Космическая Одиссея - Артур Кларк

Хотя вид отдалившейся Земли был устрашающим даже для астронавта, в этом не было ничего неожиданного или удивительного. Но кто мог вообразить себе гигантское, очевидно занимающее всю ширину Башни помещение, дальняя стена которого находилась на расстоянии более пяти километров? Вероятно, теперь существовали и более крупные закрытые помещения на Луне и Марсе, но непосредственно в космосе оно должно было быть одним из самых больших.

Они стояли на платформе обозрения на высоте пятидесяти метров на внешней стене, глядя на удивительно разнообразную панораму. Очевидно, здесь была предпринята попытка воспроизвести весь диапазон земной биосферы. Прямо под ними находилась группа стройных деревьев, которые Пул сначала не смог идентифицировать: потом он понял, что это были дубы, приспособившиеся к одной шестой нормальной тяжести. На что же здесь будут похожи пальмы, подумал он. Вероятно, на гигантские тростники…

Посередине находилось маленькое озеро, питаемое рекой, которая петляла по травянистой равнине, а затем исчезала в чем — то, напоминающем отдельно стоящую гигантскую смоковницу. А где же ее исток? Пул уловил слабый рокочущий звук и, проследив взглядом вдоль плавно изгибающейся стены, обнаружил миниатюрную Ниагару с великолепной радугой, парящей над ней в облаке водяной пыли.

Он мог бы стоять здесь часами, любуясь открывшимся видом и все еще не уставая от чудес этого комплекса и блестяще разработанной модели планеты. Возможно, человечество, проникая в новые и враждебные окружающие условия, чувствовало постоянно увеличивающуюся потребность помнить о своем происхождении. Конечно, даже в его собственном времени каждый город имел парки, как правило слабо напоминающие Природу. Те же самые чувства возникали здесь в гораздо большем масштабе. Центральный Парк, Африканская Башня!

— Давайте спустимся вниз, — сказала Индра. — Здесь так много всего можно увидеть, а я приезжаю сюда не так часто, как хотелось бы.

Сопровождаемые тихим, но вездесущим Данилом, который, казалось, всегда знал, когда в нем возникала необходимость, но никогда не путался под ногами, они начали неторопливое исследование этого оазиса в космосе. Хотя при такой низкой гравитации ходить было легко, время от времени они пользовались преимуществами маленькой монорельсовой дороги и однажды даже остановились позавтракать в кафе(?), ловко скрытом в стволе красного дерева, которое должно было иметь по крайней мере четвертькилометровую высоту.

Вокруг было очень немного других людей, все прибывшие пассажиры давно растворились в окружающем ландшафте, как будто эта страна чудес принадлежала только им.

Вся эта красота, вероятно, поддерживалась целыми армиями роботов, время от времени напоминая Пулу посещение Диснейлэнда, когда он еще был маленьким мальчиком. Но здесь было гораздо лучше: не было никаких толп, и на самом деле мало что напоминало о человечестве и творениях его рук.

Они любовались превосходной коллекцией орхидей, некоторые из которых были огромного размера, и тут Пул испытал одно из самых сильных потрясений в жизни. Когда опроходили мимо типичного маленького сарайчика садовника, открылись двери, и появился сам садовник.

Фрэнк Пул всегда гордился самообладанием и никогда не представлял себе, что будучи взрослым человеком он сможет так заорать от ужаса. Но, как и любой мальчишка его поколения, он просмотрел весь «Парк юрского периода» и мгновенно узнал раптора, с которым столкнулся нос к носу.

— Я страшно сожалею, — сказала Индра с явным беспокойством. — Но я даже не представляла себе, что вас нужно предупреждать.

Звенящие нервы Пула возвращались в норму. Конечно, в этом, возможно, слишком хорошо организованном мире не было никакой опасности: но все же!..

Динозавр отвернулся от них совершенно безо всякого интереса, затем скользнул назад в сарайчик и появился снова с граблями и садовыми ножницами, которые бросил в мешок, висящий по одном плече. Он пошел прочь от них птицеподобной походкой, не оглядываясь, пока не исчез за подсолнечниками в десять метров высотой.

— Я должна была объяснить, — сокрушенно сказала Индра. — Нам нравится использовать вместо роботов биоорганизмы там, где это возможно, — я полагаю, это углеродный шовинизм! Далее. Существует всего несколько животных с достаточно ловкими руками, и мы время от времени используем тех или других.

