Дар волка. Дилогия (ЛП) - Энн Райс

В обе стороны от яслей до свежесбитых дощатых стен расходился лес высоких пихт, стоявших в кадках и обеспечивавших прекрасную защиту от ветра. Тем более что с наступлением темноты океана все равно не будет видно.

Слева от яслей, в просторном шатре, уже стояли наготове позолоченные стулья и легкие проволочные пюпитры для оркестра, а справа были приготовлены отдельные места для взрослого и детского хоров, которым предстояло чередоваться и иногда выступать вместе.

— Будут и другие хоры, — поспешно сообщил Феликс, — которые будут петь в доме и в дубраве. — Сегодня он успел со всеми встретиться и обсудить все подробности.

Остальная часть павильона была занята сотней, если не больше, маленьких столиков с белыми скатертями и стульев в белых же чехлах, отделанных золотыми каймами. На каждом столике имелся канделябр на три свечи под стеклянным абажуром, украшенный веточками падуба.

Через каждые несколько ярдов располагались сервировочные столы и барные стойки, где уже стояли наготове серебряные кофейники, фарфоровые чашки, разнообразные бокалы, ящики с безалкогольными напитками и посуда для льда, который должны были доставить завтра. Матерчатые салфетки были сложены аккуратными стопками, в коробках блестели серебряные ложки и десертные вилки.

Металлический каркас шатров был надежно упрятан в свежие сосновые гирлянды, тут и там прихваченные к конструкциям красными бархатными лентами; конечно, в гирлянды был обильно вплетен и вездесущий падуб. А плиты из песчаника, которыми была вымощена терраса, отшлифовали и вымыли до блеска.

Стояли наготове высокие, похожие на деревца керосиновые обогреватели, часть из них уже зажгли, чтобы если не нагреть воздух в шатрах, то хотя бы немного изгнать оттуда сырость. Повсюду мигали крохотные разноцветные лампочки. Но настоящее освещение обеспечивали мощные лампы дневного света.

Павильон имел два входа с восточной стороны, откуда предстояло входить гостям, прогуливавшимся по подъездной дорожке и в дубраве, и дверь непосредственно в дом.

В целом же получившееся сооружение выглядело как солидная пристройка к дому, и Ройбен признался, что никогда, даже на самых многолюдных свадьбах, не видел ничего подобного.

Дождь лишь слегка моросил, и Феликс очень надеялся, что к завтрашнему дню он совсем прекратится.

— Впрочем, гулять в лесу можно будет при любой погоде — листва все еще очень густая, — сказал он. — Что ж, будем надеяться на лучшее, а если не выйдет, обойдемся тем, что есть. И так неплохо.

Да, на это никто не решился бы возразить.

— Вы еще города не видели, — продолжал Феликс. — К ярмарке уже все готово. В «Таверне» заполнены все номера, и жители сдают торговцам свободные комнаты. Собралось множество мастеров самых разных профессий. Так что потерпите до завтра. И представьте себе, что мы сможем устроить на будущий год, когда у нас будет время, чтобы подготовиться как следует.

Затем он проводил всю компанию в большой зал и, сложив с деланой скромностью руки на груди, выслушивал похвалы.

Все было закончено — или, по крайней мере, так им казалось — уже ко времени их отъезда, но сейчас было видно, как много мелких и крупных усовершенствований внес Феликс за минувшие сутки.

— На всех каминах стоят свечи из чистейшего воска восковницы, — сообщил Феликс, — и, конечно, падуб. Обратите внимание на падуб.

Действительно, падуб был повсюду, его темно-зеленые блестящие листья и ярко-красные ягоды бросались в глаза во всех гирляндах на каминах, дверях и окнах.

Что же до огромной главной ели, которая была великолепна еще вчера, то на ней прибавилось множество мелких золотых украшений, в основном орехов и инжира, а также целое созвездие золотых ангелов.

Справа от двери возвышались громадные резные напольные часы немецкой работы, которым предстояло, по словам Феликса, «дать сигнал к новогоднему празднику».

В столовой огромный стол был покрыт баттенбергскими кружевами, а поверх скатерти, словно на сервировочной тумбе, были разложены серебряные подносы и массивные серебряные же столовые приборы. В углу расположился длинный бар с потрясающим воображение набором редких вин и крепких напитков, а на свободном месте расставили круглые столики с пузатыми кофейниками и горками фарфоровых чашек и блюдец.

В концах длинного стола возвышались стопки фарфоровых тарелок с десятью по меньшей мере различными рисунками, а рядом были разложены серебряные вилки. Феликс сказал, что повара будут подавать индейку и ветчину порезанными на мелкие ломтики, так как некоторым гостям волей-неволей придется держать тарелки на коленях, а он хотел бы, чтобы всем было удобно есть.

