Персональный апокалипсис - Татьяна Коган

Томас несся по темной улице, не разбирая дороги. В правом боку нестерпимо кололо, но физическая боль была ничем по сравнению с губительной, сокрушающей душевной агонией, которую он сейчас переживал.

«Почему это случилось с моей семьей?»

Он едва не сбил одинокого бомжа, ковырявшего палкой содержимое мусорного контейнера. Тот отскочил и что-то прокричал вслед, тряся немытым кулаком.

«Почему?»

Два пса, вынырнувшие из подворотни, заливисто залаяли. Один попытался укусить Томаса за штанину, но он замахнулся на него с такой злостью, что оба пса поджали хвост и поспешили пуститься наутек.

«Это что, наказание за ошибки? Люди совершают по-настоящему чудовищные поступки и живут припеваючи. Почему именно я? Что такого чудовищного я сотворил? Почему страдает именно мой ребенок?»

Крайтон споткнулся о рытвину и полетел лицом вперед, приземляясь на руки. Ладони нырнули в грязную кашу подтаявшего снега, правую лодыжку прострелила острая вспышка. Томас замер в упоре лежа, оттолкнулся, поднялся на ноги и едва снова не упал, не удержав равновесия. Наступать на правую ногу было больно, вероятно, он потянул связки, когда споткнулся.

Он осторожно перенес вес на пострадавшую стопу и сделал шаг. Боль выстрелила от пятки к голени; он выматерился и похромал к дому, стискивая зубы, чтобы не закричать от злости.

Сегодня утром Тину положили в стационар; Томас пообещал лечащему врачу, что задержек с оплатой не будет.

Он поднялся по лестнице, цепляясь за перила, и буквально ввалился в квартиру.

– Господи, что с тобой? – появившаяся в дверном проеме Мэдди кинулась к мужу. – Ты хромаешь!

– Все в порядке, легкое растяжение, – он тяжело опустился на тумбу для обуви и потянулся к кроссовкам, снял их. Лодыжка припухла, но не очень сильно.

Он собирался попросить жену принести лед, но услышал приглушенные всхлипывания. Мэдди стояла, зажав рот двумя руками, и беззвучно рыдала.

– Ты чего, родная? – Он вскочил на ноги, невольно скривившись от боли, взял ее за плечи и легонько тряхнул. – Ты чего расстроилась? Это же ерунда, быстро заживет!

– Томми, – Мэдди судорожно вдохнула, будто ей не хватало воздуха. – Ты решил, если искалечишь себя, то тебе полегчает? А обо мне ты подумал? Обо мне, Томми! Мало того, что дочь, так еще и ты!

Лицо Томаса исказило страдание:

– Я кретин! Прости меня! Нужно было проветриться, поставить мозги на место. Я буду аккуратнее!

Он взял безвольную руку жены и поднес к губам. Ее карие глаза – всегда яркие, блестящие – будто выцвели в одно мгновение. В них плескалось такое глухое отчаяние, что у Томаса сжалось сердце.

– Мы виноваты, – Мэдди пыталась не плакать, но слезы сами текли по щекам. – Мы должны были заметить раньше!

– Ты же слышала, что говорил доктор: нередко болезнь годами проходит бессимптомно… – Крайтон запнулся, перехватив ее взгляд. – Ты права. Мы должны были заметить раньше. И я себя за это никогда не прощу.

Они помолчали.

– Сейчас чувство вины нам не поможет, – после долгой паузы продолжил он. – Нужно сконцентрироваться на главной задаче. Нужно вылечить нашу дочь. И у меня есть хорошая новость. Я нашел, у кого взять деньги!

Мэдди невольно вздрогнула:

– Что… Что ты сказал? Ты нашел, у кого занять?

Томас победоносно улыбнулся:

– Когда-то я кое-кому оказал большую услугу, и он согласился дать мне долгосрочный кредит под небольшие проценты.

– Сто пятьдесят тысяч? – В голосе Мэдди звучало одновременно и сомнение, и отчаянное желание верить. – Но это же неподъемная сумма, Том!

– Постепенно выплачу. Устроюсь на вторую работу. Буду отдавать потихоньку. Это все мелочи. Главное, что сейчас у нас будут деньги, и мы обязательно поставим воробушка на ноги. – Крайтон ласково приподнял ее подбородок и заглянул в глаза: – Ну что, я тебя немножко успокоил?

Она кивнула, уголки губ робко поползли вверх.

– Разогреешь мне ужин? Умираю с голоду, – попросил Томас.

Есть ему совсем не хотелось, но бытовые хлопоты – неплохой способ отвлечь жену от грустных мыслей.

– Сначала приложим к ноге лед, – сказала Мэдди, отправляясь на кухню.

