Perpetuum mobile (Гроза над Миром – 2) - Венедикт Ли

Я, во всяком случае, ощущал. И сравнительно поздно заметил, как напряглась Наташа.

– Мне это не нравится, Одиссей. Что их напугало?

Впереди метались несколько быков. Двое выскочили прямо на нас, и я включил фары, чтобы их отогнать. Шарахнулись с громким, полным ужаса мычанием. На них кто-то напал? Я вертел головой по сторонам. Вскоре показалась полоса воды, открылся усеянный безжизненными тушами пологий берег. Мешки мяса и костей – тела были расплющены буквально в лепешку.

Я дал реверс на левые колеса, нас закрутило на месте, и я осмотрелся. Никого и ничего, кроме десятка мертвых животин. Пора разбираться всерьез. Стоп машина – Одди выходит. Расстегнул ремни, и, привстав, после минутной заминки сподобился открыть люк в крыше кабины.

– Не суйся! – Наташа схватила меня за рукав.

Я отмахнулся. В прямоугольное отверстие люка виднелось закатное небо с золотыми перьями высоких облаков. А на их сверкающем фоне расплылась большущая бледно-серая клякса с четко очерченными краями. Эт-то что такое?! Более темная и какая-то бахромчатая в центральной своей части, она раскинула-разлила в стороны с десяток тонких извилистых жил. Мне казалось, что они медленно шевелятся.

– Закрой! – закричала Наташа, – Закрой сейчас же!!

Она ухватилась за меня, чтобы стащить вниз и замерла. Простонала:

– Ай, нет…

Попыталась вытащить из моего кармана переговорник. Повторила:

– Да нет же… Идиоты…

Новый объект появился на небе в поле нашего зрения. «Бродяга» шествовал курсом норд, тем самым, что предложила недавно Эвишка, и загадочный объект (размерами превосходящий его чуть ли не вдвое) оказывался прямо на его пути. Сперва я об этом даже не подумал. Вообразил другое: теперь-то «Бродяга» сможет взять нас на борт! Над водной поверхностью маневр снижения окажется гораздо проще, а вездеход наш умеет плавать. Тут-то мы и встретимся!

Нити-щупальца стали медленно вытягиваться в сторону дирижабля, словно охватывая его. В этот момент «Бродяга» открыл огонь. Будучи в прошлом боевым кораблем, он сохранил из вооружения две шестидесятимиллиметровые пушки. На пилонах по бокам гондолы я увидел яркие всплески, потом донеслась раскатистая дробь выстрелов.

Наташа завладела переговорником.

– Эй! На «Бродяге»… – дальше шли сильные слова, частью мне даже незнакомые, только по интонации угадывался их оскорбительный смысл. В общем, Наташа требовала немедленно прекратить огонь.

Грязный плевок в небе стал багроветь по краям. Из него выплеснулся яркий оранжевый всполох. Через секунду в небе вспухло, развернулось огненное полотнище. И «Бродяга» исчез в нем!

Стало очень светло: пылало небо и отражавшая его река. Потом зарево померкло, распалось на отдельные яркие клочья. Они темнели, осыпаясь вниз, и исчезали, не долетев до земли. Только один темный обрубок остался висеть в небе. Бывший раньше серебристым, корпус «Бродяги» потускнел и местами казался изломанным. Дирижабль снижался, сначала медленно, затем все быстрее. Несколько минут неуверенного полета, и он упал на том берегу реки.

У этой равнинной речки оказалось странно сильное течение. Но я не собирался выправлять курс, пока не подойдем к противоположному берегу. Так выходило быстрее – если только вы способны понять, что я имею в виду. Когда передние колеса почувствовали дно, я выключил турбину, толкавшую нас вперед. Высокий берег был непреодолим даже для вездехода, но у кромки воды виднелось что-то вроде узкого глинистого пляжа. Я вывел машину на него, развернув параллельно вздымавшейся над нами круче.

Мы вылезли через верхний люк, закрыв его за собой и не сговариваясь, стали карабкаться наверх. Это оказалось не так трудно – обрыв сплошь пророс корнями, которые глубоко пустили прибрежные кустарники и мелкие деревца – все это вариации одной породы – аквадов. Наташа вылезла наверх первой, и я застал ее вытирающей перепачканные ладони пучком жухлой травы. Склонив голову, тщательно очищала пальчик за пальчиком. Я сделал то же. Так люди в крайних обстоятельствах занимают себя пустяками.

Молча, мы взялись за руки, и пошли в направлении все ярче разливавшегося зарева пожара. За нашими спинами падало за горизонт солнце и в считанные минуты, без сумерек, наступила ночь.

