Дочь циркача - Юстейн Гордер

Однажды теплым вечером в конце лета мы расположились на мысе перед Фрогнерсетером, несколько часов кряду я рассказывал ей длинную историю о шахматах, в которых фигуры были живые. Незадолго перед тем мы разговорились с шотландской парой, шотландцы, показав на Осло-фьорд, сказали, что Норвегия похожа на Шотландию. История рождалась по мере моего рассказа, в ней было много действующих лиц, и Марии особенно понравилось, что я сумел дать им всем шотландские имена. Сюжет истории был примерно такой.

Лорд Гамильтон рано овдовел и жил в большом имении в гористой местности на северо-западе Шотландии. С детства он был страстным игроком в шахматы, и поскольку он очень любил заросший сад позади замка, то приказал устроить шахматную площадку на лужайке между запутанным лабиринтом из зеленой изгороди и большим прудом с карпами. Эта своеобразная шахматная доска была выложена из шестидесяти четырех черных и белых мраморных плит два на два ярда, вырезанные же из дерева фигуры достигали от двух до трех метров в высоту, в зависимости от их ранга. Поздними вечерами слуги стояли у окон и наблюдали, как лорд ходит по мраморным плитам и передвигает огромные фигуры. Иногда он садился на садовый стул, и часто проходило не меньше часа, прежде чем он поднимался и делал очередной ход.

У лорда был большой колокольчик, в который он звонил, когда хотел, чтобы дворецкий принес ему виски с содовой, и случалось, что дворецкий спрашивал, скоро ли лорд покинет сад и вернется в дом, — он беспокоился о здоровье хозяина. И в то же время думал, что скорбь Гамильтона по умершей жене вкупе со страстным интересом к шахматам в один прекрасный день доведет его до безумия. Огорчение дворецкого только усилилось, когда однажды вечером лорд попросил его встать на шахматную доску и изобразить собой коня, поскольку эту фигуру забрали в мастерскую для ремонта — она пострадала во время сильной грозы. Почти два часа дворецкий простоял на шахматной доске, и всего несколько раз лорд выходил на мраморные плиты и передвигал его на две клетки вперед и одну вбок или на одну клетку назад и две вбок. Наконец он был побит белым слоном и смог вернуться в дом за несколько часов до окончания партии, дворецкий замерз и был возмущен, но, естественно, испытывал также большое облегчение.

Когда лорд передвигал фигуры, никто не мог понять, на чьей он стороне в этой игре. Он играл одинаково хорошо и «за» и «против» себя, то есть выигрывал и проигрывал одновременно каждую партию, если только она не кончалась ничьей. Все чаще случалось, что лорд убирал фигуры с клеток и расставлял просто на лужайке. Он мог часами сидеть и смотреть на мраморные квадраты. В имении говорили, что теперь лорд видит фигуры там, где их нет, он играл в шахматы с самим собой, не вставая со стула, на котором сидел.

Дворецкий долго как мог старался отвлечь лорда от шахмат и однажды вечером предложил ему устроить летний бал, как бывало при жизни покойной госпожи. Это был один из тех редких вечеров, когда лорд, который по большей части предпочитал собственное общество, пригласил дворецкого выпить с ним виски, и они уселись возле пруда с карпами с бокалом виски в одной руке и дымящейся сигарой—в другой. Некоторое время лорд сидел следя глазами за одним карпом потом повернулся к дворецкому и объявил что ему нравится предложение устроить бал и, возможно, это будет своеобразный маскарад.

После этого они несколько часов просидели за составлением списка гостей, и, когда Гамильтон объявил число гостей—ровно тридцать один человек, ни больше ни меньше, — дворецкий встревожился, потому что прекрасно знал, что в шахматах тридцать две фигуры, и еще он хорошо помнил, как сам часа два простоял на «шахматной доске», к удовольствию бесчувственного лорда Лорд и не скрывал, что затевает маскарад ради шахматной партии с живыми фигурами, дабы развлечь гостей после обеда. Через несколько дней были разосланы приглашения, из которых следовало, что в имении лорда Гамильтона состоится шахматный маскарад и по этой причине гостей просят прибыть в костюмах короля, королевы, ладьи, слона коня или пешек. На роль пешек приглашены были жившие по соседству фермеры — восемь мужчин и восемь женщин, остальные фигуры должны были изображать армейские офицеры, чиновники и аристократы.

Дворецкий нисколько не удивился, что все с благодарностью приняли приглашение, ибо, хотя лорд Гамильтон в последние годы и жил как. отшельник, и его дом, и он сам пользовались всеобщим уважением. Если не считать герцога Аргайля, которого просили явиться в костюме короля, все приглашенные в знатности уступали лорду. Для фермеров уже одна возможность посетить имение лорда Гамильтона была сама по себе настоящим событием, потому что там, как и на мраморной площадке, строго блюли табель о рангах.

