Закон популярности - Елена Усачева

– А чего будет-то? – буркнул Когтев, зачем-то убирая тетрадку в чемодан.

– The Show Must Go On[2] – широко улыбнулся Андрюха. – Кто к нам с мечом придет, от меча и погибнет. А, Маканина?

– Придурок, – выдохнула Олеся, отворачиваясь.

Юрий Леонидович вошел в класс неожиданно тихо, осторожно прикрыл за собой дверь, секунду постоял на пороге, словно боясь сделать лишнее движение.

– Ладно, – он, наконец, отлип от дверного косяка. – Тестов нет. Но я напомню вам их результаты. Васильева не выбрал никто. Следом идут Когтев и Голодько. У девочек все по замкнутой системе, то есть они выбирали друг друга. В целом обстановка в классе нормальная, если бы не Васильев, который своим шутовским поведением все портит! Что молчите? Разве я не прав? – повернулся к классу учитель. – Или он вас до того запугал, что вы собственного голоса боитесь?

– Пока они боятся только вашего голоса! – хмыкнул Андрюха.

– Что? – Математик метнулся к васильевской парте. – Думаешь, тебя и дальше будут здесь терпеть? Твои выходки? Твое хамство? А вы-то, вы чего притихли? – побежал он по классу. – Чего присмирели? Или вы настолько трусливы, что и слова сказать не можете? Ну, я вас последний раз спрашиваю? Кто не написал Васильева в своем листке? Или мне позвать Ольгу Владимировну и попросить ее второй раз устроить вам проверку?

– А давайте мы на учителей такой же тест проведем! – выкрикнул Андрюха. – Чего вы все на нас эксперименты ставите? Мы вам не кролики!

– Васильев, выйди из класса! С тобой у меня будет другой разговор! И не здесь, а в кабинете директора.

– А чего сразу к директору? – поднялся Андрюха. – Никто ничего не сделал, а вы сразу директором прикрываетесь! Полкласса руки не подняли, а вы шумите, будто во всем я виноват.

– Они не подняли, потому что тебя боятся! Ну что? Боитесь? А он же никто! В математике даже такого числа нет. Это не ноль, это пустота! И вы такие же пустые и никчемные люди, если даже за свои слова ответить не можете. Трусы! Как вы жить дальше будете?

– Западло это, Юрий Леонидович, – подал голос Волков. – Обещали, что ничего за тест не будет.

– Так ничего и не было бы, если бы вы себя нормально повели! А вы врете, постоянно врете! Мне с вами работать не хочется. – Математик подошел к столу и стал демонстративно собираться.

– Да ладно, сидите. – Андрюха потащил со стола свой рюкзак, из которого еще не успел ничего достать. – Мы сами уйдем. – Он двинулся к двери. Уже взявшись за ручку, посмотрел на обалдевший от такой наглости класс. – А чего вы застыли? Вас будут в дерьмо опускать, а вы сидите и слушаете? Ну-ну…

Он шагнул в коридор. За спиной послышались хлопки и шарканье ног, значит, кто-то шел следом. Васильев довольно улыбнулся.

Он уже поворачивал к лестнице, когда в коридоре раздались истошные вопли математика:

– Вернитесь! Немедленно вернитесь!

Глава шестая

Бег по замкнутому кругу

Жизнь – слишком сложная штука, чтобы о ней разговаривать серьезно.

Их бегство заметили, когда толпа повалила мимо раздевалки.

– Это куда вы направились? – шваркнула перед ними мокрой тряпкой уборщица.

– У нас физкультура на улице! – нашелся Волков и стал пробиваться вперед.

– А портфели зачем? – не сдавалась бдительная женщина.

– Зачеты ставить будут. – Маленьким танком Влад шел вперед.

9-й «Б» клубился вокруг Андрюхи, вопросительно заглядывая ему в глаза. Первый порыв прошел, многие стали понимать, что погорячились, что ссориться с математиком, да еще в конце года, когда от Червякова будут зависеть годовые отметки, глупо.

У Васильева в голове снова произошло странное раздвоение. Он смотрел на мелькающие перед ним знакомые лица и не понимал, что происходит.

Сейчас весь этот народ готов был идти за ним куда угодно. И в то же время они не написали его в этой дурацкой анкете. Они считают его виновным в драке на вечеринке. Они первые его заложат, как только возникнет такая возможность. Но в эту минуту они смотрели на него как на бога и ждали, что он скажет.

– Айда на улицу, воздухом дышать! – крикнул он, и девятиклассники, спешно срывая свои куртки с вешалок и на ходу натягивая сапоги, потянулись к выходу.

Во дворе Андрюха привычно завернул за угол и закурил.

– Черт, холодно-то как! – подпрыгнул на месте Голодько. В спешке он не переобулся и теперь мялся в летних туфлях.

– Ща согреемся, – ухмыльнулся Андрюха, дергая молнию на рюкзаке. Скомканные бумажки полетели на землю.

