Таксидермист - Брайан Випруд

Рукоплескания после заключительного номера поредели и стихли, пока мы с Энджи возвращались на места. – Сердечно блдарю вас, леди и дженты, блдарю вас! – Обезвоженный напряжением и свободными радикалами дирижер основательно приложился к стакану с ледяной водой. Провел рукой по голове, убирая с лица мокрые пряди. – Я Роб Гетти, и «Шикарные Свингеры» определенно рады, что вы смогли нынч прийти в «Готам-Клуб». – Пока публика послушно хлопала, он стащил у пианиста из пепельницы на «Стейнвее» сигарету. – А теперь мы хтим, чтоб вы тепло встретили Скуппи Милнера и его Золотой Рыдающий Голос!

Из левой кулисы на сцену выпрыгнул аквамариновый смокинг, заполненный главным артистом вечера – мужчиной, у которого был такой высоты лоб, что там еще два раза поместилось бы его лицо. А наверху примостился жесткий треугольник рыжевато-бурых волос. Крошечные голубые глазки сияли над улыбкой, ширина которой не уступала высоте лба. Я не вполне уверен, был ли у него хоть какой-то нос. Скуппи (скупой хиппи? скотч-гуппи?) был карикатурой на самого себя, смесью нестандартных частей, а боксерская жестикуляция его рук ясно показывала, что он так и рвется врукопашную потягаться с Бастером Пойндекстером.[55] Прикиньте: кино про Годзиллу, два чудовищных лба сомкнулись в схватке, трясут друг на друга колоссальными чубами, здания рушатся, Гринвич-Виллидж лежит в руинах.

Скуппи сверкнул зубами:

– Кто готов услышать кое-что новенькое, а? Оторвемся по полной, люди!

Галерея взорвалась аплодисментами – Скуппи здесь, очевидно, любимец.

Оркестр снова вжарил, на сей раз – в ритме буги, с яркими духовыми и шаманскими тамтамами. Скуппи прикурил сигаретку, подмигнул залу и сжал микрофон в кулаке.

Я не расслышал все слова, но позже купил компакт «Шикарных Свингеров», где текст был напечатан. И сама песня – «Мигающий свет» – звучала так:

Крошка, беги от экрана прочь,будем вопить, свинговать во всю мочь.Нам даже завтра не стоит терятьСегодня прошло, барабаны гремят.

Это велит нам мигающий свет:мыслей нет и тревог тоже нет.Только без продыху все покупать —не отходя от экрана съедать.

Крошка, прислушайся: слышишь ли звон?Твой разум проснулся – окончен сон.Вижу, глаза полыхают пожаром —смоемся вместе из техно-кошмара!

Крошка, беги… [припев]

Крошка, твой так сладок языкОн замшелую ересь молоть не привык.Брось свою мышь, танцуем скорей,в доме из цифр – ни окон, ни дверей.

Доктор сказал, мы здоровьем рискуем,Если с тобою как черти танцуем.Лучевая пушка прошила гипоталамус:Красный, синий, зеленый – он больше не с нами.

Крошка, беги…

И хотя я не полностью уловил это свинговое либретто, суть песни до меня дошла. Может, только у меня так, но пафос показался мне чуточку странным – как-то далеко от «Прыг, джайв и вой». Пока Скуппи заливался, я оглянулся на галерею. Кое-кто отплясывал во весь рост. Бинг, боулер, пернатая вертихвостка и их дружки тем временем перевесились через перила, отщелкивали ритм пальцами, взвизгивали, мотали головами и вообще всячески колбасились.

Славно – современная свинговая музыка мне нравится, и должен сказать, я рад был увидеть, что она входит в моду; а особенно – что свинг, похоже, начал вытеснять моду на семидесятые. Так что этот свинговый угар пришелся мне по нутру. Но надо заметить, что в музыке, которая звучала со сцены в «Готам-Клубе», было что-то темное – одновременно соблазнительное и зловещее.

Через несколько номеров «Шикарные Свингеры» закончили свое выступление, покачав тромбонами и взревев трубами. Мы с Энджи едва успели допросить Дадли и Кармелу о будущей свадьбе, как чьи-то руки опустились мне на плечи.

– Ба, подумать только!

У меня из-за спины вышел Вито, осклабился и выдвинул себе стул.

– Эй, Вито, отлично играли. – Я встал и пожал ему руку. – Энджи, это Вито.

– Твоя женщина? Не может быть! – Вито в роли чаровника, ага.

Энджи подала руку; Вито ее поцеловал.

– Гарт, у тебя такие форсовые знакомые! – подколола Энджи. Вито обернулся к Кармеле:

– А этот прелестный цветок – неужели Кармела? – Та злобно уставилась на его вощеную лысину. Без заминки и не моргнув глазом, Вито взял ее руку и пожал. – А мне, выходит, ловить букет невесты?

Дадли загоготал:

– Ой, да садись уже, хамло.

Он махнул официантке, и та унесла пустую бутылку.

Мы повспоминали о судебных деньках, обсудили, чем занимаемся мы с Энджи, и после пары фраз о работе Кармелы в Отделе автотранспорта и текущих занятиях Дадли. мы перешли к Вито.

– Ну что, есть какие-нибудь новшества в стеклянных глазах? – спросил я – Я тут подыскиваю себе козлиный глаз или парочку.

Вито ткнул в меня пальцем:

– Знаешь новые глаза с обводкой и сдвинутой склеральной полоской, соединенной с роговицей?

– Склеральная полоска? – спросила Энджи.

