По банановым республикам без охраны. Роман-путеводитель - Игорь Голубятников

Гил заводит с третьей попытки мотор, и мы начинаем аккуратно выбираться из прибрежных коралловых отмелей. Осторожность не помешает – на их крепких известняковых телах бесславно закончило свою жизнь не одно судно. А уж сколько туристов с полным или частичным отсутствием мозга ободрало об них руки-ноги, да поломало носы и всякие прочие выпирающие конечности – того ни в сказке сказать, ни пером описать!

Берег удаляется, коралловые скалы внизу, под водой, начинают приобретать причудливые очертания, как наши отражения в комнате кривых зеркал, и это означает, что мы выбрались на глубину. Солнце уже палит не по-детски, я смазываю свою изнеженную кожу защитным кремом-блокиратором и растираю его по всей поверхности, особенно лицо, шею и предплечья. Предлагаю Гилу сделать то же самое, но он только посмеивается себе в потешную бороденку. А что ему, в самом деле, с таким-то загаром! Слева по курсу в воздух неожиданно взлетают петардами несколько летучих рыбок размером чуть длиннее ладони. Грудные и брюшные плавники у них в полете, что крылья и хвостовые подкрылки у самолета, и на солнце отливают всеми цветами радуги! Гил что-то кричит мне, указывая на них пальцем, но я сижу почти на носу, и рев мотора отсекает от меня его сообщение. Рыбки, пролетев несколько десятков метров, исчезают в море, потом выпрыгивают снова, только уже намного дальше. А я осторожно, в полуприсядку, продвигаюсь к корме, где Гил еще раз кричит мне: «Барракуды!» Ааа, вот оно что.. Ну, что ж, удачной охоты, стая. Не успев толком разогнаться, подплываем к группе разбросанных там и сям островков, поросших кустарником и кокосовыми пальмами.

«Gladden Cayes!», – сообщает мне проводник. Ага, это, значит, острова Гладден, построенные кораллами на мелководье и мало-помалу засыпанные песочком. Потом к песочку подплывает какой-нибудь покинувший родительский кров и пустившийся в кругосветное плавание кокос, причаливает, пускает жиденькие корни и, обжившись, выстреливает пальмовым стволом в солнечное небо. Привлеченные свежей зеленью и безопасностью, птицы приносят на своих перепончатых лапах семена другой прибрежной растительности, и – пожалуйте бриться, налицо новый участок суши, готовый к туристической эксплуатации. Лавируя между островками на пониженных оборотах, Гил уверенно ведет суденышко дальше на восток. Потревоженные птицы поднимаются над низкорослой зеленью, описывают над нами круги в разведывательном полете, недовольно верещат, передавая зашифрованную информацию оставшимся в гнездах сородичам, но мы непреклонно продолжаем наш путь к рифу. Честно говоря, коралловых зарослей вокруг столько, что можно прямо здесь вытащить лодку на песчаный берег любого из островков и проплавать весь день, знакомясь с местными обитателями в полном одиночестве.

Но поставленная цель важнее всего. Вынырнув из-за последнего острова (хотя какого последнего – рядом их не меряно!), выходим на более-менее открытое пространство, за которым поднимаются волны посильнее. Я понимаю, что мы подплываем к барьерному рифу. Да, это он. Далеко за ним, в открытом темном море волны идут стройными шеренгами на приступ, накатывают одна за другой, пускают пену со злости, но пока доходят до нашей, внутренней стороны, выдыхаются окончательно и только слегка покачивают лодку. Я спрашиваю Гила, а где тут можно устроить маленькое приватное рандеву с ламантинами? Он невозмутимо отвечает, что морские буренки предпочитают места, где растут водоросли. И желательно, чтобы целыми подводными лугами.

– А причем же здесь барьерный риф?

– А их тут и не встретишь, – радует меня мой лоцман. – чего им тут делать? Их нужно искать там, где речки впадают в море, где лагуны спокойные близ берега, где для них растут целые пастбища на мелководье. Их же не зря коровами-то зовут.

– Вот те раз! А чего ж мы сюда-то приперлись??

– Ты ведь хотел риф посмотреть? – парирует Гил мой наезд.

– Хотел! А на рифе с ламантинами познакомиться. И, может, даже поплавать в их теплой компании. Они ж ведь людей совсем не бояться. Так?

– Так-то оно так, да вот только, боюсь, они из-за тебя одного сюда специально приплывать не будут. У них своя тусовка в прибрежных лагунах.

– Но ведь мне вчера одна семья из Техаса сказала, что они встретились на рифе с мамашей и детенышем.