За несколько недель до маскарада, который должен был состояться летним вечером, никто ни о чем другом не говорил и не думал. Один из фермеров был вынужден отказаться от приглашения — кто-то у него в семье захворал, — но найти новую крестьянскую пару для участия в празднике было просто. Фермеров в округе хватало, и к тому же им не требовалось шить к вечеру костюмы, ведь они должны были представлять самих себя.

День настал, и уже во время обеда было завязано много знакомств, невзирая на ранг и происхождение. Затем в саду подали кофе и десерт, и вскоре лорд Гамильтон зазвонил в большой колокольчик, чтобы привлечь к себе внимание гостей. Все уже заранее поняли, что должна состояться партия в шахматы на мраморных плитах с гостями в качестве живых шахматных фигур, но сперва лорд хотел показать каждому гостю его место на мраморном шахматном поле.

За столом гости сидели не по чину, как будто случайно, но на шахматном поле такое было недопустимо. Сначала лорд расставил пешки — восемь фермеров и восемь их жен. Фермер Мак-Лин — белая пешка — встал на а2, напротив, на а7, стояла его жена, черная пешка. Справа от него клетку b2 занимала миссис Мак-Дональд, а ее муж, черная пешка, — клетку b7. Благодаря такой расстановке все супружеские пары могли через поле следить друг за другом и даже наблюдать, как их половина общается с соседней пешкой, справа или слева от нее. Та же логика была использована и при расстановке остальных фигур. Белый конь — полицмейстер Мак-Лахлан — занял клетку b1 позади фермерши Мак-Дональд, тогда как его жена — черный конь — стояла на клетке b8 позади пешки Мак-Дональда, занимавшего клетку b7. Две партии, шестнадцать мужчин и шестнадцать женщин, выстроились на поле друг против друга, эти партии состояли из представителей двух полов, половинок супружеских пар. Нарушали эту симметрию только позиции королей и королев. Лорд Гамильтон занял место белого короля на поле e1, слева от него на d1 стояла герцогиня в качестве белой королевы, а напротив, на е8, стоял герцог Аргайль — черный король. Но поскольку леди Гамильтон покинула этот мир, роль черной королевы на d8 Гамильтон отдал вдове Мак-Куин, с которой беседовал иногда, встречая ее в городе или на кладбище, и которая весьма ему нравилась.

Только короли могли решать, какая фигура должна сделать очередной ход, все остальные были лишь статистами в этой игре. Лорд Гамильтон не скрывал, что шахматная партия будет долгой, может быть, далее затянется до рассвета, потому что и он, и герцог были опытными шахматистами, но раз уж игра была затеяна для развлечения гостей, фигурам не возбранялось поближе познакомиться друг с другом. В конце концов, все они были люди, так пусть занимают друг друга, пока лорд Гамильтон или герцог Аргайль решают, какая фигура должна сделать очередной ход. По мере того как участники выбывали из игры, они могли общаться друг с другом в большом саду.

Лорд Гамильтон начал партию, приказав своей белой пешке перейти с е2 на е4, и герцог Аргайль ответил, передвинув миссис Мак-Артур се7 на е5, — игра началась. Дворецкий метался с подносом по шахматному полю, подавая бокалы тем, кто хотел утолить жажду, и он лучше всех видел то, что происходило на поле. Сам он не очень интересовался шахматами, но вскоре с любопытством обнаружил, что на мраморном поле постепенно нарастает напряжение. Мы расскажем только об одной из многочисленных драм, но зато о самой главной.

Мэри-Энн Мак-Кензи, необыкновенно привлекательная женщина лет двадцати пяти, на шахматном поле играла роль белой пешки, стоя на d2 напротив своего мужа Яна Мак-Кензи на d7. Ян был намного старше жены и пользовался славой ловеласа. Даже после женитьбы на Мэри-Энн у него не переводились любовницы, он заигрывал и с замужними женщинами, некоторые из них стояли сейчас на шахматном поле лорда с бокалами сладкого вина в руках.

Долгие годы все сочувствовали красавице Мэри-Энн. Поговаривали, что Мак-Кензи не только неверный муж, но еще и домашний деспот. В этом супруги были прямой противоположностью друг другу. Мэри-Энн слыла самой красивой девушкой на всем Шотландском нагорье. Она была так привлекательна, что вне всякого преувеличения не оставляла равнодушным никого, ни мужчин, ни женщин Было в ней что-то такое, что лишало сна даже женщин, которые признавались, что по ночам часто не спят, с нежностью думая о Мэри-Энн.