– Это с белком вокруг, – объяснил я.

– А видел хоть раз предориентированные, с расширенными сосудиками, где используют промышленный золотой порошок? – Вито грохнул ладонью по столу, чтобы звучало весомее. – Представляешь, как обалденно для фотографии, когда глаза загораются, а не выглядят, как черные стекляшки. Тебе, наверное, для козла понадобятся со зрачком-щелью. Какого размера?

– Может, двадцать семь миллиметров? Или даже меньше.

– Позвони, я посмотрю, что у меня есть. Поверишь ли, так был занят музыкой, что в последнее время не выполнял заказов.

– Свинг?

– Да, свинг всех сквозняков загружает по полной. Раньше-то я за неделю играл всего три больших концерта, а теперь? Я вас умоляю! – Пальцами по столу он отбил барабанную дробь торжества. – Поверишь ли, если бы я хотел обслуживать больше тусовок, этот большой злой волк сдувал бы поросячьи домики семь вечеров в неделю.

– Так вы играете не в одном оркестре? – спросила Энджи.

Вито мрачно кивнул:

– А все, по-вашему, что делают? То есть, кроме основной банды, по случаю лабаешь и с другими, сборные команды, понимаете? Несколько студийных музыкантов, два-три парня из симфонического, садимся вместе, и что получается? Оркестр, и как его назвать? Я играю в «Хеп-стерах Бадди Фелпса», «Сезонниках Адской кухни», «Шайке Пита-Пистолета»… Иногда мы выдумываем название, когда приезжаем в клуб или подаем заявку в агентство, чтобы нас включили в список музыкантов для частных вечеринок.

– И все свинг? – спросил я.

– Разновидности. Одна команда играет вещи двадцатых годов, другая – чистый зут-свинг, третья – больше рокабилли, джамп, или традиционный джаз. Сколько вкусов в рожке мороженого?

– Вито, Гав хочет узнать про ретристов, – вмешался Дадли.

Вито задумчиво кивнул, ожидая моего вопроса.

– Ну, мне, наверное, любопытны вон те люди возле бара. Я так понимаю, у них это не просто маскарад.

Вито поджал губы:

– Пожалуй, нет.

– И что за этим?

Он пожал плечами:

– Мода, причуда? А может, через пару лет мы будем опять играть в диксилендах.

– Вот так, да? Я послушал слова в той первой песне у Скуппи. Не похоже на обычную эстрадную шнягу.

Вито вдруг нетерпеливо глянул на часы:

– Они собираются писать песни о войне, знаешь?

– О войне? – переспросила Энджи.

Вито поднялся, глядя на эстраду, где какой-то музыкант вытряхивал слюни из клапанов своего инструмента.

– Раньше – Гитлер, Вьетнам. А теперь? Можно сказать, теперь воюют стили жизни. Технологии прикончат нас всех. Ладно, приятно было вас повидать, ребята. Мне надо за кулисы, следующее отделение.

Мы с Энджи переглянулись, но Дадли, кажется, не увидел в неожиданном уходе Вито ничего особенного.

– Ты так и не спросил его про тетю-колу, – отметил Дадли. Мы с Энджи опять переглянулись – но уже иначе. Свеча мигнула, и в хитром взгляде Энджи как будто мелькнуло подозрение:

– А почему Гарт должен спрашивать Вито про тетю-колу?

Дадли побарабанил мизинцами по столу и посмотрел в потолок, соображая, что сглупил. Кармела пальцем помешивала в стакане содовую, смиряя, как мне показалось, гнев звяканьем и буро-золотистым мерцанием льда.

Так вот, некоторые люди считают, что со своей половиной нужно делиться всеми мыслями, и при обычных обстоятельствах – я сам один из таких. Но, как я уже намекал, в последние пару лет тут обозначились кое-какие довольно необычайные обстоятельства. Точнее – обстоятельства опасные, и я не то чтобы сам их искал, но, похоже, мне суждено было с ними столкнуться. Разумеется, я понимал, что розыски тети-колы – фактически убийцы – известный риск. Учитывая это, я просто держал ушки на макушке, проверяя, не удастся ли мне при исполнении дружеских обязательств перед Дадли и выхода в свет с Энджи попутно вычислить тетю-колу. На основании тех Николасовых догадок.

Я уверен, что в большинстве пар именно женщины склонны вздыхать над тягой мужчин к опасным занятиям. Ну, знаете, типа: «Ты же не будешь сам чинить крышу?» или «Затяжной с парашютом? Не думаю», – но Энджи не из таких женщин, и в этом еще одна причина, почему я ее так люблю. Однако есть и оборотная сторона: Энджи – неисправимая охотница до головоломок. Кроссворды, мозаики, «Выиграй деньги Кена Кляйна», даже телевизионные детективчики – все годится. К тому же в этом она мастер – за чашкой кофе разделывается с кроссвордом в «Таймс», а сюжет фильма угадывает, пока на экране еще идут начальные титры. Упорство в поиске – вот ее конек. Взяв в руки кроссворд, Энджи не выпустит его, пока не разгадает до конца. И не думай промчаться мимо незаконченного пазла в гостиной пансиона. Что-то в ее психике заставляет ее накинуться и разрешить загадку. В прошлом она уже впутывалась в мои «необычные обстоятельства», и я вопреки здравому смыслу совал нос куда не надо, лишь бы только удовлетворить ее детективный рефлекс. По ходу ее едва не подстрелили и едва не взорвали. Меня едва не прикончили и не раздавили каменной глыбой.