Табу на любовь (СИ) - Кофф Натализа

— Давай, Сашок, в том же духе! — оскалился я, когда парковал тачку под окнами квартиры Несторовой.

Признаться, я сильно удивился, когда узнал, где именно живет младшенькая из дочек Геннадия Егоровича. У старика хватило бы бабла поселить дочь в более безопасном и приличном районе. Но нет, старый жмот наплевал на благополучие ребенка.

У подъезда замер. И только сейчас подумал, что нужно было Марку поручить достать ключи от квартиры Ратти.

Но мне повезло: кто-то из жильцов вышел из подъезда, распахнув двери передо мной.

На нужный этаж я взлетел одним махом. Стальная дверь.

Ну, хоть в этом Несторов не прогадал. Дверь была прочной, такую и автогеном не «снести».

Два коротких звонка и секунды ожидания.

Меня не парила мысль, что мне не стоит вот так врываться к девчонке.

Абсолютно было плевать на то, что я — последний человек на планете, которого она хотела бы видеть.

Меня волновала лишь мысль о том, что у нее должна быть удобная кровать. Это в интересах самой Ратти.

Один щелчок замка. И звонкий голос, ставший моим проклятьем и одержимостью:

— Валер, да Суми ведь у бабушки… — начала она, распахивая двери передо мной.

— Какой, на хрен, Валера?! — не сдержался я и повысил голос.

Девчонка среагировала моментально. Навалилась на дверь всем телом. Но я оказался быстрее. Придержал стальную преграду, скользнул внутрь квартиры и захлопнул дверь за собой.

— Какого черта ты творишь?! — прошипела Ратти.

А я привалился спиной к стене.

В коридоре было достаточно света, чтобы рассмотреть хозяйку этой хибары. Длинные шорты ниже колен и домашняя, застиранная майка. Сомневаюсь, что под ней имелось белье. Грудь четко просматривалась сквозь ткань. А соски мигом напряглись под дуновением сквозняка.

Или не смена температуры стала тому причиной?

Плевать. Я понимал, что вид острых вершинок будет моим проклятьем. Очередным.

Выход был один. Принять микстуру от болезни по имени Раттана. Секс с ней — лучшее лекарство от одержимости. И я намеревался его получить.

— Ты плохо слушала меня, Ратти, — усмехнулся я.

Пиджак пришлось бросить прямо здесь, на пуф у стены. Я потянулся рукой за галстук.

— Я позвоню Саше! — предупредила она.

— Твой доблестный Барсук занят бедняжками-сиротками, Ратти, — еще шире заулыбался я, наслаждаясь румянцем, затопившим милые щеки гостеприимной хозяйки. — Сомневаюсь, что он ответит на твой вызов, крошка.

Раттана стремительно развернулась и помчалась вглубь квартиры. Я рванул следом. Инстинкт охотника затопил мой мозг настолько, что я практически не соображал.

Догнать. Подчинить. Сделать своей.

Других мыслей не было.

Раттана успела схватить телефон, но я тут же отшвырнул его в угол. Гаджет столкнулся со стеной и рассыпался.

— Какой же ты урод! — прошипела девчонка, а мои руки уже подхватили хрупкое тело и прижали к стене.

Я зафиксировал ее фигурку, прижал к обоям в жуткий цветастый рисунок и заставил замереть.

— Ведьма! Всю кровь выпила! — прошипел я, глядя в распахнутые, испуганные глаза.

— Уходи! Не хочу видеть тебя! — сглотнула она, старательно отворачиваясь от меня.

— Сколько их у тебя? Саня, Валера. Кто еще? — рычал я, не разжимая рук. Меня бесила мысль о том, что эта женщина готова раздвигать ноги перед всеми, перед каждым мужиком, кроме меня. Для меня у нее припасена лишь ненависть.

— Не твое дело! Ненавижу тебя! — скривилась она.

До предела возбужденный член упирался в девичий живот. Женские ноги с трудом доставали до пола. Я удерживал девчонку на весу, фиксируя руками.

«Какого черта ты творишь, Ромыч?»— услышал я будто наяву давно забытый голос единственного по-настоящему родного мне человека.

Дыхание рвало легкие на куски. Дурманящий аромат девчонки будоражил кровь, гнал по венам адреналин и жгучую страсть. Дикий демон, поселившийся во мне, настойчиво шептал: «Бери! Владей! Твое!».