– Ну, я с ними не плавал, так что сказать ничего не могу. Может, гринго много рома без кока-колы на грудь приняли? – смеется он добродушно. И добавляет:

– Искать ламантинов надо не здесь, а на юге за Пласенсией или на севере за Белиз-Сити. Сюда им заплывать особо незачем – корму нет. Разве только таких, как ты, да твоих гринго за отдельную плату потешить! Пока я проглатываю эту грустную для меня информацию, желудок напоминает, что облом обломом, но за хозяином с утра должок имеется. Достаю сандвичи, разворачиваю и протягиваю один Гилу. Тот смотрит на меня немного так с удивлением, но виду не подает. Берет еду, разворачивает фольгу, и начинает жевать, явно смакуя непривычную пищу, но и не торопясь, чтобы не показать мне, насколько он голоден. Достаю пластиковую бутыль с водой, запиваю сандвич, и тоже протягиваю ее Гилу. Он с тем же неторопливым достоинством берет воду, делает несколько глотков и передает ее мне назад. Достает пластиковый пакет с ныряльными аксессуарами и протягивает мне. Я выбираю ярко-желтую маску с трубкой такого же цвета. Плюю несколько раз на стекло, чтобы не запотевала и ополаскиваю забортной водой. А вот ласты у нас только одни на двоих. Интересно, какого размера? Примеряю, размер мне подходит. А как же ты? Только отмахивается в ответ. Берет сваренный из трех кусков арматуры якорь и ныряет с ним туда, где между скалами виднеется полоска чистого песка.

До дна здесь около восьми метров, но увлекшегося ныряльщика запросто может отнести волной туда, где будет пять, а где и всего лишь два. И почувствует он, болезный, что напрасно вел себя так беспечно в коралловом царстве, и огласит воплем от боли безучастные глубины, да будет поздно. Так что, берегите туловище смолоду, граждане! Поколдовав с минуту на дне, Гил выныривает и говорит, что туристическая полиция следит за тем, чтобы народ не разрушал кораллы, и не шутя штрафует и местных и приезжих, если те, к примеру, зацепляются якорем не за скалу, а за сам коралл.

– А как же они видят, кто за что зацепился? – интересуюсь я. – Тут же по отелю на каждом атолле.

– Уж они-то все увидят, будь уверен! – заверяет меня Гил.

– Только подплывут и сразу все увидят. Поэтому на сафари всегда едут два сопровождающих. Один следит за ныряльщиками, а другой постоянно за рулем сидит, чтобы, не вставая на якорь, можно было бы поддерживать судно примерно на одном месте.

– А, понимаю, это чтобы восхищенный неземными красотами ныряльщик, вернувшись на поверхность, не наложил бы в штаны, увидев судно в полукилометре от себя.

– Вот-вот, оно самое! – смеется Гил.

– Однако ты нырять будешь? Или как Я сажусь на борт лодки спиной к воде и запрокидываюсь навзничь, чтобы не задеть ластами сам борт. Вода освежает после часовой прогулки на воздухе, хотя я знаю из утренней сводки о погоде, что температура ее сегодня отнюдь не низкая, что-то около 25 градусов по Цельсию. Значит, воздух к этому часу уже прогрелся более чем на 30 градусов. Но хватит болтать, Гил зовет меня, придерживаясь за якорную веревку.

– Смотри, если поплывешь вот сюда, – он машет рукой куда-то за нос лодки по направлению к островку с пальмой-одиночкой, – там скалы имеют очень красивые подводные протоки. Есть небольшие пещеры. Но предупреждаю, они все уже арендованы. Ты, кстати, мурен боишься?

– Я их только по телевизору видел, – отвечаю, – на экране они страшные. Наверно, боюсь.

– Не бойся, они не выходят из своих квартир, одни морды наружу высовывают, чтобы показать, что помещение занято. Ну, типа, морские собаки. Каждая в своей конуре, только не лает. Но укусить запросто может, если в гости без спросу полезешь.

– Да, ладно, я же все-таки воспитанный человек. – говорю я с перерывами, стараясь не наглотаться соленой воды.

– Если будешь спускаться на песчаное мелководье, сразу на дно не становись, протащи вначале по нему ластами, – продолжает инструктаж Гил.

– А это еще зачем?

– Там может пригреться, зарывшись в песок, скат-хвостокол. Ты его не увидишь, но если он тебя своим шипом проткнет, то будешь неделю, как минимум, с воспалением лежать.

– Так, ну, давай уж все выкладывай до кучи… – выдыхаю я. – Акулы здесь тоже иностранцев не жалуют?

– Забудь про акул! Человек рифовым акулам не добыча, а угроза. Их тут наши на крючок таскают почем зря. Так что они от тебя, скорее, спрячутся, чем ты от них. Натасканный таким образом, я бесстрашно погружаюсь в неведомую пучину. И, проплыв от лодки буквально пять метров, застываю, едва шевеля плавниками, то есть, ластами, перед открывшимся мне волшебным миром. Первое ощущение – это то, что ты по мановению волшебной палочки оказался в зачарованном лесу. Такой подводный лес я видел в детстве в сказке режиссера Роу «Варвара краса – длинная коса». Вот только царя злопамятного Водокрута мне здесь встретить совсем не хочется! Прямо по курсу торчит Гигантский Мозг, но я проплываю мимо, оставляя его на десерт. А дальше идут дивные поляны, поросшие олене-и лосино-рогими кораллами, розовыми анемонами, трубками ярко-желтого и оранжевого цветов. И по всем этим зарослям дефилируют парами рыбки-ангелы всевозможных цветов и раскрасок. Рыбка-труба размером с карандаш проплывает, не торопясь, между рожками (ее там никто не потревожит!), юркий краб карабкается по Мозгу навстречу солнечному свету, а рыбы-попугаи неутомимо долбят своими костяными клювами сук, на котором сидят.