История Сэмюела Титмарша и знаменитого бриллианта Хоггарти - Уильям Теккерей

- А он малый не промах, - сказал капитан. - Вот уж не думал я, когда тузил вас в школьные годы, что наставляю синяки будущему государственному мужу!

- Говорите-говорите, молодые люди, - сказал Брафф, просыпаясь. - Я сплю вполглаза и все слышу. Да-да, Тидд, заседать вам в парламенте, милейший, не будь я Джон Брафф! И вы получите со своего капитала шесть процентов годовых, вот провалиться мне на этом месте! Но вот насчет моей дочери - это уж вы у ней самой справляйтесь, не у меня. Вы ли ее заполучите, капитан ли, Титмарш ли - это уж кто как сумеет. Мне от зятя одно надобно: был бы человек благородный, возвышенного образа мыслей, а вы все таковы.

Тидд выслушал это с самым серьезным видом, но, едва хозяин снова погрузился в сон, лукаво показал на свои брови и, глядя на капитана, хитро покачал головой.

- Эко! - сказал капитан. - Я говорю, что думаю. Если угодно, можете передать мои слова мисс Брафф.

На этом разговор оборвался, и нас пригласили пить кофе, после чего капитан распевал с мисс Брафф романсы, Тидд молча глядел на нее, я рассматривал гравюры, а миссис Брафф вязала чулки для бедных. Капитан откровенно насмехался над мисс Брафф, над ее жеманными речами и ужимками. Но, несмотря на его грубое, бесцеремонное обхождение, она, мне кажется, очень к нему благоволила и на удивленье кротко сносила его дерзости.

В полночь капитан Физгиг отбыл в казармы в Найтс-бридж, а мы с Тиддом разошлись по своим комнатам. Назавтра было воскресенье, в восемь часов утра нас разбудил настойчивый звон колокола, а в девять мы все сошлись в столовой, и мистер Брафф прочитал вслух молитвы, главу из Библии и еще произнес проповедь, обращенную ко всем нам - гостям, чадам и домочадцам; не слушал ее один только француз-повар, мсье Трепетен, - со своего места за столом я видел, как он бродит по саду в белом ночном колпаке я покуривает сигару.

По будням мистер Брафф тоже собирал своих домашних на молитву, только происходило это в восемь часов утра, минута в минуту; но хотя, как я убедился впоследствии времени, был он отъявленный лицемер, я отнюдь не намерен глумиться над этим домашним обрядом или утверждать, будто мистер Брафф оттого был лицемерен, что читал своему семейству молитвы и проповеди: на свете немало есть людей и дурных и хороших, вовсе не приверженных этому обычаю, - но я ничуть не сомневаюсь, что хорошие люди, соблюдай они этот обряд, стали бы от этого еще лучше, и не считаю себя вправе судить о том, как это сказалось бы на людях дурных, а посему иные выражения его христианских чувств обхожу молчанием, довольно будет упомянуть, что в речах своих он всечасно прибегал к Священному писанию, по воскресеньям, ежели только не принимал гостей, трижды ходил в церковь; и ежели с нами не пускался в рассуждения о вере, то отнюдь не потому, что ему нечего было сказать: в этом я убедился однажды, когда на обед были приглашены квакеры и диссиденты, и он толковал о сем предмете с не меньшей важностью и знанием дела, чем любой из этих священников. Тидда в тот раз за столом не было, ибо ничто не могло заставить его расстаться с байроновекой черной лентой и открытым воротом, - а потому Брафф послал его в кабриолете в цирк Астли.

- И вы, дорогой мой Титмарш, смотрите, - сказал он мне, - не вздумайте надевать бриллиантовую булавку; нашим нынешним гостям все эти безделушки не по вкусу; сам-то я не враг безобидных украшений, однако же не намерен оскорблять чувства тех, кто придерживается более строгих правил. Вы убедитесь, что и супруга моя, и мисс Брафф в подобных делах не выходят из моей воли.

Так оно и было: обе они появились в черных платьях и в палантинах, тогда как обыкновенно платье у мисс Брафф только что не падало с плеч.

Капитан Физгиг наезжал постоянно, и уж его-то мисс Брафф всегда принимала с радостью. Однажды, совершая прогулку в одиночестве, я повстречался с ним у реки, и мы долго беседовали.

- Насколько я мог заметить, мистер Титмарш, - сказал он, - вы малый честный и прямодушный, и я хотел бы кое-что у вас узнать. Первым долгом, не расскажете ли вы мне об этом вашем Страховом обществе? Вот вам. слово чести, что дальше это не пойдет. Вы принадлежите к деловому миру ж разбираетесь в положении вещей. Как вы полагаете, ваше предприятие надежно?

