Панцирь - Андрей Гардеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А как же ваша Мать?
– Это другое. Про дар свободы, управление и наставничество. В рамках того концепта, что она привнесла, в свое время соответственно она была чем-то средним между единоличной правительницей, Королевой, и Первейшим по силе ума чатуром. Мы чтим ее как первую и как спасительницу. Очевидно она нас не рожала. Если в вашем смысле – она родитель нашей культуры.
Кассандра вскочила, сбрасывая с себя одеяло.
– Тогда! – крикнула, не стеснялась наготы. – Смотри и плач, Великий Киллигор!
Расставила руки широко, а затем провела по крепкому телу.
– Эта красота завтра же отправиться в степь и больше тебе не видать ее, не пробовать сладость ее неба, и Сар не улыбнется тебе, даже Алт плачет над тем, насколько ты невезучий амтан. Я еще лет десять буду хороша, сладкая как скальный виноград, грациозная как степная курсун.
Она рассмеялась и уселась мне на ноги.
Касс, и вправду, была хороша. Истина. Тело, выкованное волей Всетворца – произведение абсолютного искусства. Красота ее сравнима с красотой двухцветного меча. Острое, мощное, объединение света и тьмы.
Вспоминал: мелькали лица и тела – она как смесь всех женщин-кханников. Собрала в себе лучшие черты. Они не дотягивали до нее, и это странно, ведь она всего лишь человек.
Я положил руки на ее бедра, сделал над собой усилие – улыбнулся.
– Но это все завтра, верно? День еще не закончился.
– Не закончился, верно, Кили, – она наклонилась к моему лицу, провела пальцем по сшитой щеке.
Да, шрам там чудовищный – еще один в общую коллекцию.
Она продолжала:
– В следующий раз, когда встретимся, тебя будет еще меньше. А потом еще, и еще. Неизбежно – и Странник так говорил. Небо печалит твоё упрямство, но оно необходимо.
– Я дхал. Это и вправду неизбежно, – я хлопнул ее по заднице и утянул вниз. – Не трать моё время.
***
Спустившись со второго этажа ночью, я застал пьющего Востра за столом главного зала Иззы.
Яла сидела рядом с ним, массируя его плечо:
– Пьешь?
– Вот, друг Танцор, – устало протянул он. – переживаю.
– Гляжу сблизились? – кивнул на Ялу.
– Да, – он погладил ее ладонь. – Против?
Пожал плечами.
– Не мое дело, – безразличие в голосе.
– Трогает плечо, – он неуверенно улыбнулся. – Оно перестает болеть. Прости за сентиментальность.
Я подсел за стол и налил в стакан ска’ва.
– Старая рана?
– Вроде того, – замялся он.
– Как получил?
Он поморщился:
– От тебя такой вопрос звучит как ирония или издевка.
Состроил удивленное лицо:
– И почему? Я изображаю участие – говорят это полезно для командного духа.
– Кто такое говорит?
– Я.
Востр хмыкнул.
Я опять насел:
– Так что за травма? Не доверяешь?
– Да причем здесь… Ладно, когда был мелким, я ходил адептом Яма. Во время исполнения одного из ритуалов мне разворотило плечо пулей. Вся история. Скучно.
– Когда?
– Эхо, – он махнул рукой.
– Это сколько тебе было, ты же совсем молодой?
– Девять, друг Танцор.
– Рана на всю жизнь?
– Ага, – он провёл рукой по щетине. – Я тогда задумался: “Эй, Яма, ведь ты не прикрыл”. И не хотелось всю жизнь с ним связывать. В начале то выбора и не было: я ж сирота. Да и после раны понимания пришлось ждать. В четырнадцать ушел в пехоту, сбежал. Потом умом отошел, конечно, в легионе поумнел.
Я перевёл тему:
– Знаешь что-нибудь про Распорядителя?
– Старик без члена.