Возмездие Дамеона - Андрей Быстров

В сознании капитана Гордина царила пустота. Он не мог, да пока и не пытался понять, что произошло. Монотонный вой ревунов господствовал внутри его будто взорванной черепной коробки. Машинально отдавая приказы — толковые, единственно верные, — Гордин пребывал где-то в ином пространстве и времени, и что-то в нем необратимо менялось. Человек, встретившийся лицом к лицу с непостижимым, чудовищным, лежащим за пределами разума, может отреагировать как угодно. Сойти с ума. Игнорировать факты, подсознательно посчитать их не соответствующими действительности. Погрузиться в пучину ужаса. С Глебом Гординым не случилось ни того, ни другого, ни третьего. А была только ПУСТОТА. И еще: ИЗМЕНЕНИЕ. И никакой рациональный анализ не мог бы сказать командиру «Знамени Октября», в чем это изменение заключается. Несомненно одно: до торпедной атаки «Надежного» Глеб Гордин был одним человеком, после же стал другим. Он еще не осознавал этого, как не осознавал пока ничего. Сейчас он лишь медленно плыл в своем внезапно опустошенном, лишившемся опоры мире.

— Товарищ командир, — позвал штурман.

— Да, Коля…

— Акустики докладывают: поблизости целей не наблюдается. Прикажите поднять буй с прикрепленной антенной, чтобы попытаться оценить обстановку.

— Поднять буй.

— Есть.

Выстрелянный из специального устройства буй унесся наверх и закачался на волнах. Через десять минут автоматы откроют два отверстия в его корпусе, и он затонет, не демаскируя лодку.

Лучше всего была слышна радиостанция Майами.

«Сегодня, 27 октября 1962 года, в беседе с послом СССР в США Добрыниным Роберт Кеннеди заявил, что в интересах скорейшего разрешения кризиса Вашингтон готов дать заверения, на которых настаивают правительства СССР и Кубы. Они заключаются в признании факта, что ни США, ни другие страны Западного полушария ни под каким предлогом не будут вторгаться на Кубу. Роберт Кеннеди заявил далее, что президент Джон Кеннеди намерен осуществить запланированное им удаление американских ядерных ракет среднего радиуса из Турции и Италии. Советское правительство со своей стороны согласилось пойти на вывод с Кубы наступательных ядерных вооружений. Сегодня же президент Джон Кеннеди отдал приказ 2-му флоту США о возвращении на базу Ки-Уэст. Морская блокада Кубы снята…»

— Путь свободен, — мертвым голосом проговорил командир.

— Путь? — с горечью повторил штурман. — Но куда?

— Мы уходим в Атлантику. Штурман, проложить курс на восток.

Глава 15

Двадцать человек, уцелевшие после пожара, собрались в тесной кают-компании. В горячий девятый отсек никто еще не мог войти. К счастью, машины в десятом, двигательном, управлялись дистанционно из центрального поста, и линии передачи сигналов почти не пострадали.

Люди молчали. Двадцать человек ждали двадцать первого — командира, а он не появлялся.

Штурман думал о девятом отсеке. Даже когда металл остынет, вряд ли кто-то изъявит желание идти туда первым… Сорок обугленных трупов. Погибли замполит Чернавский, инженер-механик Шамардин… Теперь на борту только двадцать плюс один, и от этого одного зависит все.

Гордин вошел в кают-компанию ссутулившись, с потухшим взглядом, не избегая, однако, смотреть людям в глаза.

— Товарищи, — сразу сказал он, — я не хочу, чтобы кто-то из вас питал иллюзии по поводу сложившегося положения. Буду говорить начистоту. Мы подверглись торпедной атаке советского базового тральщика «Надежный». Нет сомнений, что и глубинная бомбардировка была предпринята отнюдь не американцами, как мы ошибочно полагали. По какой-то причине, о которой я не могу догадываться, командование приняло решение уничтожить «Знамя Октября». — Он помолчал, глядя на крышку стола, и продолжал: — Когда мы находились меж двух американских зон… Я еще допускаю, что командование и правительство стремились избежать нашего пленения, захвата лодки американцами. Но когда мы вырвались оттуда… Не понимаю.

Он снова замолчал, затем заговорил:

— Ясно одно. Такие решения принимаются лишь на самом высоком уровне. Мы приговорены. Я хочу, чтобы ни у кого не оставалось сомнений: если мы обнаружим себя в секторе поражения любого из советских кораблей, равно как и баз, будем немедленно уничтожены.

Ответом командиру стала тяжелая тишина. Он выждал с полминуты.

— Таким образом, у нас есть три выхода. Первый: идти вопреки всему на родину и погибнуть. Второй: сдаться американцам. Этот выход я отвергаю. И третий — уйти в безопасные, редко посещаемые кораблями районы Атлантики, выждать, попробовать разобраться. Я — командир этого корабля, и последнее слово за мной, но, учитывая чрезвычайность ситуации, я хочу посоветоваться со всеми вами.

— Третий вариант, чего тут думать, — буркнул боцман.

Команда поддержала его гулом голосов.

— Тогда, — произнес Гордин веско, — я требую от вас подтверждения моих полномочий, ибо с этой минуты перестаю быть офицером советского военного флота и становлюсь командиром независимой боевой единицы. Прошу голосовать. За? Против? Воздержались? Единогласно. Благодарю вас, товарищи.

Молодой матрос Синицын энергично вскочил на ноги:

— Постойте! Товарищ командир, Глеб Игнатьевич… Товарищи, так не пойдет. С нашими повреждениями мы утонем через неделю к чертовой матери. Да на кой нам все это надо? Может, к американцам, а?

— Ну-у, гад, — протянул кто-то из угла кают-компании.

— А что? — заупрямился матрос. — Зачем подыхать? Что этот Гордин тут командует?! Товарищи, сбросим его — и к американцам, а?

Гордин обвел взглядом лица людей — в глазах двоих или троих он уловил сомнение. Это уже плохо. Если в самом начале появляется трещина, она будет расти и расти — ведь мало кто сейчас представляет грядущие трудности. Маленькая команда должна стать монолитом — только в этом спасение. Нужно решаться, иначе погибнут все.

И Гордин решился.

Он вытащил пистолет и навскидку, не целясь, выстрелил Синицыну в лоб. Пуля попала точно между бровей. Тело мятежного матроса повалилось на стол.

— Уберите, — невозмутимо распорядился командир.

В этот момент в его голове снова промелькнуло маловразумительное слово «ИЗМЕНЕНИЕ». Какое изменение, где? Он не знал.

— В лодке стоять по местам боевой тревоги. Командирам боевых частей, КИПу, старпому остаться здесь на совещание.

Матросы молча вынесли тело убитого товарища. Гордин положил пистолет на стол, устало потер лоб.

— Давайте уясним, что мы имеем, — сказал он. — Товарищ Власов, докладывайте.

Этими словами Гордин как бы подчеркнул, что никакого обсуждения его поступка не предвидится, как не предвидится обсуждения поведения командира и в дальнейшем. Он одержал безоговорочную победу.