын скандинавского Одина, слепой бог Ход или Хёд, случайно сразивший стрелой своего брата, светлого Бальдра. По мнению ряда ученых, лучник Ход первоначально считался ипостасью самого Одина (об этом говорит и сходство имен), и значит, тот мог распоряжаться луком и стрелами на вполне законном основании.

Но, конечно, Робин Гуд — не Воден или, вернее, не только Воден. Первая часть его имени явно принадлежит не германскому верховному богу, а другому персонажу, хоть и связанному с Воденом какой-то важной чертой. К тому же грозный Воден вряд ли мог беззаботно отплясывать моррис в майских рощах. На эту роль скорее подходит его сын Бальдр — юный бог плодородия, напоминающий Диониса или Кришну. Должно быть, такой бог был и у англосаксов, но его имя за века христианства оказалось забыто, сменившись именем его французского двойника Робина. В средневековой Франции майские театрализованные представления носили название «пастораль», а их главных героев, влюбленных друг в друга пастуха и пастушку, звали Робин (точнее, Робен) и Марион. Около 1280 года трувер Адам де ла Аль из Арраса сочинил «Игру о Робине и Марион» (Le Jeu de Robin et Marion)[31] для своего хозяина, графа Роберта Артуа, скучавшего в Неаполе по «милой Франции». «Игра» быстро разошлась по всей Западной Европе; в Англии она легла на плодородную почву местных майских игр, герои которых получили модные французские имена.

Откуда же взялось имя Робин? По общепринятому мнению, это уменьшительная форма германского имени Роберт или Хродберт — «блистающий славой». Почему герой пасторали получил его — неясно. Стоит лишь сказать, что он — простолюдин, который борется за любовь прекрасной Марион с рыцарем Обертом. Притворяясь простушкой, Марион высмеивает глуповатого рыцаря и отвергает его ухаживания, а когда он похищает ее силой, устраивает такой скандал, что пристыженный вояка убирается восвояси. Прибежавшие на выручку Робин и другие крестьяне находят Марион целой и невредимой и на радостях устраивают пирушку с танцами, песнями и фривольными шутками.

Пьеска очень проста, и обратить внимание в ней стоит только на имя рыцаря — фактически двойника Робина-Роберта. Перед нами явно архетипический сюжет о сражении двух братьев за девушку, хотя в английском фольклоре сюжет этот как-то потерялся, и только авторы новейших интерпретаций смело извлекают его из небытия — есть романы и фильмы, где соперниками Робина в любви к Мэриан выступают сэр Гай Гисборн и даже сам шериф Ноттингемский, которых при этом иногда еще и представляют братьями разбойника. Если же вернуться к мифологии, то можно вспомнить исследование Роберта Грейвса «Белая богиня», в котором один из братьев-соперников отождествляется со златоголовым корольком, а другой — с красногрудой малиновкой, причем битва их относится к зимнему солнцестоянию, когда малиновка, дух нового года, побеждает и убивает своего противника. Кстати, французское имя малиновки robin (от латинского rubenia — «красная») проникло в Англию одновременно с пасторалью Адама де ла Аля, и это совпадение может быть отнюдь не случайным.

Интересно, что в средневековой Франции «робином» называли еще и молодого барашка. В современном французском слово robinet означает «кран», поскольку когда-то в фонтанах кран делали в виде бараньей головы. В свою очередь, барана в средние века часто ассоциировали с дьяволом, и неслучайно последнего в Англии иносказательно звали Робином. На иллюстрации к памфлету «Робин Добрый малый, его шалости и проделки», напечатанному в Лондоне в 1639 году, герой изображен с бараньими рогами и ногами, в окружении хоровода ведьм, совы и черного пса. Намного раньше, в XIV веке, в Килкенни (Ирландия) была казнена ведьма Элис Киттелер, служившая демону по имени Робин — он являлся ей в обличье того же черного пса. Но прозвище Робин Добрый малый (Robin Goodfellow) носил и более симпатичный персонаж — шаловливый лесной дух Пак, известный по «Сну в летнюю ночь» Шекспира. Возможно, их с Робин Гудом общим прототипом был кельтский лесной бог, известный под именем «зеленого человека».

С Паком Робина роднит не только имя, но и черты трикстера, божественного (или демонического, кому как нравится) шутника. Он постоянно шутит, насмехается, меняет обличья, как шекспировский герой:

В шутах у Оберона я служу…То перед сытым жеребцом заржу,Как кобылица; то еще дурачусь:Вдруг яблоком печеным в кружку спрячусь,И лишь сберется кумушка хлебнуть,Оттуда я к ней в губы — скок! И грудьОбвислую всю окачу ей пивом…[32]

Такими же шутками развлекается и Робин Гуд — то отправит в путь ограбленного предварительно епископа, усадив его на коня задом наперед, то заманит в лес шерифа Нотгингемского и заставит его спать на голой земле и камнях, то напоит допьяна другого епископа, из Херефорда, и вволю посмеется, глядя, как тот отплясывает джигу под музыку разбойничьих рогов. Благодаря его проделкам англичане стали считать идиотами не только шерифа, но и всех жителей Ноттингема — не случайно в сборнике анекдотов времен Генриха VIII этот город сделался братом-близнецом знаменитого оплота дураков Готама.

Еще одного возможного «прародителя» Робина выявил в 1584 году исследователь английских суеверий Реджинальд Скотг. В своей книге «Обозрение вопроса о ведьмах» он предположил, что Робин Гуд ведет родословную от немецкого «гоблина» (точнее, кобольда) Худгина или Ходекина. Этот персонаж старинных легенд жил в замке епископа Хильдесхеймского и играл с его обитателями шутки — иногда невинные, иногда весьма жестокие, например, разрубил на куски дразнившего его мальчика-слугу, скормив его мясо епископу и другим обитателям замка. Стоит отметить, что Hodekin по-немецки означает «шапочка» или «капюшончик» — похоже, зловредный гоблин тоже носил этот головной убор, как и другие похожие персонажи вплоть до диснеевских гномов с их красными колпачками. По догадке фольклористов, капюшон требовался им, чтобы спрятать рога, остроконечные уши или другие «нечеловеческие» признаки.