Вижу поле - Владимир Буров

– Каки тут фонтаны, – сказал этим талантливым, умным и ученым ребятам цензор. – Чай не Гум. – И грубо добавил: – Все бы вам шляться по магазинам. Нет бы культурно:

– Не шоппингом единым жив человек. – Но раздевалкой и туалетом тоже.

Пришлось играть другую песню. Руководитель оркестра забыл Риориту после попадания мяча в голову. Не совсем, а на некоторое время. Что играть? Решили, чтобы не ошибиться играть то, что ребята помнили с детства. А именно:

– Чубчик, чубчик, чубчик кучерявый! Вейся, вейся, чубчик на ветру! Ой, карман, карман ты мой дырявый! Ты не нра, не нравишься вору!

– Чубчик, чубчик, я тебя любила, и теперь забыть я не могу, – подпевала Таня, которая стояла на воротах, точнее, была воротами почти под оркестром.

Вроде бы хорошая песня, добрая, но Ворона почему-то стал играть хуже.

– Ты че, растерялся? – спросил его Олег, чем разозлил еще больше. Счет сравнялся, потом и время вышло. Играли всего пятнадцать минут. В конце концов, люди танцевать пришли.

– Не футболом единым жив человек, – высказался Яков Бергман, руководитель оркестра, с верхатуры эстрады, – но и песнями и танцами.

Ворону разозлила не только песня, но и то, что все три раза Бархатов пропихивал или прокидывал ему мяч между ног. А в третий раз, чувствуя, что Ворона быстро повернулся и сейчас толкнет его в спину, тоже развернулся, и встретил противника не спиной, а руками. Ворона подумал, что мяч не попал в руки голкиперше Тане. И очень удивился, что он у нее в руках. Гол был забит пяткой.

Как ни ругали Бархатова, но даже в тюрьме, точнее на Зоне он продолжал бить пяткой по воротам. Пяткой делал передачи, и даже начинал игру с центра поля пяткой.

Но это было еще не все. Счет остался 3:3. Решили бить пенальти. Народ от стен уже кричал:

– До первого промаха! – Первым бил Олег, но теперь не Тане, находящейся под оркестром, а Гале у стены, которая во второй верхней половине была не сплошной, а сделана из планок. Эти планки иногда разбивал блатной по имени Мышь. Показывал, что основание ладони у него железное. И на самом деле, другие не могли их сломать. Он уже отошел на свои коронные двенадцать шагов, когда Ворона сказал, но это неправильно.

– Надо поменяться местами. – И Галя встала у оркестра. Олег пробил мягким навесом прямо ей в руки. Ворона тоже отошел далеко. Он бежал со скоростью дикого вепря. Решили, что решил проиграть, и ударить выше. Мяч и пошел на подъем. Но слишком медленно. Как самолет с замерзшими крыльями. Он захватил с собой Таню, и донес до самого верха забора, до планок. Две из них сломались, но третья выдержала, не пропустила за борт, и Таня шлепнулась назад, на танцплощадку. Оркестр перестал играть марш Славянки, который сопровождал эти пенальти. Все затихли. Девушка лежала без движения. Ворона подошел к ней, немного подумал, и применил свой коронный прием. Перепрыгнул через ограду, и, прихрамывая, побежал в темноту сада. Это и был не Парк, а именно Сад Текстильщиков. Хотя росли здесь только дикие яблони и груши. А может, когда-то они были нормальными, а потом одичали. Только с большой голодухи после целого дня игры в футбол их можно было есть.

Вернулся я на РодинуШумят березки стройныеХу-ху, ху-ху, ху-хуИ я знако-о-мой улицыСовсем не узнаю-ю.Ху-ху и слово Родина,Ху-ху в чужом краю-ю!(Как доктор Зорге).

(Автор оригинального текта: М. Матусовский)

3

– Ты где играл до Зоны?

– Я?

– Ну, не она же, – капитан милиции, куда их привезли вместо больницы, кивнул на лежащую на лавке Таню.

– В Торпедо.

– Есть такая команда?

– Была.

– Да, есть, есть и сейчас, – усмехнулся дознаватель, – я просто пошутил. Хотя с другой стороны, какие шутки? Почему команда всегда занимает последние места? Почему в Спартаке умеют играть, в Динамо тоже, ЦДКА даже иностранцев громит, как немцев на Курской Дуге. Динамо Тбилиси и Динамо Киев даже умеют играть. А у вас, сколько еще будет продолжаться эта херация? Вы на поле зачем выходите, играть или так, на прогулку, просто показать, что вы еще существуете? Вы можете ответить на простой вопрос:

– Почему в команду не набирают футболистов?

– Вы забыли, я только недавно вернулся.

– А какая разница? Вы думаете, от этого что-нибудь изменится? Я один из всей милиции болею за Торпедо. И каждый день просыпаюсь с мыслью, существует ли еще эта команда, или нет? У меня раньше отец работал на Фрезере, а потом на Автозаводе.

