Аркадий Гайдар. Мишень для газетных киллеров - Борис Камов

Одна из его обязанностей состояла в том, что он был «послан в тылы под Киевом для вывода товарищей к линии фронта». Не сложно догадаться, это были крайне нужные стране люди, если для их спасения и доставки на Большую землю в глубокое расположение гитлеровцев забрасывалась разведгруппа И. Гончаренко. Она состояла из десяти человек.

Донесение старшего лейтенанта содержало много важных сведений. Гончаренко сообщал, что «лично тоже (с Гайдаром. — Б. К.) встречался и много беседовал в октябре 1941 года». Старшему лейтенанту было известно, что «Гайдару предлагали уходить с очень сильным отрядом Орлова, но он не пошел, а сказал, что останется с партизанами».

Из донесения Гончаренко следовал ошеломляющий вывод: в октябре 1941 года Аркадий Петрович имел близкое и доверительное знакомство с людьми, которые поддерживали прямую радиосвязь с Главным разведывательным управлением Генерального штаба. В свете этого сообщения по-иному выглядели планы Гайдара создать большое партизанское соединение армейского типа, которое должно было вести боевые действия в постоянном контакте с Москвой.

Еще один ошеломляющий вывод заключался в том, что пока в Москве люди с Лубянки будто бы мучились вопросом: «Кто Вы, Аркадий Гайдар?», в глубоком немецком тылу подобного вопроса ни у кого не возникало. Личность Гайдара не нуждалась ни в каких проверках. Аркадий Петрович оставался всенародной и всесоюзной знаменитостью, которая не пробуждала ни малейших подозрений даже у профессиональных разведчиков, каждый день рисковавших жизнью и нередко сталкивавшихся с подлинными изменниками Родины. Бедой стало то обстоятельство, что сражение у лесопильного завода и необходимость незамедлительно решать, как разбитому отряду существовать дальше, случились в отсутствие Гончаренко. Однако вот что важно:

• после выполнения задания старший лейтенант вернулся под Лепляву;

• узнав о разгроме партизанского отряда, тут же встревожился о судьбе Гайдара;

• подробности трагедии он специально узнавал от самых осведомленных людей.

Окажись Гончаренко рядом после боя у лесопильного завода, вся дальнейшая цепочка событий, связанных с Гайдаром, могла выстроиться по-другому.

Но вот на что хочу обратить особое внимание. Формально Союз писателей СССР, редакцию газеты «Комсомольская правда», а также Лубянку интересовала судьба не просто писателя, а писателя очень знаменитого.

Два года спустя, после того как Аркадий Петрович остался за линией фронта, удалось найти человека, профессионального разведчика, который лично был знаком с писателем и располагал подробными сведениями о его гибели из абсолютно достоверных источников.

Самым простым в этих обстоятельствах было бы затребовать Гончаренко в Москву, как вызывали партизанских командиров и других разведчиков. Ведь с Большой земли через линию фронта и обратно регулярно летали самолеты. Они перебрасывали продовольствие и технику.

Старшего лейтенанта в Москву никто не вызвал. Достоверность и ясность в «деле» Гайдара «правдолюбцам» с Лубянки не была нужна.

Судьба бывает насмешницей. Для сравнения она явила нам образчик поведения другого человека, который тогда же, в сентябре 1941-го, там же, в Киеве, в отличие от Гайдара, все сделал по-другому.

Хотя этот человек не писал книжки для детей, а был профессиональным военным, он не остался с обреченной армией. Видя начало беспримерной киевской катастрофы, наш патриот не кинулся спасать положение. Он приказал доставить его в аэропорт Борисполя и улетел в Москву.

Так что, когда по брусчатке Крещатика боязливо, на малой скорости, поползли немецкие мотоциклисты, наш патриот, отмытый, причесанный, с аккуратно подстриженными усами Карабаса-Барабаса, пил в московской квартире утренний чай с кремлевскими баранками.

Баранки были не просто мягкие и свежие, а еще и теплые. Наш усатый патриот жил на улице имени историка Грановского, которая теперь, после перестройки, получила старое название: тереулок Романовых. Дом располагался как раз напротив знаменитой Кремлевской больницы, которая в свою очередь служила кремлевской кормушкой. Это здесь выдавали особенные спецпайки членам правительства, членам политбюро, а также выдающимся военным деятелям.