Ройбен был в хорошем настроении. Правда, было досадно, что тут нет Лауры, и продолжала грызть тревога за Марчент. Но, если судить по веселому возбуждению Феликса, возможно, за Марчент можно было и не тревожиться.

И все же мысли о присутствующей здесь Марчент или о покинувшей эти места Марчент в равной степени продолжали вселять страх в сердце Ройбена. Но признаваться в этом ему совершенно не хотелось.

Поужинали они в кухне, тесно рассевшись вокруг прямоугольного стола, стоявшего у окна. Лиза раскладывала по тарелкам острое мясное жаркое, Жан-Пьер — пикантный зеленый салат, вино же и прочие напитки мужчины наливали себе сами. Стюарт, прежде чем взяться за жаркое, умял половину французского батона.

— Насчет кухни — не беспокойтесь, — сказал Феликс. — Ее потом приведут в порядок, как и все остальное. И гирлянды над головами пусть вас тоже не смущают. Мы можем сорвать их, как только разойдутся гости.

— Мне это, в общем-то, нравится, — сознался Стюарт, с довольно-таки ошалелым видом разглядывая бумажные узоры, наклеенные на оконное стекло, и множество свечей на буфете. — Очень жаль, что Рождество бывает только раз в году.

— О, весной будут другие праздники, — ответил Феликс. — А сейчас нам всем необходимо отдохнуть. Завтра мы все должны к десяти утра приехать в деревню на ярмарку. Конечно, у нас будут и перерывы — мы же не обязаны находиться там весь день. Вернее, мне-то придется быть там именно весь день; и хорошо бы, чтоб Ройбен был со мною.

Ройбен согласился, не раздумывая. Он радостно улыбался и думал про себя, кто же из его гостей первым поинтересуется, сколько стоил весь этот праздник и кто за него платил. Возможно, Селеста, но не исключено, что она не решится задать такой вопрос.

А сейчас его задал Стюарт.

Феликс, похоже, не хотел обсуждать эту тему, так что на вопрос ответил Сергей:

— Такого рода прием — это подарок для всех, кто на нем будет. Сам увидишь и поймешь. Такие вещи нельзя мерить долларами и центами. Это событие, о котором люди будут вспоминать годы и годы. Нечто бесценное.

— Это так, но кое-что бесценное получим и мы, — сказал Феликс, — оттого, что они придут, что они примут участие во всем этом. Сами подумайте: разве без них хоть что-нибудь могло бы получиться?

— Совершенно верно, — кивнул Сергей и, поглядев на Стюарта, очень мрачно произнес хрипловатым баритоном: — В мое время мы на Солнцеворот, естественно, ели пленников из соседних племен, но, перед тем как жарить, мы совершенно безболезненно убивали всех.

Феликс громко расхохотался и не сразу остановился.

— О, как же! — не задумавшись и на долю секунды, отозвался Стюарт. — Сами отлично знаете, что вы росли на ферме в Западной Вирджинии. Разве что удалось немного поработать в угольной шахте. Ну, я же не виню вас за это, просто говорю, и все.

Сергей тоже захохотал и покачал головой.

Маргон и Феликс украдкой переглянулись, но ничего не сказали.

После ужина Ройбен и Феликс вместе направились на второй этаж.

— Обязательно скажи мне, если увидишь ее, — сказал Феликс. — Правда, я сомневаюсь, что это случится. Мне кажется, что Элтрам и его компания справились со своим делом.

— Элтрам что-то сообщил вам?

— В общих чертах. Надеюсь, что этой ночью ты будешь спать спокойно. Очень хорошо, что ты согласился поехать со мною завтра, — ты как-никак хозяин имения, и всем очень захочется тебя увидеть. Завтра предстоит трудный день, и вечер тоже, но такие вещи действительно случаются только раз в году, и то, что будет, должно всем понравиться.

— Думаю, что мне тоже понравится, — ответил Ройбен. — Но как быть с Лаурой?

— Ну, завтра она некоторое время побудет с нами в деревне… а потом, конечно, на рождественском приеме. Собственно, больше я ничего не знаю. Ройбен, мы должны позволить ей поступать так, как она сочтет нужным. Именно этим Тибо и занят — позволяет ей решать, что к чему.

— Да, сэр, — ответил, улыбнувшись, Ройбен и, быстро расцеловав Феликса — по-европейски, в обе щеки, — отправился к себе.

Он уснул сразу, как только коснулся головой подушки.

18

Утро оказалось пасмурным, но дождя не было. Воздух был пропитан сыростью, и казалось, что серое небо в любой момент может разразиться ливнем, но к десяти часам этого так и не произошло.