– Чего это? – недовольно поморщился Когтев.

– Вещественные доказательства, – Васильев потряс зажигалкой. На морозе бумага занималась неохотно. Но вот она вспыхнула. Голодько пододвинулся поближе, пытаясь согреть свои ноги.

Ксюша внезапно расхохоталась и стала пятиться назад.

– Шут, – бросила она и поискала глазами Гребешкова. – Пойдем, Юра.

Она по-хозяйски взяла Гребешкова под руку, спокойно посмотрела на него и, не оглядываясь, повела к воротам.

От этой будничной и простой картины внутри Васильева словно что-то переключилось.

С ним она так себя не вела. Да, Рязанкина была все время рядом, да, она его защищала, но никогда не командовала. И никогда при всех не брала под руку. Они сохраняли свои отношения, как нечто ценное, прятали их от чужих глаз, не демонстрировали. А тут…

Неужели между ними что-то произошло? Неужели Гребешкову она позволила больше, чем Васильеву? А что может быть больше? Что такого было между ним и Ксюхой? Ну, целовались. Ну, один раз днем он пришел к Рязанкиной, когда дома у нее никого не было, и они лежали на диване. Просто лежали, потому что ничего другого Васильеву было и не нужно.

А что было у этих двоих? И куда это они направляются, когда занятия только начались, и после алгебры будет русский?

Андрюха кинул в догорающий костерок последние бумажки и побежал за Рязанкиной.

– Далеко ты намылилась? – дернул он ее за локоть.

– Тебя забыла спросить, – вырвала Ксюша свою руку.

– Может, хватит фигней страдать? – Васильев потянулся, чтобы снова взять Рязанкину, но та отстранилась, и он схватил воздух. – Чего ты выпендриваешься?

– Отвали от нее, – опомнился Гребешков.

– Это ты выпендриваешься! – Лицо Рязанкиной застыло, взгляд остановился где-то в области Андрюхиной куртки. – Чего ты хочешь? Чтобы за тобой все бежали? Бегут. Дальше что? Головой об стенку? Я за тобой бежать не буду.

Гребешков ожил и шагнул вперед.

– Васильев, чего тебе надо?

– Гребень, отвали на минутку! – оттолкнул его Андрюха. – Дай поговорить.

– Она не будет с тобой говорить! – Юрка стал грудью оттеснять соперника. – Тебе своей толпы мало?

– Гребень, не нарывайся! – Андрюха снизу врезал по Юркиным рукам, крутанул их, разводя в стороны, и всем телом навалился на одноклассника.

Гребешков покачнулся, отступил назад, споткнулся и опрокинулся в снег.

Губы Рязанкиной дрогнули в легкой улыбке, но она промолчала.

– Злишься на меня, да? – вплотную к ней подошел Андрюха. – Хочешь показать, какая крутая? – Ксюша молчала. – А от меня нельзя уйти. Поняла? Нельзя!

– Слушай, ты! – начал подниматься Юрка.

– Да погоди! – отпихнул его Васильев, отчего Гребешков снова закопался в сугробе. – Бросай это, слышишь? – схватил он Ксюшу за руку. – Не дури. – Он поморщился, заставляя себя произнести следующие слова: – Ну, считай, что я тебя простил.

В этот момент Гребешков поднялся и потянул Рязанкину в сторону.

– Придурок! – зло выкрикнул он. – Дебил, и шутки у тебя дебильные. Ты чего, совсем тупой? Прав был Червяк, тебе только в балагане выступать.

– Что, на банкирского сынка купилась? – зло ухмыльнулся Васильев. – Он тебя на «Мерседесе» возит и в золотой раковине руки мыть разрешает? Тебе нашего простонародного не надо? – Он хлопнул себя по бокам старой, местами заштопанной куртки. – Тебе короля подавай!

– Ты мне надоел, – четко произнесла Ксюша. Игра была не закончена. Противник еще подавал признаки жизни. – НА-ДО-ЕЛ.

Она сделала несколько шагов следом за Гребешковым, все еще глядя на застывшего Андрюху.

– Дурак ты, Васильев, – выкрикнула она. – Круглый дурак!

И она побежала прочь, так что Юрке пришлось ее догонять. Андрюха остался на месте. Он еще пару раз хлопнул себя по карманам куртки.

Внутри неожиданно стало пусто. Совсем пусто. Словно из него вынули все внутренности, оставив только гулко бьющееся сердце. Шаги уходящей Рязанкиной «тум, тум, тум» глухими ударами отдавались в голове.

Ксюха уходила, а он ждал. Она должна была вернуться. И если не вернуться, так хотя бы оглянуться, махнуть рукой, дать понять, что ничего не потеряно, что все еще можно вернуть. Что они объяснятся, и все станет, как раньше, только еще лучше.

Конечно, лучше…

Две темные фигурки свернули от ворот направо и скрылись.

«Тум, тум, тум», – умерли в голове прощальные отзвуки.