Наш патриот был как раз таким, выдающимся. Звали его М. Буденный. Ранг — Маршал Советского Союза. Военная специализация — самый главный авторитет в СССР по жеребячьей случке, то есть по разведению лошадей для кавалерии.

Должность в начале Отечественной войны — главнокомандующий войсками Юго-Западного направления. Командующий Юго-Западным фронтом генерал-полковник Михаил Кирпонос был его подчиненным.

Юго-Западное направление в первые месяцы войны оказалось главным. Сталин умудрился перед самой войной расстрелять маршала Тухачевского со всем его высокопрофессиональным окружением, а затем маршалов Блюхера и Егорова. К рассвету 22 июня 1941 года ни одного маршала, пригодного для ведения широкомасштабных боевых действий, в Советском Союзе не осталось.

Клим Ворошилов был и на всю жизнь остался «луганским слесарем». Эта очень нужная специальность оказалась потолком его информационного, интеллектуального и духовного развития, поскольку книжек «первый маршал» никогда в руки не брал.

От прямого руководства боевыми действиями в годы Гражданской войны Ворошилова отстранил еще Ленин. Это случилось после того, как «луганский слесарь», руководя третьестепенной боевой операцией, умудрился потерять 20 000 бойцов.

Зато маршал К. М. Ворошилов славился тем, что первым знакомился с молоденькими актрисами, которые поступали на столичную сцену. По линии политбюро ему поручили курировать… культуру.

Знаменитая насмешливая песенка: «Ему чего-нибудь попроще бы, а он циркачку полюбил» была посвящена любвеобилию Маршала Советского Союза и его методу «укрепления обороноспособности СССР».

Напомню: в должности наркома обороны СССР Ворошилов подписал списки на арест и расстрел почти 40 000 кадровых командиров.

Задуматься над тем, кто будет командовать войсками, когда начнется война, Климентию Ефремовичу было недосуг. Он как всегда спешил на свидание, которое обычно происходило на конспиративной квартире.

Маршал Семен Тимошенко был знаменит на весь мир: это он проиграл войну с крошечной Финляндией. Красная армия под руководством Тимошенко понесла чудовищные потери. Гайдар писал в дневнике от 3 апреля 1940 года: «Наших погибло в боях 50 000. Ранено 150 000. Финнов всего 300 000».

Наркому обороны Тимошенко советский народ обязан и грандиозными катастрофами первых недель Отечественной войны.

Спасать положение на Юго-Западном направлении летом 1941 года в буквальном смысле было некому. И Сталин послал туда маршала Семена Буденного.

Имея лучшую в Советском Союзе отборную армию и лучшее вооружение, главный коневод не сумел организовать хотя бы оборону. Мало того, маршал оказался банальным трусом. Буденный бросил на произвол судьбы всю армию и сотни тысяч сорванных с насиженных мест мирных жителей; бросил все вооружение и гигантские склады, созданные для ведения долговременной войны на чужой территории.

Буденный поспешил вернуться в Москву — не верхом на лошади (а это он доказывал, что кавалерия сокрушительнее любой техники, потому боевая техника и не нужна), не в знаменитой буденовской тачанке — все четыре колеса», как пелось в песне братьев Покрасс. Буденный улетел, то есть трусливо бежал по воздуху в Москву на личном самолете.

Любопытно, что на Лубянке вопросов к Семену Михайловичу после возвращения домой не возникло. Дело на него чекисты заводить не стали.

Для всех остальных советских граждан за побег с места боевых действий полагался расстрел перед строем.

В наше переболтанное время, когда смешались и сплющились вековечные нравственные понятия, читатель может спросить:

— А как же должен был поступить маршал Буденный?

Сошлюсь на неожиданный пример.

В 1912 году гигантский по тем временам пассажирский пароход «Титаник» столкнулся с громадной льдиной. В шлюпках могла уместиться лишь половина пассажиров. Капитан Эдвард Смит имел возможность получить место в одной из шлюпок. Но он заявил людям, которые оказались рядом с ним в момент погружения судна:

— Я последую за кораблем!

Через несколько часов, когда подоспела подмога, капитана среди тех, кто остался жив, спасатели не обнаружили.

Эдвард Смит был в очень большой степени повинен в катастрофе (как и Семен Буденный под Киевом). Но он был капитаном корабля и считал, что обязан разделить судьбу доверенного ему «Титаника» и обреченного экипажа.