– Поэтому и болеете за Торпедо?

– Да, я душой чувствую близость к этой команде.

– Как вы оказались здесь? Отца посадили, что ли?

– Почему посадили? Это не обязательно. Некоторые уходили на войну. Вы вообще в курсе, что здесь когда-то была война?

– С немцами? Так это недавно.

– Недавно! – передразнил капитан. – Вчера. Вчера была война. Войну выиграли, а в футбол выиграть не можем, с сожалением добавил милиционер. – И да, вы про отца спрашивали? Он погиб на Курской Дуге. Был танкистом.

– Как он погиб?

– Просто. Снаряды не брали броню Тигра. Пошел на таран. Я не понимаю, кто делал эти снаряды? И самое главное для чего? Если они не пробивают броню, на хер их было делать? Впрочем, теперь уже поздно об этом говорить. Какие танки, если в футбол выиграть не можем! И да, – добавил капитан, – вы знаете эту девушку? И вот еще вопрос, – капитан порылся в бумагах, – как вас пустили в наш почти военный город? Вы ведь сидели по пятьдесят восьмой статье?

– Вы сами уже ответили на свой второй вопрос. Кто-то должен играть в футбол.

– Угу. Значит, все-таки там думают о чем-то.

На первый вопрос отвечать не пришлось. Вошел майор, и сказал, что все должны быть задержаны.

– Эта девушка – дочь нашего Первого Секретаря.

– Ее тоже в камеру? – спросил капитан.

– Ты что, рехнулся?! Зачем?

Далее, у майора контузия.

– Вы сказали, что всех… – начал капитан, но майор его прервал:

– В принципе да, большинство надо отправить на целину. Я сказал на целину?

– Кажется, – сказал капитан, – я невнимательно слушал.

– Нет, тогда исправь: на Колыму. Хотя это тоже целина. Далее, этого в КПЗ, эту в лучшую палату больницы. На него дело об экзекуции над дочерью нашего Первого. Все записал? Ну, давай, действуй.

– Да меня-то за что? – Олег Бархатов встал.

Майор быстро приложил ладонь к кобуре, но наган вынимать не стал.

– Сидеть! Или я его достану, – он похлопал по кобуре. – И, как говорится, при попытке к бегству.

– Это футболист, – сказал капитан, и направил настольную лампу в лицо задержанному.

– Да мне этот футбол вот уже где! – майор все-таки вытащил наган и резанул им себе по горлу, как финкой. – Была у меня такая финская финка! Не финка – золото. Привез с финской. Вчера девятый опять проиграл второму цеху. А я, как последний дурак ее поставил. Проиграл этому Герке хромому.

– Какому Герке? – автоматически спросил капитан.

– Ты че Херку не знаешь на подшипниках? – удивился майор.

– А-а, и ты ему проиграл?

– Так ни хера играть не умеют. Я вот что думаю, – продолжил майор, – Задержу-ка я вас здесь, мил человек. Ненадолго. Потренируете девятый цех, а там поедете дальше.

– Как долго? – спросил Олег, – мне надо быть в Москве…

– Я уже говорил про Колыму? – спросил майор.

– Да, – поднял голову от бумаг капитан.

– Тогда я не понимаю, разве есть Москва на Колыме? Там, мать твою, будешь тренироваться. Запри его в камеру. Нет, ты только подумай, двух баб трахнул, искалечил Ворону, руководителя оркестра отправил в психушку, и он еще не на Колыме?

Олег очень удивился познаниям майора о последних часах его жизни.

– А ты как думал, – сказал майор, увидев растерянное лицо Олега. – Мы здесь работаем, а не только в футбол играем.

– За мной следили, что ли? – ахнул Бархатов.

– Он удивляется! – даже улыбнулся майор. – У нас ведь здесь все просто. Все жители нашего города разделены на две равные части. Одни следят за другими. И все нормально.

– Так они превратятся в натуральных стукачей! – воскликнул Олег. – Так нельзя.

– Так мы так и не делаем, – сказал капитан из-за стола.

– А вот майор говорит, что делаете.

– Он просто не закончил свою цитату. Мы их же ж меняем местами. Как на заводе работают. Неделю утро – неделю вечер, или ночь. Мы – как все. Только у нас по месяцу. Месяц одни следят за теми, потом те за этими.

– Я вам не верю, – сказал Олег. – До этого не додумались даже на Зоне.

– Дак там отстающая система, – сказал майор, закуривая Герцеговину Флор. – Все хорошее сначала начинается на свободе. Вы сами убедились, я знаю о вас всё. Впрочем, хочу сам проверить, на самом ли деле вы такой футболист, как говорите.

– Я ничего не говорил.

– Дак еще скажете. Под пыткой, если надо будет. Капитан, достаньте мяч. А ты встань у стены с той стороны. Две девятки, две шестерки. Попадешь?