Разумеется, гелий, которым заполняют современные дирижабли, не горит. Взорвалось топливо, которого на «Бродяге» оставался порядочный запас. Мы были еще далеко, когда поняли, что живых там никого уже нет. А потом, в колеблющемся оранжевом свете увидели на земле полосатую, бесформенную груду – не полностью раскрывшийся парашют. Я и не знал, что они имелись на борту. «Бродяга» и без того считался надежнейшим транспортным средством.

Эвишка лежала навзничь, так и не освободившись от парашютной сбруи. В открытых глазах отражалось пламя. Внезапно губы ее шевельнулись. Жива?!

– Одди… Не чувствую ничего… Не могу… пошевелится. Одди…

Я наклонился над ней.

– Все хорошо. Все будет хорошо, Эвишка.

Жилки на ее шее сильнее запульсировали под моими пальцами. Эвишка прерывисто вздохнула. Я повторил:

– Все хорошо, Эвишка. Все хорошо.

Понимала ли она, что я делаю? Наверное. Тысячи километров до ближайших обитаемых мест. Еще больше до тех, где можно надеяться на квалифицированную медицинскую помощь. И сломанный позвоночник.

Что еще я мог для нее сделать?

Ночь загустела, предзакатная духота ушла, сменившись долгожданной прохладой. А потом мне стало морозно. Или это был озноб страха? Тайного, извечно живущего в человеке страха перед темнотой. Наташа первая решилась перебраться ближе к горящим останкам «Бродяги», я последовал за ней. Все время тянуло оглянуться на мертвую Эвишку. Но Наташа схватила меня за руку, увлекая за собой, пока мы не нашли место, где казалось теплее. Последние оставшиеся в живых – мы грелись у погребального костра своих товарищей.

8. ЗА 117 ЛЕТ ДО КОНЦА СВЕТА

Набредя на выступающий из земли плоский камень, мы уселись на него. Оба молчали. Наташа, уйдя в себя, понурилась, застыла в неподвижности. А я вглядывался в исколотое звездами небо. Но так и не нашел в нем Селинду.

Прошли годы, когда Звезда героев сияла в ночах Мира – тогда Хозяйка вела истребительные войны против Эгваль и Барнабо. Ближайшая к нам планета казалась людям олицетворением ее злой воли. Хозяйка же питала некую слабость к сестре Мира и даже организовала «прослушивание» Селинды – несколько обсерваторий пытались уловить несуществующие радиосигналы с ее поверхности. В наши дни Селинда видна только в сильный бинокль, а потом и вовсе скроется за солнечным диском. Чтобы через век с небольшим возвратиться вновь. Противостояния повторяются каждые сто сорок лет, и следующее будет десятым от начала календаря. Нехорошая легенда гласит: последним. Чушь, конечно – расчеты показывают, что наша планетная система устойчива.

Из года в год меркла Селинда и также тускнела аура власти вокруг Хозяйки. Менялось общество, менялась жизнь. Новое время грядет. Мне представилось, как, нарастая, возмущения планетных орбит сведут Мир и Селинду вместе. День за днем станет она увеличиваться в размерах, чтобы однажды, вспухнув небе чудовищным шаром, обрушиться с небес. Впрочем, обе планеты будут разорваны взаимным притяжением еще до столкновения. Земля подо мной задрожала, поднимаясь огромной, раскалывающей континент, приливной волной, я закричал…

Видение исчезло. Я лежал на боку, на покрытой жесткой травой земле, и какой-то бурьянчик торчал прямо перед моим носом. За его колючей головкой светлело небо. Скоро рассвет. Я спал?

– Надо вернуться к машине, – услышал я голос Наташи.

С трудом поднялся на ноги, тело ломило. Хорошая разминка не помешает. И тут, внезапным толчком сердца вернулась память о вчерашнем.

Чёрт. О, чёрт… Чёрт! Огляделся. Пожар на месте крушения давно погас. Встретился взглядом с Наташей, вид у нее был не ахти. Как и у меня, наверное.

– Нам надо… – я не договорил.

Завернутое в парашютную ткань тело Эвишки мы вдвоем донесли до невысокого холма неподалеку. Нашли на его плоской верхушке неглубокую расселину. Импровизированную могилу я накрыл куском листового дюраля, из тех разбросанных кругом обломков, что уцелели от огня. По краям уложил несколько крупных камней. Один – белый, мраморно скользкий на ощупь, показался изделием человеческих рук. Но желания строить догадки не было.

Солнце вальяжно всплывало в небо, на котором, как назло, не было ни облачка. Новый день обещал быть теплым. Градусов 45. В тени. Надо скорей возвращаться к машине.

На полпути я перестал узнавать местность. Ломкие ветви хватали нас за одежду. Разве шли мы вчера через эти заросли? Наташа мотнула головой: «туда» – и я послушался, уж очень уверенно она держалась. Впрочем, все нормально! Она запомнила, как нас вчера стащило вниз по течению, и теперь брала поправку. А я вот – сразу не просек. Нехорошо.