Кёнигсбергские цветы - Ирина Михайловна Радова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Варя, ты сегодня удивительно красивая,– сказала мне Ева.
– Она всегда красивая, – поправил её Гюнтер, а я покраснела до самых кончиков ушей. Ева и Марта переглянулись и улыбнулись.
Гюнтер ничего не ел и не пил. Он не хотел, чтобы его при мне кормили, и я понимала, что это было оговорено им с родными заранее, потому что никто из женщин не предлагал ему ни питья, ни еды.
Я же есть совсем не могла. В горле у меня был огромный ком. Никогда ещё я не была от него так близко. Так близко, что когда я наклонялась к столу, наши плечи соприкасались. Мысли мои при этом путались. Я не могла ничего сказать. Хорошо, что Марта и Ева болтали без умолку. Они старались говорить на русском, но местами переходили на немецкий. Я почти не слушала их. Я была в своём мире, где был только юноша с большими синими глазами.
– Почему ты ничего не ешь, тебе не вкусно? – спросил он.
– Что ты, всё очень аппетитно и вкусно, просто я не голодная. И… я волнуюсь немного, – ответила я, не поднимая на него глаз.
– Я тоже волнуюсь, Варя, – неожиданно признался Гюнтер, – даже ладони мокрые, – немного смутившись, добавил он.
Я не знаю, что двигало мной в тот момент, но я, просто поддавшись своим чувствам, взяла его руку в свои. Ладонь у него и правда была влажная, и такая тёплая, и мягкая. Совсем не такие руки как у меня, огрубевшие от работы. В этот момент я словно отключилась от всего. Только большие сапфировые глаза, открыто и прямо смотрящие в мои, его горячие руки, и музыка… музыка… музыка…
Я вернулась, когда мелодия закончилась, а иголка проигрывателя подпрыгивала на пластинке, и противно скрипела.
«Так вот оно значит как… Он тоже любил её. Он любил её»,– ликовала я внутри. Меня переполняли смешанные чувства от лёгкого возбуждения, ведь я только что пережила такой трепетный момент в доме Марты, до страха. Мне не было известно наверняка, чем закончится эта история, но в их положении… В конце истории хеппи энда явно не стоило ожидать. К тому же, его болезнь… Я предвидела драматический финал.
И опять меня стали одолевать сомнения: хочу ли я увидеть, чем всё это закончится? Хочу ли пережить эти чувства?
Я решила поступить как Скарлетт О’Хара – подумать об этом завтра, и легла спать.
На моё удивление я не видела снов. Ночь пролетела молниеносно, и я проснулась отдохнувшей и собранной. Однако, я решила дать себе немного времени на восстановление, и пока не погружаться в эту историю.
Благоухающие розы и проигрыватель были отправлены в кладовку, а я решила начать записывать то, что узнала от старухи и прожила сама. Получалось у меня очень коряво и бессвязно. Казалось, события всё ещё жили во мне, но передать их было очень сложно. Я по нескольку раз переписывала одну и ту же строчку. Так хотелось передать чувства и эмоции максимально глубоко, но мне казалось, что получается это у меня не достаточно хорошо.
Глава 17
– Попробуй записывать всё сразу же, как только увидишь, – посоветовала мне старушка – цветочница, когда через три дня я снова её навестила.
– Но тогда я не смогу записать то, что было в самом начале, и упущу важное.
– Нет, не упустишь. Тебе важно начать, а потом всё пойдёт «как по маслу». К тому же назад ты всегда сможешь вернуться. Это в жизни назад нельзя вернуться, а в этом деле можно,– сказала она, и грустно улыбнулась.
– А вы вернулись бы назад, если бы это было возможным?
– Вернулась бы Аня, вернулась бы.
– Вы бы изменили там что – то? – снова прицепилась я с расспросами к старухе, но она промолчала.
– Почему ты не замужем? – вдруг спросила она меня.
– Потому что ещё не встретила своего Гюнтера, – с улыбкой ответила я.
– Ты обязательно его встретишь, Аня, непременно встретишь, – сказала она, и как-то лукаво на меня посмотрела.
Ох и странная же бабушка – эта Варвара Олеговна.
Мою голову всё также переполняли многочисленные вопросы, и пока бабуля была в хорошем настроении, я решила этим воспользоваться.
– Варвара Олеговна, скажите, неужели вас не пугало и не останавливало то, что он был инвалидом? – спросила я.
– Нет, милая, не минуты. Мне кажется, я об этом и вовсе не думала. Скольких калек за годы войны мне довелось повидать. А он держался так, что по нему и не скажешь, что он инвалид. Мне порой казалось, что если бы ему об этом сказали, он бы удивился и ответил: «Кто инвалид? Я?», – после этих слов она заливисто рассмеялась, и я вместе с ней.
– И вы не думали о том, что будет дальше?
– Поначалу нет. С того самого дня его рождения я поняла, что чувства мои взаимны, и от этого всё распирало у меня в груди. Меня жгло невероятным огнём, и я думала только о нём. Ходила с блаженной улыбкой, и постоянно о нём думала… В поле, дома, перед сном, после пробуждения. Он заполнял все мои мысли. И я знала, что он думает также обо мне, – бабуля рассказывала это, а у меня в груди загорался огонь, я знала, о чём она говорит, я сама это чувствовала.
– Думала ли я о будущем? – продолжила она, – Или думала ли я хоть немного, чем закончится вся эта история – нет. На тот момент совсем не думала. Мне было тогда важнее другое: когда же я снова его увижу, и когда, наконец, я решусь его поцеловать.
Старушка лукаво на меня посмотрела, а потом мы снова вместе рассмеялись.
Мне очень нравилось видеть её такой – открытой и весёлой. В эти моменты у меня появлялась надежда, что эта история закончится хорошо. Она ведь могла бы и хорошо закончится.
– Варвара Олеговна, я всё время забываю спросить вас о цветах. Почему с помощью них я могу быстро вернуться в ваше прошлое?
– С них всё началось… Они словно якорь, останавливают тебя в моменте и помогают настроиться и углубиться. Я думаю так, – сказала она, и снова улыбнулась.
Глава 18
Я пришла домой в очень романтичном настроении. Мой дар начинал мне нравиться. Было так необычно чувствовать влюблённость чужого человека, как свою. Мне хотелось петь и танцевать, мне хотелось обнять весь этот мир, и, мне хотелось поскорее погрузиться в то время, снова стать Варей, хоть я и не представляла, что ждёт меня дальше.
Не минуты не медля, я достала из кладовой цветы и проигрыватель. Поставила их