- Скажу вам, сэр, честно и откровенно: полагаю, что так. Оно, правда, учреждено тому всего четыре года, но когда оно было основано, мистер Брафф был уже широко известен в деловых кругах, и у него были весьма обширные связи. Каждый наш конторщик, так сказать, заплатил за свое место: либо он сам, либо его родные приобрели акции нашего предприятия. Меня, к примеру, приняли через то, что матушка моя, женщина без всякого достатка, вложила в это дело скромное наследство, нами полученное, и тем обеспечила годовую ренту себе и службу мне. Шаг этот мы обсуждали всей семьей с нашими поверенными - мистерами Хеджем и Смизерсом, людьми в наших краях известными, и согласились на том, что матушке невозможно было поместить эти деньги с большей выгодою для всего нашего семейства. Капитал одного только Браффа составляет полмиллиона, да имя его само по себе немалое богатство. Более того: третьего дня я писал к своей тетушке, она располагает свободными деньгами и справлялась у меня, как бы ими получше распорядиться, и я ей посоветовал купить наши акции. Могу ли я дать вам лучшее доказательство того, сколь твердо я уверен в нашей платежеспособности?

- А Брафф никак не старался утвердить вас в этом мнении?

- Да, конечно, он со мной беседовал. Но он со всей откровенностью разъяснил мне свои побуждения, и ни от кого из нас их не скрывает. Он говорит: "Джентльмены, цель моя всячески расширять наше дело. Я намерен сокрушить все прочие лондонские страховые общества. Для акционеров наши условия по сравнению с прочими обществами куда как выгодны. Мы в силах выдержать этот риск, и таким-то манером мы достигнем процветания. Но в придачу и каждый из нас должен потрудиться. Все наши служащие - держатели наших акций, все без изъятия, должны, не щадя сил, привлекать к нам новых клиентов, и как бы ни был скромен их вклад, не упускайте его, в этом вся соль". В согласии с этим правилом, наш директор уговаривает всех своих друзей и слуг приобретать, акции нашего страхового общества; даже его здешний привратник - и тот наш акционер; и так он умудряется привлечь к нам всякого, с кем ни столкнется. Вот меня, к примеру, он только что назначил на лучшую должность, а ведь мой черед должен бы прийти еще не скоро. Пригласил меня сюда и принимает по-царски. А все почему? Потому что у моей тетушки есть три тысячи фунтов, и мистер Брафф желает, чтобы она поместила их к нам.

- А ведь это не очень красиво выглядит, мистер Титмарш?

- Но отчего же, сэр? Он ведь нисколько не скрывает своих намерений. Когда дело с тетушкиными деньгами так или иначе разрешится, он, надобно полагать, и думать про меня забудет. Но сейчас у него во мне нужда. Вакансия эта случилась как раз в ту пору, как я ему понадобился; через меня он надеется повлиять на мою родню. Он так прямо и сказал, когда вез меня сюда. "Вы, говорит, человек светский, Титмарш, и сами понимаете, что я повысил вас в должности не оттого, что вы честный малый и почерк у вас хороший. Ежели бы я мог дать вам взятку поменьше, я был бы только рад, да выбирать мне тогда было не из чего, вот я и дал вам, что случилось под рукой".

- Оно, конечно, так. Но отчего бы Браффу так стараться ради такой малости, ради трех тысяч фунтов?

- Ежели бы у тетушки было десять тысяч, сэр, он старался бы ничуть не больше. Вы не знаете, что такое лондонское Сити, не знаете, как наши воротилы готовы в лепешку расшибиться, только бы залучить побольше клиентов. Ежели это фирме на пользу, сэр, мистер Брафф не погнушается и трубочистом, будет его обхаживать да улещивать. Взять хотя бы беднягу Тидда и его двадцать тысяч фунтов. Наш директор и его завлек тем же манером, он всякий грош рад прибрать к рукам.

- Ну, а вдруг да он сбежит со всем этим капиталом?

- Это мистер-то Брафф, сэр, из фирмы "Брафф и Хофф", сэр? Ну, а вдруг да Английский банк сбежит? А вот и сторожка привратника. Давайте-ка спросим Гейтса, он ведь тоже жертва мистера Браффа.

И мы вошли в сторожку и поговорили со стариком Гейтсом.

- Вот какое дело, мистер Гейтс, - начал я с подходцем, - стало быть, у нас в Западно-Дидлсекской компании вы один из моих хозяев?

- И впрямь так, - ухмыляясь, отвечал старик Гейтс. (Он уже отслужил свое в лакеях и на старости лет обзавелся многочисленным семейством.)

- Дозвольте спросить, мистер Гейтс, какое же вы получаете жалованье, что могли столько отложить и приобрести акции нашей Компании?

Гейтс назвал сумму; а когда мы осведомились, всякий ли раз ему платят вовремя, поклялся, что добрей его хозяина нет человека на свете: пристроил в услужение двух его дочек, двух сыновей определил в школу для бедных, одного отдал учиться ремеслу; и старик еще долго повествовал о благодеяниях, которыми осыпало его хозяйское семейство. Леди Брафф одевает половину его детей, хозяин пожаловал им зимой одеяла и теплое платье и круглый год кормит их супом и мясом. С тех пор, как мир стоит, не бывало таких щедрых господ, верьте слову.