Вместе во имя жизни (сборник рассказов) - Юлиус Фучик

Однако Блиц выдержал! В его послужном списке было точно указано, сколько этих карликовых собачек он загрыз. Его черно-желтая шкура, которую лизал огонь и прочесывали пули, осталась совершенно невредимой. И из самой жестокой бойни кто-то выходит живым. Большую роль здесь, конечно, играет удача…

И вот теперь Блиц отдыхал, проводя свой отпуск в районе коттеджей «На Шетршилке». На его ошейнике из черного бархата блестела ленточка, цвета которой вызывали в памяти легенду о безумстве храбрых и обрученности со смертью, о славе железных крестов с бриллиантами!

Я очень ярко представляю себе торжественный момент, когда Блица из простой собаки произвели в собачьи рыцари, когда сам полковник фон Гельдер собственноручно вешал ему на шею сей предмет! Как мимо награжденных псов под звуки трескучего марша проходит почетный караул, как гремят барабаны и солнце сияет на отполированных барабанных палочках. Как губошлепые Греты и рыжие Хильды осыпают четвероногих героев цветами, а потом… ах, боже мой, угощение, во время которого дружески мешаются обе чистые расы: двуногих и четвероногих рыцарей.

Помимо прочих почестей Блиц получил звание «свободного гражданина Германской империи», со всеми привилегиями, записанными в его послужном списке.

И вот так однажды они появились здесь: господин Оскар Керн — сверхчеловек с лицом трефового валета, и Блиц — сверхпес с железным крестом, посредине которого красуется бриллиант! Они совершали совместные прогулки между заборами коттеджей, выходили в поле и к лесу. Блиц выбирал направление. Иной раз убежит куда-то и назад к хозяину не возвращается, ждет, когда Керн его догонит. Чтобы удержать пса возле себя, Керн разговаривает с ним, увещевает и упрекает.

— Блиц, — говорит он, — иди рядом и не убегай все время! Ведь ты солдат, да что я говорю, ты офицер! Именно таким ты и должен показать себя перед этими дерьмовыми чешскими штафирками! Ведь я же твой лучший друг, хотя и унтер!

Блиц скучающим взглядом обвел господина Керна и хвостом отогнал муху. Он уже хотел было отбежать в сторону, но Керн зашелестел кульком. Извлек конфету и подставил псу ладонь:

— На, Блиц, услади свою душу!

Пес слизнул конфету языком и захрустел ею. Господин Керн взял вторую конфету. Раскусил ее, и ромовая начинка растеклась по языку, приведя его в состояние тихого блаженства.

— Вот видишь, Блиц, я про тебя думаю, старина, а ты… Что ты против меня имеешь? Делаю тебе все, чего ты только не пожелаешь, люблю тебя, как родного сына, а ты все ворчишь, старина. Хоть я и ниже чином, нежели ты, а все-таки я человек, а в человеческом мире тебе нужен верный проводник среди этих мамелюков.

Из другого кулька господин Керн извлек малину в шоколаде и протянул ее на ладони Блицу, пытаясь подкупить его и расположить к себе. Пес принюхался и с недовольным видом отвернулся. Затем он понюхал воздух и затрусил в сторону, следуя указаниям, принесенным ему ветром.

Керн в темпе рванулся за ним. Отвергнутую конфету он положил в рот. Но его ожидало горькое разочарование: его зубы установили, что конфета не имеет начинки. Это разочарование отразилось и на его лице, когда он поспевал за Блицем, исчезнувшим где-то за поворотом.

— Все теперь — сплошное мошенничество. Раскусишь, а внутри нет ничего! И ты, Блиц, уже не тот, каким был раньше! Я тебя учил давить белых карликов — ведь это я зажег звезду твоей карьеры! А ты теперь пренебрегаешь своим верным проводником, а все потому, что стал офицером, попал в казино, обласкан штабом…

Внезапно Керн прервал свои сетования и ускорил шаг, потому что за углом раздалось странное повизгивание. Потом что-то заурчало — и конец! Затем он увидел белые клыки, впившиеся в горло лохматой собачонки. Он успел к началу и одновременно к концу события: все произошло скорее, чем вы произнесли бы слово «пес». Блиц погрузил морду в рану и жадно лакал кровь.

Господин Керн стоял над ним, широко расставив ноги в блестящих сапогах.

— Так вот какие конфеточки ты сосешь, вот какая начинка тебе надобна… Теперь я знаю, почему ты тоскуешь, отчего ты такой хмурый. Ладно, давай лакай, пока течет, — сказал он и полез в кулек за конфетой. Божественный вкус грильяжа наполнил его рот.

После этого случая господин Керн обрел уверенность, что он наконец-то нашел причину плохого настроения и печали Блица, что теперь-то к ним вновь возвратятся старые времена верного сожительства двух душ.

