Сирахама - Артур Прядильщик

— Никак нет, Рю-доно! Вот донесение нашей разведки. Мы смогли влезть в базы горных спасателей Хоккайдо. Они успели поставить предварительный диагноз. Вот — по Сирахаме Кенчи.

На стол лег листок, отпечатанный на принтере. Горо принялся читать:

— «Без сознания». «Медикаментозное вмешательство при оказании помощи волонтерами». «Отказ в предоставлении названий и доз использованных препаратов». «Незначительные, но многочисленные ушибы». «Состояние хорошее». Ну, как и ожидалось!

— Вот — по Ма Ренке.

Новый листок:

— «Без сознания». «Предположительно — болевой шок или медикаментозный наркоз». «Названия и дозы введенных волонтерами препаратов». Ого, ну и список! Так… «Сильная гематома в районе поясничного отдела позвоночника». «Повреждение мышц спины. Кость позвоночника обнажена. Наблюдается трещина в позвонке», «открытый перелом голени правой ноги, закрытый — левого бедра», «Нижняя часть тела нерефлексабельна», «Предположительно, поврежден поясничный нерв или — действие препарата „це“ и „де“ из прилагаемого списка».

Настроение ухнуло на самое дно. Страшный диагноз. Даже предварительный. Врачи из горных спасателей — никакие, но они очень-очень редко ошибаются в диагностировании характерных травм… что объяснимо при их-то опыте собирания экстремалов в горах. Ма Ренка. Змея Феникса. Такая красавица… в самом расцвете!

«Выблядок Танаки!»

— Она лежит в клинике при Редзинпаку? Почему в специализированную клинику не положили?

— Неизвестно, Рю-доно. Решение отца, Ма Кэнсэя. Возможно, решение о госпитализации будет принято позже.

Я-то думал о снежных лавинах… Это ж такой «шаблон»: раз зимние горы — значит, снежные лавины. Элементарно!

И я организовал все так, чтобы на каждом из нас было по два аварийных gps-маяка и аптечки. А Хоноке еще и подарил навороченные горнолыжные очки с видеокамерой и с встроенным gps-навигатором с проецированием картинки на стекло… Умолчал, разумеется, о том, что навигатор работает еще и аварийным маяком.

И проконтролировал регистрацию идентификаторов этих устройств у местных спасателей.

А тут — бац! — техногенная авария. Усталость металла или еще какая-то причина…

Я посмотрел из коридора в палату Ренки… и остановился.

Девушка, замотанная в бинты и какие-то хитрые фиксаторы на ногах и на туловище, лежала в специальной ванне, заполненной вязкой на вид жидкостью. С кучей датчиков, под обязательной капельницей.

Ренка бодрилась. Ей в этом помогал Кэнсэй. Веселый и улыбчивый, он рассказывал дочери похабные истории и в деланном ужасе прятался от «гнева доченьки»…

— Девочки, вам придется остаться в коридоре, ладно?

— Это еще…? — Возмутилась Мисаки.

— В зеркало на себя посмотрите, хорошие мои! Ма-сэнсэй старается, поднимает боевой дух дочери, а тут вы — очень красивые, но — с заплаканными глазками.

— Хорошо, Кенчик… — Согласилась Миу, слабо улыбнувшись. — Ты обещаешь держать себя в руках?

— Конечно! Я абсолютно спокоен! — И шагнул в палату, внутренне собираясь и настраиваясь.

— Здравствуйте, Ма-сэнсэй!

— О! Кенчи! Привет, бесстыжий! Привет, растлитель малоле… несовершенноле… юных девиц!

Хорошо, что Ренка не чувствует эмоций так, как их чувствуем мы с Миу и Мисаки. Радостное возбуждение Кэнсэя было насквозь фальшивым. Правда, отца она изучила, как никто другой — и вряд ли Кэнсэю удалось ее обмануть.

— А я пришел вас подменить, Ма-сэнсэй! — Делаю прозрачный и даже немного грубый намек. — Мне по секрету сообщили, что ваш запас неприличных историй уже иссяк!

Кэнсэй очень внимательно посмотрел на меня, что-то решая:

— Поклеп! Истории таки, может, и иссякли, но фантазия-то всегда при старом китайце! — Кэнсэй воздел палец и направился в коридор. — Не балуйтесь тут, молодежь! На всякий случай, Кенчи… тут видеокамера есть, и Большой Брат всегда следит за тобой! И упаси тебя боги, если камера вдруг типа «сломается»! На этот раз номер, как в гостинице, не пройдет!

Уже из коридора он добавил, будто вспомнил только что:

— И еще, Кенчи… твоих тренировок никто не отменял! Ну, ты таки сделай нам всем одолжение — почти своим присутствием! Апачай у тебя на очереди, если моя память не спит с другим!

«Тяжко Кэнсэю, Малыш! Смотри, какие тяжеловесные словесные конструкции из себя выдавливает!»

Ренка с болезненным интересом пыталась найти на лице Кенчи хоть какие-то следы переживаний, беспокойства или печали. Ничего подобного! Тот хладнокровно занял стул, на котором до этого сидел отец. На лице — спокойная чуть приветливая улыбка, от которой вдруг запершило в горле. Захотелось жаловаться, плакать… и выть, пытаясь выгнать из себя тягучий ужас понимания произошедшего… И чтобы обнял, чтобы утешал, чтобы по волосам гладил… и говорил, что все в порядке, все пучком!