Наблюдая за ее расторопными движениями, он думал о том, что у него нет ни единого знакомого, который бы дал в долг даже паршивую сотню баксов, не говоря о тысячах. Никаких услуг мифическому знакомому он не оказывал; на получение кредита в банке тоже рассчитывать напрасно: у них нет ценной собственности, которую можно заложить. Рассчитывать стоило только на себя. Он вернулся в дело, и значит, шансы срубить неплохие деньги есть. Команда у Джонни странноватая, но действует эффективно. Если все и дальше пойдет такими же темпами, то через месяц, а может и раньше, нужная сумма перекочует к нему в карман. Вон как они лихо грабанули банк, без сучка и задоринки. Мысль о том, что это всего лишь невероятное, необоснованное везение, а не результат блестящей организации, Крайтон отгонял.

Нужно успокоиться, взять себя в руки. Они с Шоколадкой столько всего пережили, справятся и с болезнью Тины. Тем более что малышка так похожа на маму – такой же боец. Томас невольно улыбнулся, вспомнив случай, когда они с Мэдди только начали встречаться.

В тот день Мэдди затащила его в лучший, по ее словам, барбекю-бар в Саут-Сайде – «Леонс». Шашлык там готовили действительно отменный, они наелись до отвала, а потом долго гуляли, пытаясь растрясти тяжесть в желудке. Томас шутил, что чувствует себя не очень комфортно, расхаживая по черному району с такой довольной физиономией. Мэдди смеялась, убеждая его, что в Саут-Сайде живут хорошие, верующие люди.

– Вон, видишь, снова божий дом! – восклицала она с иронией, указывая на неизвестно какую по счету церковь, встретившуюся им на пути. – Ты ведь слышал шутку, что Саут-Сайд – самое религиозное место на планете после Ватикана? Только на моей улице шесть церквей и одна часовня!

Загулялись до позднего вечера, и он вызвался проводить Мэдди. Они свернули на темную улочку, в конце которой стоял ее дом, и долго не могли расстаться, целуясь, как тинейджеры. Наконец Мэдди поднялась по лестнице, помахав ему на прощание, и Томас двинулся в сторону остановки. Он не успел сделать и нескольких шагов, когда возле его уха что-то просвистело, и почти сразу же брошенная кем-то бутылка разбилась об асфальт, обдав его стеклянными брызгами.

Томас отпрыгнул в сторону и обернулся.

– Белый друг думал, что удастся иметь темнокожую бейб и дальше? Ты труп, приятель.

Четверо афроамериканцев отделились от темной стены и замерли посреди дороги. Один из них – крупный, увешанный фейковыми золотыми побрякушками, в спущенных на бедра мешковатых штанах – наматывал на кисть металлическую цепь.

– Чего молчишь, приятель? – спросил он. – Язык от страха проглотил? Надо было раньше думать, прежде чем подкатывать к нашей девочке.

– Девочки сами выбирают, с кем встречаться, – Крайтон сунул руку в задний карман, с досадой понимая, что не взял с собой складной ножик. – Может, если бы ты не носил бабские цацки и выглядел по-мужски, у тебя тоже был бы шанс.

– А как тебе такой шанс, – взбеленился тот. – Я сейчас трахну твою белую задницу, и тогда мы посмотрим, кто из нас выглядит по-мужски.

– Так ты гомик, что ли? – ухмыльнулся Томас, готовясь к нападению. Драка предстояла серьезная: с двумя он бы наверняка справился, но четверо отморозков явный перебор. А как хорошо начинался день!

Агрессор разразился руганью и бросился вперед на обидчика, трое других последовали его примеру.

Томас увернулся от прямого удара в челюсть, сбил с ног одного из противников и тут же ощутил, как в бок вонзается обмотанный цепью кулак, ломая ребра, а руки выкручивают за спину.

– А ну прочь, грязные ниггеры, иначе я прострелю ваши безмозглые черепа, чтобы вы смекнули, что я, и только я буду решать, с кем встречаться!

Томас, как, впрочем, и нападавшие, не поверил глазам. Мэдди в тоненькой ночной сорочке стояла посредине улицы, в круге света, и целилась из обреза. Полупрозрачная желтая ткань эффектно обтягивала ее спортивную фигуру, кудрявые волосы рассыпались по плечам. Брови сурово сведены, губы сжаты. Выглядела она невероятно, нереально, словно сошедшая с экрана героиня комиксов Марвел.

– Йоу, детка, какая ты горячая, – главарь картинно поднял руки вверх и отступил на пару шагов.

– Заткнись, Шафар, и всасывай, что я излагаю. Отвали и не трогай моего парня. Иначе ты меня знаешь. – Девушка передернула затвор.

Томас оцепенел, залюбовавшись ее выпиравшими сосками. Создал же господь красоту!

– Ладно-ладно, не горячись, Мэдилин! Счастливчика, за которого сражается такая гениальная бэйб, стоит пощадить. Согласны, парни?

Хватка на заведенных за спину локтях ослабла. Спасительница кивнула в сторону автобусной остановки:

– Сваливай живее! Увидимся!

Дважды Томаса просить не пришлось. Они потом часто вспоминали тот случай, и Мэдди признавалась, что и вправду была готова пальнуть, если бы уроды не отстали: