Дом Цепей - Стивен Эриксон

— Делюм, перевяжи лапу — мы ее зашьем.

— Зачем нам трехлапая собака, Воевода? — одышливо спросил Байрот.

— Даже собака о трех лапах имеет нос и уши, Байрот Гилд. Однажды она ляжет у моего очага, жирная и довольная жизнью. Клянусь! Сами не ранены?

— Царапины, — пожал, отводя глаза, Байрот.

— А я потерял палец, — сообщил Делюм, доставая ремешок и подходя к раненой суке. — Но не самый важный.

Карса еще раз поглядел на убежавших ратидов. Они почти добрели до острова с черными елями. Воевода еще раз фыркнул им вслед и погладил лоб Ущерба: — Мой отец сказал верно, Ущерб. Никогда у меня не было такого коня.

Ухо шевельнулось в ответ на его слова. Карса склонился и поцеловал животное. — Мы с тобой, — шепнул он, — станем легендой. Легендой, Ущерб. — Затем он выпрямился, полюбовался валяющимися на гати телами и улыбнулся: — Пора собрать трофеи, братья мои. Байрот, твой череп не разломился?

— Думаю, что нет, Воевода.

— Ты дал нам победу, Байрот Гилд.

Здоровяк повернул голову, прищурился на Карсу. — Ты умеешь удивлять, Карса Орлонг.

— А меня удивляет твоя сила, Байрот Гилд.

Тот, чуть помедлив, кивнул: — Рад следовать за тобой, Воевода.

«Ты всегда рад следовать, Байрот Гилд. Вот и разница между нами».

Глава 2

Можно найти доказательства — если изучить землю пытливым и зорким глазом — что древняя Джагутская война, которая для Т'лан Имассов Крона была то ли семнадцатой, то ли восемнадцатой, прошла для них крайне неудачно. Сопровождавший нашу экспедицию Адепт убежден, что в ледеронском леднике остается живой Джагут. Жестоко израненный, однако сохранивший колдовское могущество. Вокруг ледяной реки (а она уменьшается с течением лет) находятся останки Т'лан Имассов, кости их странно изуродованы, и привкус смертельной магии Омтозе Феллака не исчез и по сей день.

Что касается зачарованного оружия Крона, на месте конфликта осталось лишь поломанное. То ли там побывали мародеры, то ли выжившие Т'лан Имассы (если допустить, что таковые вообще были) унесли оружие с собой…

— Думаю, — сказал Делюм, когда трое уридов свели коней с гати, — что последняя группа охотников повернула назад.

— Зараза трусости растекается, — пробурчал Карса.

— Они сразу же сообразили, — вставил Байрот, — что мы намерены пересечь их земли. Что первое нападение не было обычным набегом. Они станут ожидать нашего возвращения, созывать воинов со всех деревень.

— Меня это не заботит, Байрот Гилд.

— Знаю, Карса Орлонг, ибо какая часть нашего путешествия не была тобою предвидена? И все же… перед нами еще две ратидские долины. Я хотел бы знать. Там тоже есть деревни — мы обогнем их или соберем новые трофеи?

— Слишком много у нас будет трофеев, когда мы выйдем к землям низменников Серебряного Озера, — возразил Делюм.

Карса засмеялся и высказал свое решение: — Байрот Гилд, мы проскользнем через долины словно ночные змеи, до самой дальней деревни. Я все же хочу увлечь охотников в земли сюнидов.

Делюм нашел тропу, ведущую вверх, к следующей долине. Карса проверил, не отстала ли хромая собака. Рядом с ней шел Грыз; Карсе подумалось, что сука может быть его постоянной подругой. Он порадовался, что решил не убивать животное.

В воздухе висела прохлада, показывая, что им снова предстоит подъем. Территории сюнидов лежали выше, на восточном краю горного массива. Палк рассказал внуку, что горную стену прорезает лишь одно ущелье, и по нему несется к Серебряному Озеру бурный поток. Спуск опасен. Палк называл его Костяным Проходом.

Тропа начала причудливо виться между покрытыми сетью трещин валунами и упавшими деревьями. В шестистах шагов завиднелась вершина.

Воины спешились. Карса отошел назад и взял трехлапую собаку на руки, а затем положил на широкий круп Ущерба и привязал. Животное не протестовало. Грыз пошел рядом с жеребцом.

Странствие продолжилось.

Солнце уже поливало склоны ярко-золотистым светом, когда они подошли к вершине на сотню шагов, найдя широкий, поросший редкими, изуродованными ветром дубами уступ. Казалось, он тянется вдоль всей долины. Поглядев направо, Делюм пропыхтел: — Вижу пещеру. Там, — указал он пальцем, — за упавшими деревьями, где уступ поднимается.

Байрот кивнул и сказал: — Кажется, в ней можно поместить коней. Карса, если мы начинаем ехать ночами…

— Согласен, — отозвался Карса.

Делюм первым пошел к пещере. Грыз вскарабкался за ним, помедлил, нюхая порог, присел и прошел чуть дальше.

Воины — уриды тоже помедлили, ожидая, что зверь поднимет шерсть, предупреждая о присутствии серого медведя или иного обитателя. Однако пес полежал у самого входа, поднялся, глянул на хозяев и не спеша вбежал в пещеру.

Упавшие деревья образовали природный экран, скрывший пещеру от взглядов из нижележащей долины. Ранее над ней имелся козырек, но он обрушился — возможно, под весом деревьев — и вход частично завалило камнями.

Байрот начал расчищать путь, чтобы провести коней. Делюм и Карса пошли вслед за Грызом.

За грудами камней и песка пол стал более ровным. Его устилали сухие листья. Заходящее солнце раскрасило темные стены желтыми заплатками, осветив почти сплошную массу глифов. Под сводом пещеры стояла пирамидка из плоских камней. Грыза не было видно — следы пса пересекали пол и пропадали в темном углу.

Делюм сделал шаг и поглядел на одиночный, очень большой глиф у входа. — Кровный знак не ратидский, не сюнидский, — сказал он.

— Но слова ниже — теблорские, — заметил Карса. — Стиль какой-то…

Делюм нахмурился, подсказав: — Усложненный?

Карса принялся читать вслух: — «Я вел выжившие семьи. Вниз, с высот. Через лопнувшие жилы, плачущие под солнцем»… Лопнувшие жилы?

— Лед, — подсказал Делюм.

— Тающий под солнцем. Да. «Нас было так мало. Наша кровь замутилась и замутится еще более. Я узрел нужду разбить семьи. Ибо Тлан-имассы были еще близко, они были раздражены и настроены продолжать безжалостную резню». — Карса нахмурился. — Что за Тлан-имассы? Не понимаю этих слов.

— Я тоже, — признался Делюм. — Может, племя соперников. Читай, Карса Орлонг. Твои глаза острее, чем мои.

— «И так я отделил жену от мужа. Дитя от родителей. Братьев от сестер. Я создал новые семьи и разослал их. Каждую в свое место. Я провозгласил Законы Уединения, как советовал Икарий, коего мы приютили однажды. Сердце его исполнилось горя, когда увидел он, что с нами стало. Законы Уединения спасут нас, очистят кровь и придадут силу детям. Для тех, кто следует им, для тех, кто читает мои слова — вот мое оправдание…»