Но тут есть загадка, которую никто не в состоянии разрешить. Можно было бы ожидать, что усовершенствованные травоядные наподобие орангутангов и горилл будут пригодны для любой работы. Но это не так; у них не хватает терпения.

С другой стороны плотоядные, подобные этому нашему другу, превосходно и легко обучаемы. И что более важно — еще один парадокс! — после того, как их изменили, они стали послушными и добродушными. Конечно, за ними почти тысяча лет генной инженерии, но взгляд, которым примитивный человек глядел на волка, был просто раздраженным и ошибочным!

Индра улыбнулась и продолжала: — Вы можете этому не верить, Фрэнк, но из них делают хороших нянь, и дети их любят! Есть шутка пятисотлетней давности: «Вы доверили бы своих детей динозавру?» «Что? Рискнуть повредить его?»

Пул посмеялся вместе с ней, немного устыдившись реакции на свой собственный испуг. Чтобы сменить тему, он задал Индре вопрос, который все еще его волновал.

— Все это чудесно, — сказал он, — но зачем прилагать столько усилий, когда любой в Башне может получить все то же самое в реальности, причем так же быстро?

Индра задумчиво посмотрела на него, взвешивая свои слова.

— Это не совсем так. Для любого, кто живет выше уровня с гравитацией в половину g, неудобно и даже опасно спускаться на Землю, даже в кресле — каталке. Так что это возможно только здесь или, как бы вы сказали, в Виртуальной Реальности.

(Теперь я начинаю понимать, уныло сказал себе Пул. Это объясняет уклончивость Андерсона, и все те тесты, которые он проводил, чтобы посмотреть, восстановил ли я свои силы. Я проделал весь путь обратно от Юпитера до расстояния в две тысячи километров до Земли — но никогда не смогу снова пройти по поверхности своей родной планеты. И я не уверен, как с этим справлюсь…)

10 Слава Икару

Его депрессия быстро прошла: нужно было так много сделать и увидеть. Для этого не хватило бы тысячи жизней, и выбор из бесчисленного множества того, что могла предложить эта эпоха, стал настоящей проблемой. Он пробовал, правда, не всегда успешно, избегать мелочей и сконцентрироваться на том, что имело первостепенное значение, в особенности для его образования.

Мыслитель и проигрыватель размером с книгу, который ему вручили вместе с ним, неминуемо названный Мнемобоксом, оказывали в этом неоценимую помощь. Скоро у него была уже маленькая библиотечка из пластинок «настоящих знаний», каждая из которых содержала весь материал, необходимый для степени бакалавра. Когда он вставлял одну из них в Мнемобокс и задавал наиболее подходящую для него скорость и интенсивность, возникала вспышка света с последующим периодом полного отключения сознания, который мог длиться целый час. Когда он приходил в себя, ему казалось, что открыты новые области мозга, хотя все, что он знал, начиная искать их, — это то, что они там есть. Было похоже на то, как если бы он был владельцем библиотеки, который внезапно обнаружил книжные полки, о существовании которых до этого даже не подозревал.

Он целиком и полностью был хозяином своего собственного времени. И вовсе не по обязанности, а из чувства благодарности он соглашался отвечать на огромное количество вопросов, поступающих от ученых, историков, писателей и художников, работающих в средствах информации, хотя некоторые из вопросов часто были для него непостижимы. Ему также поступали бесчисленные приглашения и от других жителей четырех Башен, но фактически все он вынужден был отвергнуть.

Наиболее соблазнительными были те, которые приходили с прекрасной планеты, раскинувшейся внизу, и сопротивляться им было труднее всего. «Конечно, вы останетесь в живых, — сказал ему профессор Андерсон, — если спуститесь вниз на короткое время со специальной системой жизнеобеспечения, но вы не получите от этого никакого удовольствия. И это ослабило бы вашу нейромышечную систему еще больше. Она никогда до конца не восстановится после тысячелетнего сна.»

Его другой опекун, Индра Уоллис, защищала его от навязчивых посетителей и подсказывала, какую просьбу он должен принять во внимание, а какую вежливо отклонить. Один он никогда не разобрался бы в социально — политической структуре этой невероятно сложной культуры, но вскоре сделал вывод, что хотя в теории все классовые различия исчезли, на практике существовало несколько тысяч супер — граждан. Джордж Оруэлл был прав; некоторые всегда были более равными, чем другие.