Сокровище Империи - Алексей Корепанов

Габлер просидел минут пять, отставив чашку, – кофе не лез в горло под этим тоскливым взглядом – и наконец не выдержал.

– У тебя какие-то проблемы? – не снимая очки, спросил он не самым дружелюбным тоном, на всякий случай насторожившись. События последних дней сделали его пуганой птицей.

Последовал еще один затяжной вздох, от которого бульон в чашке пошел волнами. И сухощавый человек, похожий на птичку лапи, ответил утомленным голосом, тоже полным скорби:

– Это не у меня проблемы, брат мой. Это наши общие проблемы…

Обращение «брат мой» не сулило ушам файтера ничего хорошего. Кажется, Лапи был приверженцем одного из множества религиозных учений, имеющих хождение в мирах Ромы Юниона. Благо на кострах за это не сжигали, не вешали и не расстреливали, как бывало в иные времена. У Габлера был некоторый опыт общения с подобными зациклившимися типами, и он вовсе не намеревался этот опыт приумножать. Но просто встать и уйти, демонстративно не допив кофе, было бы невежливо. Попросить заткнуться – тем более. В любом случае, с реагированием Крис опоздал (хорошо еще, что не в боевой ситуации), потому что Лапи тут же продолжил, причем достаточно напористо, навалившись грудью на стол. Это была целая возмущенно-обвинительная речь, этакая филиппика, которыми так славились древние, и ей позавидовал бы и сам Цицерон. Габлера чуть не снесло потоком слов, и он проклял тот момент, когда решил перекантоваться именно в этой кафешке.

Да, файтер не ошибся. Человек-лапи, судя по всему, действительно был из числа тех ромсов, которые религиозные вопросы ставили выше всего другого в жизни. Он был неофитом общества «Ценители Христа» и посетил Землю для того, чтобы собственными глазами увидеть разные места и сооружения, связанные с древним богочеловеком. (У Габлера невольно холодок прошел по спине – ведь в его нэпе покоилось оружие, которым якобы проткнули плоть этого богочеловека.) Лапи сыпал названиями, в большинстве своем Крису неизвестными, но кое-что знакомое он все-таки уловил: Голгофа… храм Гроба Господня… Нотр-Дам… Кельнский собор… И конечно – Рим. Хотя до этого Габлер понятия не имел, что в этом земном городе находится собор Святого Петра, имеющий самое прямое отношение к христианству. Неофит возмущался состоянием этих святынь, по сути, превратившихся в развалины. Сыграла ли тут свою роковую роль разрушительная война, потрясшая Землю и в конечном счете лишившая ее главенствующего положения среди обитаемых миров, – или все дело было в отсутствии внимания со стороны местных властей? Габлер этого не понял, а расспрашивать не стал. Во-первых, ему это было неинтересно, а во-вторых, вряд ли удалось бы вставить хоть слово.

Но не только плачевное состояние памятных мест вызвало гнев «ценителя Христа».

– Представляешь, тут в разных храмах хранится чуть ли не полтора десятка крайних плотей Спасителя! Три терновых венца! Сотня гвоздей из креста, на котором его распяли! Откуда их там могло быть столько?! И никто так и не удосужился выяснить, где действительно бесценная реликвия, а где пустышка!

Поклонник древнего бродячего философа и лекаря, которого, может, никогда и не было на свете, так кипятился, словно речь шла о его собственной крайней плоти. И его бульон, и кофе Габлера дрожали от от шлепков ладонями по столешнице. Как любой старательный новичок, Лапи тщательно изучил жизнь и учение того, кому поклонялся – это было заметно. Крис тоже кое-что знал об этой древней вере. И в школе они это проходили, и всякие истории из евангелий он помнил, и вообще, христианство отнюдь не ушло в прошлое. Но Габлеру, конечно же, было далеко до настоящего знатока. В Роме Юнионе не было никакой официальной религии, сам Император никогда не делал никаких заявлений по поводу своих пристрастий в этом вопросе, и каждый ромс сам решал, в кого ему верить. Насколько Габлер помнил из какой-то тивишки, не верящими ни в каких богов считали себя, согласно опросу, только процентов семь или восемь жителей Империи.

– Так ты действительно думаешь, что Иисус Христос это бог? – полюбопытствовал он.