И я готов был забыть обо всем на свете, позволить жадному чудовищу заполучить свою жертву. Но увидел одинокую слезу, бежавшую по бархатистой щеке.

Девчонка шумно дышала, прикрыла веки, словно ждала, что я насильно возьму ее прямо здесь, у стены. Как дикое животное.

Задержал дыхание. Пальцем стер слезу. Поднес ближе, словно хотел рассмотреть ее. Чистая и прозрачная, соленая на вкус, но такая сладкая, что хотелось пробовать ее еще и еще.

Я долбаный псих! Да, так и есть. Без вариантов.

— Не шевелись, Ратти, — выдавил я сипло. — До одури хочу тебя трахнуть. Но ты сама ко мне придешь. У тебя ровно неделя, малышка.

Разжать руки я попросту не мог. Словно неведомая сила парализовала нервные окончания, заставила до хруста вцепиться пальцами в изящное женское тело.

Мне казалось, что схожу с ума. Я должен отпустит ее! Обязан! Но не мог…

Сам не понял, как прижался ртом к пульсу, лихорадочно бьющемуся на шее. Вкус кожи дурманил. Ощущение бархата под языком заставляло внутреннего зверя метаться в стальной клетке. Я зверел, когда представлял того же Барсука на собственном месте.

— Не смей спать с ним, Ратти! — прорычал я, неосознанно цепляя зубами тонкую кожу. — Ни с кем не смей!

Девчонка задрожала, всхлипнула. Этот звук немного отрезвил меня. Но грудная клетка вздымалась неистово, поднимала ткань майки, демонстрируя моим жадным глазам острые горошины сосков. И я не мог противиться жажде.

Стремительно подтянул почти невесомое тело Ратти выше и вцепился зубами в торчащий сосок. Мои ноздри раздувались, как после долгого бега. Член налился кровью и дико пульсировал, требовал удовлетворить, заглушить ту похоть, что бурлила во мне.

Сдернул майку, высвобождая небольшую грудь. Это было выше моих сил. Маленькая, без лифчика, соски торчали так, словно дрожали от напряжения.

Мне потребовалась вся моя выдержка, чтобы не наброситься на нее и не поддаться соблазну. Знал, что вид именно этой женской груди будет преследовать меня ежесекундно.

— Не смей спать с кем-то кроме меня! — потребовал я прежде, чем накрыть ртом округлое плечо. Понимал, что веду себя, как долбаный подросток, оставляя метки по телу первой бабы, в которую собирался сунуть свой член. Но ничего не мог с этим поделать. Как под гребаным гипнозом.

Красноватый след на идеальной коже заставил улыбнуться. Зверь внутри меня ликовал, жадно изучая засос и коричневые острые соски. Пришлось напомнить себе, что Львовский не насилует своих женщин. Они всегда приходят сами.

Но, черт раздери, как же хочется стащить остатки одежды с этой женщины и заставить ее стонать подо мной!

Я отступил на шаг назад. Руки тянулись к ее телу. Чего стоит вот так взять и сдернуть ее шмотки одним рывком? Секунда всего! Один миг! И она будет передо мной вся, как на ладони. Открытая, горячая, жадная до моих прикосновений.

Она не шевелилась. Так и стояла, дрожа под моим горящим похотью взглядом.

— Неделя, Ратти. Больше я тебе не дам, — выдохнул я и покинул ее квартиру.

Уже в машине я понял, что пиджак и галстук остались там. Но было плевать. Меня разрывало на куски от мыслей, что я вот так легко сдался.

Я колесил по дорогам несколько часов. Навигатор настойчиво верещал развернуться и гнать по трассе в обратную сторону.

— Вы сбились с пути! — пищал механический голос, раздражая.

— Знаю, мать твою! — проорал я и дважды саданул кулаком по сенсорному экрану, пока тот не пошел трещинами.

— Знаю! — повторил я, бездумно глядя в ночную даль.

Глава 18

Львовский ушел. А я стекла по стеночке на пол. Рыдания рвали грудь.

— Чертов придурок! — шептала я, вытирая мокрые щеки.

Львовский перепугал меня до чертиков. Но не своим появлением, а своим взглядом.