— Бодрячком выглядишь, Рен…

Глупенький. Глупенький Кенчик!

— Тебе сказали, Кенчи?

Да, разговор будет тяжелым, но ей надо сразу расставить все точки. Вряд ли ему что-то ТАКОЕ говорили, но то, как чуть дрогнуло его лицо, свидетельствовало — он что-то ТАКОЕ подозревает.

— У тебя перелом…ы. — Он кинул взгляд в ванну. — Ерунда! Переломы срастаются! Тем более, в нашем нежном возрасте. Надо будет только более-менее ровненько ножки сложить, чтоб они у тебя кривыми не стали.

Юморист! Так и врезала бы!

— Я не чувствую ног, Кенчи.

Девушка старалась говорить спокойно. Она даже улыбнулась чуть-чуть его грубой шутке. Впрочем, она не обольщалась — ее так обкололи успокоительными и обезболивающими, что вряд ли она сейчас способна на сильные эмоции… Может, для того и обкололи?

А Кенчи, глупенький, все отказывался верить:

— Разумеется, ты их не чувствуешь! После таких переломов тебя должны были наркотой накачать по самые брови!

— Кен… — Ренка слабо вздохнула… ну, неудивительно, что слабо — на ней сейчас столько стягивающих бинтов. — Моя специализация в Ордене — боевой медик. Ирьенин. Я знаю, что мне вкололи, зачем вкололи, я знаю, зачем меня положили на «выпрямитель», я знаю, почему меня положили в физио-кокон, я знаю, зачем меня осматривали нейрохирурги, знаю, что в этой капельнице, я знаю…

Но накрутить себя, чтобы, наконец, сказать ЭТО, не получилось — Кенчи спокойно сунул руку в гель и переплел ее пальцы со своими. И старательно раздуваемый уголек контролируемой истерики, пшикнув, погас. И осталась лишь осатаневшая жалость к самой себе… Слезы снова подступили к горлу.

Нет! Это ничего не значит! Она ДОЛЖНА это сказать! Никто не говорил, что это будет легко! И висеть гирей-инвалидом на Кенчи она не собирается!

— Спасибо, Кен… Я не хочу, чтобы у тебя была невеста-калека. Как наследница Ордена Феникса, я официально объявлю о разрыве наших от…

Хлобысь!

Голова девушки мотнулась в сторону, она осеклась и ошарашено посмотрела в чернеющие глаза парня. Свободная рука неверяще коснулась горящей щеки. По поверхности геля пошли ленивые волны.

— Могу добавить. — Произнес безжизненный низкий голос.

Ей вдруг почудилось, что свет в палате померк, пропорции предметов «поплыли», а лицо Кенчи увеличилось и заполнило значительную часть поля зрения.

— Уже расклеилась, Змея? — Тихий шипяще-рычащий голос. — Сдалась? Я не ожидал такого малодушия от носительницы золотой татуировки Змеи Ордена Феникса! — Палец Сирахамы безошибочно ткнул в правую грудь, где пряталась «тайная» часть татуировки. — Ты забываешься, Змея — мы ОБА приняли решение и только ОБА можем его отменить. Если потребуется, я буду приходить сюда каждый день и лупить тебя отцовым ремнем! Если тебе нравится такое садо-мазо — без проблем! Я с радостью это обеспечу!

Послышался торопливый топот в коридоре, открылась дверь, две обеспокоенные мордашки сунулись в палату.

— Кенчи-и-и… — Очень неуверенно позвала Мисаки. — Ты… не обижай Ренку, ладно?

Было от чего испытывать неуверенность: пространство палаты оказалось заполнено клубами серовато-черной субстанции, похожей на расслоенный сигаретный дым. Над лежащей в ванне Ренкой нависал Сирахама, впившись взглядом в распахнутые глаза девушки.

А когда он посмотрел в сторону двери, и вовсе стало жутко — на заострившемся лице молодого человека не было глаз! На их месте шевелилась темнота с двумя оранжевыми искорками, которые, казалось, тлели с едва-едва различимым звоном-писком, отдававшим мелкой вибрацией в затылок.

— Вон!

Мягкая волна ударила в лицо, и Мисаки, пискнув, спряталась за спину Миу, которая, наоборот, следила за происходящим с огромным интересом и безо всякого испуга.

А Кенчи снова навис над Ренкой и, ни капли не заботясь о двух зрительницах, продолжал тем же тоном и тем же голосом:

— Если ты думаешь, что твои отнявшиеся ноги мне помешают, то ты ошибаешься! Я буду использовать тебя по твоему прямому назначению! Кроме которого ты, как глупая самка, не видишь других возможностей для самореализации! Трахать тебя я смогу и в таком состоянии! И буду трахать, пока из твоей дурной башки не улетучится эта поебень про жертвенность и невесту-калеку! Ты у меня разработаешь стиль боя на инвалидной коляске! Ты на этой коляске будешь передвигаться быстрее спринтеров! Я тебя ЗАСТАВЛЮ это сделать! А потом, бля, ты встанешь и будешь ходить на своих двоих! И воспитывать наших детей! — Пауза и — почти инфразвуком. — ТЫ. МЕНЯ. ПОНЯЛА?