– А кто же еще?! – взвился Лапи. – Разумеется, бог, самый настоящий! Доказательств можно привести множество…

Габлер, словно защищаясь, выставил перед собой ладони:

– Не надо, я о них слышал. – При этом он не забывал следить за всеми проходящими мимо кафе. – А вот интересно, что было бы, осуди Пилат на казнь не Христа, а того разбойника… как его?…

– Варавва. Но…

– Да, Варавву, – вновь прервал собеседника Крис. – Вот предположим, что народ не захотел терять превосходного лекаря и подал голос не за Варавву, а за Христа. Того отпустили, не распяли, и он не смог искупить своей смертью первородный грех. Продолжал проповедовать, исцелять, рассказывать всякие притчи апостолам и прочее там… Воду в вино превращать… Шли годы, и апостолы постепенно его покинули. Кто вернулся домой, кто женился, кто умер. Да и сам Иисус постарел, и в конце концов закончил, так сказать, свой земной путь и вернулся к родителю. Не выполнив своей миссии. И проповеди его благополучно забылись, и главным стал, например, этот… буддизм. А потом главный буддист принял решение о переходе всего человечества в нирвану для соединения с Буддой. И все подчинились и чикнули себя ножичком по горлышку. Могло ведь такое быть, да?

Крис не импровизировал, а просто пересказывал то, что плел когда-то в кабаке Граната. Он ожидал, что сейчас последуют громы и молнии, но собеседник только снисходительно усмехнулся:

– Предположить можно что угодно, – тон его был менторским. – Ева отказалась есть плод с древа познания добра и зла, Понтий Пилат отпустил Иисуса… Но случилось именно так, как случилось, потому что иначе случиться просто не могло.

Габлеру оставалось только развести руками. Собственно, в разговор он вступил лишь для того, чтобы скоротать время до посадки на шаттл. И никогда не был силен в подобных делах. Вот если поспорить о достоинствах и недостатках ходовой части боевых кораблей, информерах, рексах и прочем оборудовании…

– Вот ты говоришь, три терновых венца, сотня гвоздей, – неторопливо начал он, почти физически ощущая таинственный наконечник в нэпе на своей спине. – А что-то еще с тех времен сохранилось? Ну, там, одежда Иисуса… Стражники ее забрали, так ведь?

– Да, забрали и разделили между собой, – кивнул знаток. – Только, опять же, истинные ли куски тут хранятся? О плащанице не говорю – не та она, сто процентов. А вот частицы ризы… Когда-то были, но сейчас найти невозможно… при этом бардаке… – Лапи вновь протяжно вздохнул. – Мало, ох мало заинтересованности. И наша задача – раздуть пламя веры.

«Боже упаси от такой напасти», – усмехнулся про себя Крис.

Неофит окинул его медленным взглядом:

– Вижу, брат мой, интересуешься. Неравнодушен к Господу нашему?

– Нет-нет, – торопливо ответил Габлер. – Мой интерес с верой никак не связан. Это я так, из чистого любопытства. Что-то где-то слышал…

Лапи явно напрягся. Файтер почувствовал, что еще миг – и неофит набросится на него, оплетет сетями слов и утащит в болото собственных убеждений. И поспешил отвести внимание «ценителя Христа» от своей персоны:

– Не берусь судить, бог Иисус или нет. Мне просто интересно… Если считать описанное в евангелиях правдой… Его ведь копьем под ребра ткнули, да? Что-то я слышал об этом копье, только уже не припомню.

Знаток кивнул:

– С копьем тоже… Одно в музее хранилось, тут, неподалеку, в Хофбурге. Другое – в монастыре. Какое истинное? Еще два – подделки. А может, оба первые именно те, с Голгофы. Может, Спасителю на кресте не один удар нанесли, и не только Гай Кассий…

– Так копье не одно? – удивленно пробормотал Крис.

– Увы, не не одно, а ни одного, – вздохнул человек-лапи. – Их давным-давно никто не видел… Во всяком случае, мы о них ничего теперь не знаем. С этой войной… – Знаток удрученно махнул рукой, а потом придавил ладонью свой хохолок. – Правда, Хофбургское копье еще до войны пропало… В Нете вообще никакой инфы нет, у нас другие источники… Только проверить ничего невозможно. Есть такие сведения, что было совершено очень тщательно спланированное нападение на музей, и Хофбургское копье похитили. Кто? Зачем? Неизвестно. Никаких следов…

Габлер едва удержался от того, чтобы не поежиться. Наверное, именно Хофбургское копье и покоилось в его нэпе. Если бы только знал этот «ценитель Христа»…

– А то копье, что в монастыре? – спросил он.

Лапи столь же удрученно пожал плечами:

– Эчмиадзинского монастыря больше не существует. Там все сгорело и расплавилось во время войны… Даже камни… Может, успели копье вывезти, может, нет… Никто ничего не знает.

Он понурился, придвинул, не глядя, к себе свой бульон, уже подернувшийся пленкой жира. Покрутил чашку в руках и вновь поставил на стол.