Аргонавты 98-го года. Скиталец - Роберт Сервис

Хилькрест сделал короткую пауза, выпил немного виски и громким, отчетливым голосом продолжал:

— Вы можете себе представить его в горах, одинокого, умирающего от ужасного недуга. Он избегал всех, все избегали его. Только его дочь, толстая Белла, ходила к нему и, как уже упомянул, домогалась получения жемчуга. Капитан хранил свои драгоценности в стальной шкатулке, с которой никогда не расставался. В лунные ночи он садился на пороге своей хижины и, держа шкатулку на коленях, любовался дивными жемчужинами. В конце концов, как говорили, он совершенно потерял рассудок и стал похож на полоумного ребенка. Но никто не осмеливался украсть у него жемчуг, ибо на этом жемчуге было проклятие — проклятие проказы. Через некоторое время он умер.

— А что с жемчугом?

— Никто ничего о нем не знает.

— Почему?

— Толстая Белла до конца ухаживала за ним и даже похоронила его. Но нет никаких оснований полагать, что она овладела жемчугом. Если бы это было так, то она бы продала часть или как-нибудь иначе выдала себя. Вы ведь знаете полутуземцев — они любят все показное. По-видимому, жемчуг не попал к ней в лапы. То же самое и о Гридлее. Жемчуг представляет собой огромное богатство, и если бы Гридлей овладел им, то немедленно убрался бы отсюда.

Майор глотнул немного виски и задумчиво закурил сигару.

— А впрочем, трудно сказать. Многие селятся на островах, чтобы избежать правосудия. Иногда я задумываюсь о Гридлее. Кто он? Я знаю, что он прибыл из Штатов. Я слышал, что он женился на Белле Барбацо, надеясь воспользоваться богатством ее отца. Было бы недурно, миссис Арден, собрать справки о его прошлом.

— Я собираюсь это сделать, — сказала Фелиция.

— Мне кажется, что старый командор ненавидел Гридлея и возражал против их брака. Он по-своему любил дочь и поклялся, что Гридлей ничего не выиграет от этого брака. И, таким образом, жемчуг исчез, растаял при лунном свете… Вот вам вся легенда. Сколько в ней правды, судите сами.

— Две версии возможны, — сказал Аубрей. — Или миссис Гридлей овладела жемчугом и спрятала…

— Это объяснило бы происшедшее между ней и Гридлеем.

— Или старик сам спрятал жемчуг, а она не могла найти его.

— И это подтвердило бы зверское отношение Гридлея к жене, так как он никогда не поверил бы этому.

— Но как вы думаете, почему он хотел убить се?

— Я так не думаю. Я считаю, что он хотел только напугать ее, чтобы заставить сознаться, где она спрятала драгоценности.

— Но если она не прятала их, то ведь не могла же она сознаться,

— Нет, но Гридлей, очевидно, был уверен, что она знает их местонахождение.

— Что ж, одно только несомненно — драгоценности где-то спрятаны. Миссис Арден, в ваших владениях скрыто огромное сокровище.

— Оно мне не нужно. Пусть они берут его, только уходят отсюда. Я до тех пор не успокоюсь, пока Гридлей не будет удален с острова.

— Лучше всего — натравить на него миссис Гридлей.

— Верно! Это чудная идея, — сказал Хилькрест. — Я только что подумал о том, что нам с ней делать. Мы лучше освободим ее сейчас же.

Мун встал и, подойдя к кладовой, быстро открыл дверь. Миссис Гридлей была удивлена. Она сидела на корточках у самой двери и, по-видимому, подслушивала. Она гордо встала и презрительно взглянула на Муна.

— Вы свободны, мадам, — обратился к ней Хилькрест. — Мы сожалеем, что вынуждены были задержать вас, но при вашем возбужденном состоянии это было необходимо. Мы надеемся, что теперь вы более спокойны.

Миссис Гридлей не слушала его. Она, казалось, думала только об одном.

— Где мой муж? — резко спросила она.

— К сожалению, удрал.

В глазах у нее появился недобрый, мстительный огонек.

— Удрал? От меня он не убежит.

Ее взгляд упал на Фелицию, и она злобно усмехнулась.

— А вас, мадам, я поздравляю. Вы теперь хозяйка здесь. Но я вас предупреждаю, что над этим местом висит проклятие — проклятие моего покойного отца. Оно падет на вас так же, как пало и на нас. Помните мои слова; пока вы будете здесь, вам не будет покоя — будут только ссоры, несчастье и смерть.

Она остановилась на пороге и, еще раз злобно взглянув на Фелицию, вышла.

— Довольно эффектный жест, — сказал Аубрей.

— Напрасно она думает, что запугала меня, — возмущенно произнесла Фелиция. — Но теперь уже утро и пора завтракать. Я не должна забывать, что вы у меня в гостях. А вот и Мауера.

И действительно, Мауера с улыбающимся лицом стояла на пороге.

Фелиция обрадовалась.

— Иди сюда, Мауера. Ты как раз пришла вовремя, чтобы помочь мне. Где ты была?

— Я всю ночь провела у отца. Когда я узнала, что мадам вернулась, то сразу же побежала сюда.

— Ты узнала? Каким образом?

— От Фанга. Он удрал в Папити.

— Теперь я здесь хозяйка и ты должна помогать мне.

— Я очень рада, — сказала туземка.

Кладовая Фанга была полна припасов, и им нетрудно было приготовить пищу. К столу были поданы разные фрукты, ветчина, яйца и кофе. Мужчины ели с удовольствием и хвалили кулинарное искусство хозяйки. Она снова почувствовала себя счастливой. Она находилась в собственном доме — свободная и независимая. В конце концов место ей очень нравилось. С тенистой веранды она глядела на дивную лагуну и почти не расслышала, как Хилькрест подошел к ней.

— Нужно отправляться назад. Я полагаю, что вы поедете с нами.

— Я вам очень благодарна, но… нет.

— Вы хотите остаться здесь?

— А почему нет? Эго моя усадьба. У меня тысячи планов, и я могу сейчас же заняться хозяйством. Кроме того, мой шурин скоро приедет за мной, и у меня будет мало времени. Да, я останусь здесь до его приезда.

— Но… опасность!

— О, со мной ведь мистер Мун. Я уверена, что он хорошо защитит меня.

— Да, Мун хороший, честный человек и предан вам. Но если вы раздумаете, дайте мне знать, и я приеду за вами. Во всяком случае я наведаюсь к вам через неделю — другую.

— Я всегда буду рада вашему посещению, майор.

Хилькрест подошел к Муну, который набивал табаком трубку.

— Я старался уговорить ее вернуться со мной.

— Было бы лучше, если бы она вернулась, — угрюмо сказал Мун.

— Она не согласна, а потому и незачем говорить об этом. Итак, мы оставляем ее на ваше попечение. Я надеюсь, вы защитите ее.

Мун нахмурился.

— Конечно.

— Может появиться опасность.

— Я защищу ее — своей собственной жизнью.

— Отлично, приятель. Я уеду со спокойной душой.

Они пожали друг другу руки. Муну показалось, что

Хилькрест по какому-то инстинктивному праву поручал Фелицию его попечению.