Очень большие деньги - Алексей Макеев

«Куда дальше? За Урал? В захолустье, где ни одна душа меня не знает? – тоскливо подумал он. – И что я там буду делать? Разбираться с местной братвой? Эх, Глумов, что-то ты не так просчитал в этой жизни, где-то ты капитально лопухнулся».

Он обвел взглядом квартиру, уставленную чужой мебелью, наполненную чужими запахами и следами чужой жизни. Глумову даже показалось, что он слышит звуки чужих голосов в соседней комнате. Но чужим-то здесь был он! Если разобраться, он и в Москве стал чужим. Разве можно было когда-то представить себе, что он будет чувствовать себя здесь чужаком? А ведь так и вышло.

Только ему не впервые переламывать судьбу – переломит и на этот раз. Главное, не расслабляться, не покупаться на дешевку. И прежде всего нужно сменить хату, чтобы никто о ней не знал – ни Маша, ни тем более Степанков. Пропадет задаток, но это самая меньшая плата за глупость. А дальше нужно думать, куда перебираться. Это все равно придется делать, хотя бы на время. Может быть, к морю, в тепло. В Москве скоро будет холодно и неуютно. Особенно если Степанков станет продолжать доставать его. А такие предложения имеют тенденцию превращаться в навязчивый кошмар, Глумов знал это по собственному опыту, и отказываться от них очень сложно.

Приняв решение, он не удержался и позвонил Маше Перепечко в офис. Глумов не доверял ей и, уж конечно, не любил ее, но было в ней что-то такое, что неудержимо притягивало его. Он подумал, что ему будет не хватать ее ненасытного жаркого тела.

Впрочем, про жар ему пришлось сразу же забыть. Тон, которым заговорила с ним Маша, был почти ледяным.

– О боже, ну я же просила тебя не звонить мне на работу! – с досадой сказала она. – Я не могу отвлекаться на пустяки. У меня контракты на тысячи долларов! Чтобы выполнить их, приходится пахать! Ты знаешь, что это такое?

– Ну откуда? – с сожалением сказал Глумов.

– Ну так чего ты звонишь? – немного смягчилась Маша.

– Просто хотел услышать твой голос, – забавляясь, трогательным голосом, сказал Глумов.

– О господи! Только сантиментов мне сейчас и не хватало! – с едва сдерживаемым превосходством произнесла Маша. – Оставь эти нежности на более подходящее время, например, на вечер, ладно?

– Ладно. Где встретимся?

– М-м-м… Нет, знаешь, сегодня, наверное, не получится, – замялась Маша. – Сегодня ко мне тут приехали немцы, и мне придется развлекать их. Требуется личное участие. Позвони завтра… А знаешь, лучше я сама тебе завтра позвоню, договорились?

– Звони, – согласился Глумов, а в трубке уже слышались короткие гудки отбоя.

Этот разговор окончательно укрепил Глумова в мысли, что пора сматывать удочки. Уходить следовало с достоинством и без суеты. Поэтому сначала он залез под душ и долго расслаблялся под тугими струями горячей воды. Потом так же долго рассматривал в большом зеркале свое обнаженное мускулистое тело, покрытое ровным загаром. Зря он сболтнул Степанкову про Анды – так сильно он загорел в Калифорнии, куда его сначала вывезли из Перу. Он околачивался там два месяца и от нечего делать круглыми сутками валялся на пляже.

Но загар сойдет, а вот наколка на левой руке останется с ним до гроба. Черный орел-стервятник с развернутыми крыльями – знак Организации. Его накалывали каким-то особым способом, и свести его можно было, только ободрав руку до кости. Если присмотреться, то можно было заметить, что вместо перьев в орлиных крыльях торчат змеи. Змеи и стервятники – так оно примерно и было. Каждый хотел урвать свой кусок, но не всем это удалось. Ему, во всяком случае, это не очень удалось.

Этот чертов орел и здесь ему подгадил. Глумов настолько с ним свыкся, что совершенно забыл про него, когда ложился в постель с Машей. Разумеется, она тут же захотела знать, что это за птица. Он отшутился, придумал что-то безобидно-романтическое, но понял, что оставил после себя еще один маленький след.

Загадочно улыбаясь, он собрался, сложил все имущество в чемоданчик с секретным замком, надел все чистое, в том числе новый плащ, только вчера купленный, и покинул квартиру.

На улице он окончательно успокоился. До вечера было еще далеко, и он успеет подыскать себе что-нибудь. Скорее всего, он осядет где-нибудь в спальном районе – там его будет непросто найти.

Глумов побрел по Садовому кольцу, помахивая чемоданчиком и поглядывая на золотящиеся верхушки деревьев. Если подумать, все не так уж безнадежно – он вернулся домой и чувствует себя неплохо. Он сумел раздобыть документ, он нашел себе женщину, и у него есть деньги. Не так много, как он рассчитывал, но все-таки. Здесь с его деньгами можно было чувствовать себя уверенно.