— Ладно, наслаждайся, — говорил он псу, — но при этом не забывай своего Оскара, который носил тебя на руках, когда ты был щенком! Приласкайся опять ко мне, взгляни на меня своими преданными глазами!

Но тщетно взывал он к псу, домогаясь его расположения, напрасно протягивал руку, чтобы почувствовать ласковое, влажное прикосновение его языка. Пес уже не вилял хвостом и не терся об его ноги в приливе собачьей признательности, когда Керн гладил его по спине. Блиц переносил ласки Керна апатично, старался увернуться, глядел вроде бы даже насмешливо, и в его карих глазах порой проскальзывала злая искра. На постели, которую они делили, он начал теперь разваливаться посередине, а когда его упрашивали занять свое прежнее место в ногах, недружелюбно ворчал. Его запросы все возрастали, и постепенно он начал вытеснять хозяина с их общего ложа. Наконец Керну не осталось ничего иного, как освободить ложе и переместиться на диван.

На прогулках ему приходилось догонять пса, который иногда совсем исчезал где-то среди заборов, и тогда Керн тщетно взывал, обращаясь к нему с самыми лестными именами. А когда, весь в поту, он наконец достигал уединенного места где-нибудь в районе свалок, где редко ходят люди, все уже было кончено. Обычно Блиц сидел у лужи крови, в которой лежало то, что совсем недавно было собакой. Его нос уже был повернут в сторону от места кровавой расправы.

— Ох, Блиц, — говорил тогда хозяин, и в голосе его слышалась укоризна, — ну зачем ты это делаешь? Почему не идешь со мной, как положено? Ты что, не понимаешь, как я пугаюсь при мысли, что ты можешь потеряться? Вдруг с тобой что случится, бродяга? Ведь я отвечаю за тебя перед господином генералом. Но и без того ты мне дорог, как мое собственное сердце! Пошли домой, отдыхать будешь!

Наступил великий день. Солнце взошло в небывалой славе, и на всех домах длинные красные полотнища знамен со свастикой возвещали о новой победе, огромной, потрясающей, вроде бы уже последней перед предсмертным хрипом «варварского Востока».

Оскар Керн — в парадной форме войск СС — вышел на улицу. Блиц шел рядом. Его черно-желтое туловище плавно покачивалось на пружинящих стройных ногах. На шее, на черном ошейнике, висели Железный крест и несколько медалей с выбитой на них собачьей головой.

У Керна тоже был на груди какой-то эмалевый крестик, но он скромно отдавал себе отчет, что тяжесть почестей и благородство героизма покоится не на его груди, а висит на шее Блица. Слабое позванивание крестика и медалей не оставляло в том сомнения… И он размышлял: «До чего же мы замечательный народ, мы, немцы, боже ты мой! Чего мы только не можем! Одна победа за другой. А какое это великолепное зрелище, когда мы маршируем под нашими знаменами! Ничего подобного еще не знала история. Такое потрясающее шествие со знаменами, даже мурашки по спине! И все это придумал один-единственный человек, наш красавец, любимец богов и людей…»

В голубом небе кружили несколько самолетов, и их ленивый рокот звучал в ушах Керна звездной колыбельной. Голубые глаза его обратились на Блица, который своим плавным шагом задавал скорость их маршу.

— Видишь, Блиц, это всеобщее ликование? Мы опять победили! Гордись, что ты германский пес, это побольше, чем французский архиепископ! Даже немецким мухам будет житься на свете лучше, чем прочим… Сегодняшний день, Блиц, может быть, окажется поворотным в твоей жизни! Господин обергруппенфюрер фон Мильх хочет видеть душителя сибирских карликов. Он намерен тебя угостить. Как жаль, что ты не можешь сам рассказать ему о своих приключениях…

В таком приподнятом расположении духа Оскар Керн дошел до тополевой аллейки, ведшей в конец их района. На противоположном конце аллейки показался седой господин в черном, шедший им навстречу с собачкой на цепочке. Блиц упругими прыжками хищника бросился вперед. И сразу же раздались вскрик и визг, оборвавшиеся на середине.

Оскар Керн, ускорив шаг, приблизился к концу аллеи. У ног Блица лежала на боку черная такса, комично вытянутая, с изогнутым, как турецкая сабля, хвостиком, еще рубившим пыль дорожки.

Седой господин яростно махал тростью с резиновым наконечником. Он пытался что-то крикнуть, но ему не хватало воздуха.

— Это вы… вы! — наконец, заикаясь, проговорил он. — Это ваша собака…

— Риттер Блиц, — представил своего пса Оскар Керн, — Свободный пес имперских вооруженных сил…