Этаж шутов - Анри Труайя

Слова Пузыря поразили Васю жестокой правдой. Он вновь подумал о том, что человеку на этой земле не положено поднимать голову перед вершителями его судьбы – царицей и Богом, но должно с покорным видом принимать все, что они ни пошлют, и в тот час, когда они посчитают нужным.

Этим вечером, перед тем как загасят свечи, Вася решил прибегнуть к надежному средству от сомнений и горестей – Евангелию, как некогда делал в деревенской глуши. Наугад листая страницы, он попал на слова святого апостола Павла из Послания к римлянам,[12] которые, как ему показалось, наилучшим образом объясняли то, над чем он мучительно размышлял. Он с благодарностью читал и вновь перечитывал святые слова: «…ибо нет власти не от Бога, существующие же власти от Бога установлены. Посему противящиеся власти противятся Божию установлению… А потому надобно повиноваться не только из страха наказания, но и по совести…» Вася вспомнил проповеди их деревенского попа. Дрожащий, старческий голос пробивался издалека сквозь тексты Священного Писания. Мысленно поблагодарив отца Феофана за то, что тот вновь повторил ему свои наставления словами святого Евангелия, Вася закрыл книгу, трижды перекрестился и спокойно заснул.

Проснувшись затемно, в густом запахе множества тел, Вася еще сильнее почувствовал, что накрепко связан со спящими схожестью судеб и общим от рождения изъяном. Когда с детства живешь среди несхожих с тобой людей, приятно волею случая оказаться в компании таких же увечных, как ты. То, что еще недавно принимал за уродство, постепенно становилось не только обычным, но даже желательным. Его охватило пьянящее чувство причастности к особой породе людей, которые гордятся уродством не меньше, чем полноценные особи своей безупречной внешностью. Закрыв глаза, стараясь не выдать себя дыханием, Вася наслаждался волшебным словом похожие. Наконец-то рядом с ним были похожие на него, он больше не одинок. И этим он был обязан Ее Величеству. Помянув в молитве царицу, Вася снова уснул.

VII

В последующие три недели внимание близких к трону людей было приковано к другому событию. Царица уговаривала Анну Леопольдовну благосклонно принять голоштанного принца Антона-Ульриха. Мысль выдать замуж племянницу крепко засела в ее голове. Слухи об этом тонко задуманном Анной Иоанновной деле, и хорошие и плохие, на время затмили в глазах ее подданных неудачную авантюру Натальи Сенявской и ее случайного воздыхателя Иоганна Бирона. Даже шуты затаив дыхание следили за тем, как подвигается сватовство, начиная с момента отказа Анны Леопольдовны, чье безутешное сердце уже было занято, и кончая вынужденным согласием, а затем и помолвкой несчастной, не устоявшей перед натиском императрицы.

14 июля 1739 года состоялась громкая свадьба.[13] Ни Пузырь, ни Вася и никто другой из шутов не были приглашены на брачную церемонию, за которой последовал пышный бал, устроенный в залах дворца. Очевидцы в один голос расхваливали шитое серебром платье юной невесты и красоту Елизаветы Петровны, по-прежнему претендующей на престол. Желая окончательно пресечь ее притязания, царица не упустила случая указать сопернице на неожиданное препятствие: возможность рождения наследника. Соединив свою наспех удочеренную племянницу с принцем, о котором еще вчера ничего не знала, Ее Величество успокоилась: теперь никаким соперникам неподвластно будет оспорить ее линию. Для успешного завершения дела Анне Леопольдовне оставалось еще понести, и как можно скорее, от этого увальня Антона-Ульриха. По словам Пузыря, Бирон якобы уговорил государыню поручить кому-нибудь из шутов показать новобрачным наполовину в шутку наполовину всерьез подходящее случаю представление, с тем чтобы расшевелить молодых супругов, перед тем как они отправятся в спальню.

В конце августа Вася действительно был приглашен к царице. Ее Величество желала, чтобы шут на парадном обеде смешно разыграл любовную сцену в паре с какой-нибудь карлицей, которую надо было откопать среди тех привесков, о которых ему говорил Пузырь. Предполагалось, что эта маломерная, по выражению Бирона, пара своими гримасами и кривляньем развлечет и одновременно обучит любви обласканных государыней голубков. Смешно обряженным, по замыслу фаворита, во французские костюмы прошлого века Васе и карлице было приказано спрятаться за большой пирамидой фруктов. С первыми звуками оркестра началась бесовская потеха. Нелепо размахивая руками, карлики выбежали из-за укрытия и со страстными стонами стали тянуться друг к другу безобразными лицами, изображая влюбленных. Грубое представление, которое с самого начала претило Васе, было встречено ледяным молчанием. Чтобы раззадорить публику, карлица распустила корсаж на дряблой груди, Вася потянулся к штанам. Публика продолжала молчать. Даже сам устроитель зрелища казался разочарованным. Что касается белобрысой Анны и ее ничем не приметного мужа, так они не то что смеяться, но и за столом не хотели сидеть, им не терпелось поскорее уйти. Но разве не этого добивались – деликатно подтолкнуть парочку к спальне, где они предадутся радостям плоти во имя рождения наследника? Однако царица отвергла столь, казалось бы, утешительное для нее толкование. Не дождавшись, пока виночерпий наполнит бокалы сладким вином во здравие молодых, она, не скрывая досады, разогнала гостей, а потом и сама в сопровождении Бирона отправилась на свою половину.

Глубоко опечаленный, что не смог порадовать свою благодетельницу, Вася ночью добрался до этажа шутов, где и стал терпеливо дожидаться утра, чтобы поведать Пузырю о своих неудачах. Пузырь его утешил. По его мнению, вчерашний провал не стоило принимать всерьез. Возможно, их представление с намеками на любовные утехи новобрачных показалось молодоженам скучным. В их возрасте они уже и сами умели ласкаться. Об этом ему рассказала горничная Анны Леопольдовны, которая переменяла простыни новобрачным и, конечно же, лучше других знала о том, что творилось за запертой дверью.

Положение Бирона изменялось день ото дня к худшему. В царскую спальню его теперь допускали не более трех, а то и двух раз в неделю. Ходили слухи, что после короткого перемирия Ее Величество вновь начала его попрекать Натальей Сенявской, а на днях пригласила родителей этой красотки, чтобы вместе с ними решить участь паршивой овцы. Если верить Замятину, который по своим обязанностям постоянно находился в приемной царицы, отец и мать Натальи Сенявской вышли из кабинета в слезах. Не загадывая ничего наперед, Пузырь тем не менее полагал, что надвигается новая буря.