Глумов безотчетно свернул в какой-то переулок, и вдруг его внимание привлек щит с портретами, выставленный около отделения милиции. Сначала он не поверил своим глазам, но, присмотревшись, пришел к выводу, что зрение его не обманывает. На одном из фотороботов был изображен не кто иной, как Джек Бабалу! Ошибиться было невозможно – это была его хищная морда, с резко очерченными скулами и темной кожей. В жилах Джека текла кровь индейца и мексиканки, а дед у него, говорят, был ирландец – настоящая адская смесь. Он всегда выполнял для Хозяина самые грязные поручения. Выходит, он уже здесь?

Глумов вчитался в текст под портретом – подозревается в совершении тяжкого преступления… если кто может сообщить какую-то информацию, просьба обращаться… Все как обычно. И для Бабалу тяжкое преступление было самым обычным делом. Необычно было только место, где он его совершил. Далековато он забрался, чтобы его совершить!

Глумов обернулся и подозрительно посмотрел по сторонам, словно немедленно ожидал увидеть Джека у себя за спиной. Значит, дело более чем серьезно, если Хозяин послал этого шакала. Необходимо как можно скорее убираться отсюда, а вопросы отложить на потом. Глумов больше не раздумывал – он прямиком отправился на вокзал.

Глава 6

Гуров ожидал, что генерал Орлов при его появлении начнет метать громы и молнии, но на этот раз начальник был непривычно спокоен и даже мягок. Он сам поднялся из-за стола навстречу Гурову и сочувственно приобнял его за плечи, на которые был наброшен пиджак, – рука Гурова была на перевязи.

– Болит здорово? – спросил Орлов.

– Не очень, – мотнул головой Гуров. – Душа больше болит. Вот старый дурак – такая рыба с крючка сорвалась, и все по моей вине! Шестой десяток разменял, а ума не нажил!

– Ну-ну, не преувеличивай! – посмеиваясь, сказал генерал. – И на старуху бывает проруха. Найдем твою рыбу. Главное, чтобы рука была в порядке. Ножевые ранения – штука противная. Ты у наших медиков уже был?

– Куда же без них? – усмехнулся Гуров. – Но меня в Линькове один ловкий парнишка заштопал. Вообще-то у них в медпункте врача нет, но там как раз один молодой хирург приезжал – родителей наведать. Начальник милиции к нему обратился – он даже слова против не сказал. Все, что нужно, сделал и глазом не моргнул. Он еще сказал, что ничего страшного. Рана глубокая, но ничего существенного не задето. Крови, правда, много потерял, но это уж по необходимости – не хотелось, чтобы без меня там копались. А вот старлею тамошнему, Ганичкину, куда хуже пришлось…

– Что там случилось? – нахмурился генерал. – Мне докладывали, но я как-то не очень понял. Там что же – волчья яма была?

– Ну, волчья она или не волчья, не знаю, – сказал Гуров. – Получается, что ментовская. Ведь эти стервецы что сделали? Вырыли яму, дно утыкали металлическими прутками, ржавыми граблями, обрезками какими-то – в общем, что нашли там в садах, а сверху ветками прикрыли и листвой засыпали. Дьявольская затея! Тропа там узкая – если заранее не знаешь, обязательно вломишься. На свою беду, старлей первым пошел… Ну, этого уже на вертолете в Москву отправляли – проникающие множественные ранения брюшной полости с повреждением внутренних органов. Состояние тяжелое, но, говорят, жить будет. Мы с Крячко сегодня проведать его хотим, надо поддержать мужика.

– Мужик-то, главное, толковый! – сокрушенно покачал головой генерал. – Другой бы значения не придал, что там какой-то алкаш бормочет, а этот, видишь…

– Да, мужик толковый, а мы вот с толком распорядиться его информацией не смогли! – вздохнул Гуров. – Но, справедливости ради, надо сказать, что никто в нее до конца не верил, в эту информацию. В общем-то, ждали, что все это лопнет как мыльный пузырь. Ну, в лучшем случае, обнаружим парочку бомжей. Отсюда и непозволительное благодушие.

– Что же все-таки произошло? – спросил Орлов. – Почему упустили? Поведай-ка из первых уст.

– Да все покатилось, как снежный ком, – сказал Гуров. – Сначала Ганичкин, потом меня подрезали… Ловок этот стервец ножом орудовать! Никакой пушки не надо. Крайне опасный тип. Нужно брать его как можно скорее.

– Хорошие слова! – одобрительно заметил Орлов. – Исполнение не очень.

– Вот я и говорю, – продолжал Гуров. – Крячко с лейтенантом возится, тут я рядом отдыхаю, из наличного состава один местный хулиган и остался. Кстати, это он Стасу помог Ганичкина поднять на поверхность… Ну а потом, когда все сделали и я немного оклемался, то первым делом – Ганичкина в машину, я с ним, и начали повсюду звонить: в милицию, в Москву, насчет санавиации, в медпункт… Крячко остался сторожить избушку. Потом он мне признался, что делал попытку отыскать в садах беглеца, но, разумеется, из этого ничего не вышло.