Три стильных детектива - Клод Изнер

Это был не сон – если спишь, можно проснуться, и кошмар рассеется. Тень в капюшоне все видела. Она все знала с самого начала. Она нашла Полину.

«Чудна́я улочка – как будто находишься на дне оврага под железнодорожным мостом, не хватает только паровоза в клубах пара. О, а вот лестница как на Монмартре, только в миниатюре. Кто бы мог подумать, что за садами прячутся Венсенские ворота и широченная дорога к ним? Здесь так спокойно, словно в долине бурной реки, которой не видно и не слышно». Оказываясь в незнакомом уголке Парижа, Жозеф всегда чувствовал себя в душе путешественником Стэнли[347].

Улица Вут уходила налево. На ней меж двух газовых фонарей разместилась большая торговая лавка, боковые витрины которой украшали толстощекие ангелочки: один держал в руках метлу и лопату, второй – ведра и половые тряпки. Белые буквы вывески складывались в название: «Рай для домохозяек»; вход прикрывала черная тюлевая занавеска.

– Как здоровьечко, мадам? – услышал Жозеф высокий голос из полумрака.

– На ногах держусь – и ладно, месье Антельм, – прошамкала в ответ сгорбленная старушка, опиравшаяся на палку.

Жозеф тихо проскользнул в магазин, и в ноздри сразу ударил смешанный запах воска и ацетона. На полках выстроились флаконы, бидоны и пузырьки разной емкости, этикетки на них – «Саксолеин», «Полуденное сияние», «Вода Рафаэля», «Глянец Бюхлера», «Инсектицид Викат» – сплетались в изысканные вирши, которые высоко оценил бы любой поклонник верлибров.

– Так чего же изволите, мадам Марут? – спросили высоким голосом.

– Пятилитровый бидон «Люцилина» изволю, для керосиновой лампы, у меня такая, знаете ли, с желобками и краником впереди. И еще воска марки «Братья Томасэ» для швейной машинки – она совсем у меня потускнела, потому что Гару вечно на ней дрыхнет.

– Гару? Ваш родственник? Иностранец, что ли?

– Господь с вами! По-вашему, иностранцы на швейных машинках дрыхнут? Гару – это мой кот, он обожает «Зингер» и с тех пор, как я ею не пользуюсь, просто не слезает оттуда. Я только и делаю, что счищаю с нее шерсть, а лак на дереве и вовсе стерся.

Несмотря на скудное освещение, Жозефу удалось разглядеть хозяина скобяной лавки – со старушкой, угодливо улыбаясь, беседовал мужчина лет тридцати в серой блузе. Темная растительность на его лице с трудом скрывала щедрую россыпь прыщей, а в медоточивом голосе, предназначенном для клиентуры, то и дело проскальзывали язвительные нотки.

Мадам Марут наконец удалилась, нагруженная покупками так, что палка ходуном ходила под рукой.

– Месье Бруссар, полагаю? – подступил к хозяину лавки Жозеф. Вероятно, в легендарном вопросе Стэнли: «Doctor Livingstone, I presume?»[348] прозвучало в свое время не меньше энтузиазма.

Торговец потер руки с таким видом, будто приготовился продать ему весь ассортимент.

– Полюбуйтесь нашим механическим противнем – модели новее вы нигде не найдете! – сразу приступил он к делу. – А вот, извольте, универсальная газовая плита – это же восторг, а не плита. Ежели хотите угодить супруге – покупайте без колебаний, здесь до того низкие цены, что люди проходят тысячи километров, лишь бы у нас отовариться!

Жозеф подумал, что Эфросинья лопнет от восторга, если ей подарить такой агрегат, и мысленно поклялся потратить на него часть авторского гонорара. Он попытался вступить в разговор, но владелец лавки не оставил ему ни малейшего шанса:

– За весьма умеренную плату можем предложить вам прекрасные кофемолки, каждый приобретатель кофемолки получает в подарок мешочек кофе «Плантатор из Каиффы». У нас также большой выбор американских кастрюль и котелков, электрических кипятильников и… А взгляните только на этот умывальник с колонкой! Кре́пите его к стене, над ним подвешиваете зеркало, и тем самым доставляете неземное блаженство любой дамочке. Все дамочки – кокетки, их непременно обрадует возможность совершать утренний туалет, любуясь своим отражением! Если же вам посчастливилось стать отцом, мы располагаем богатейшим ассортиментом детских колясок. А может, вы владелец дома с палисадником? Тогда наша архимедова машина для стрижки травы станет для вас истинным спасением – ни один сорняк от нее не ускользнет…

– Вы месье Бруссар? – прервал это словоизвержение Жозеф. – Антельм – ваше второе имя, да? Я думал, вас зовут Анисэ.

Торговец тотчас помрачнел, его голос понизился на октаву:

– Мой дядя Анисэ в отлучке. Он отправился на ежегодный съезд владельцев скобяных лавок, его в этом году выбрали председателем. А затем в Гавр – нанести визит родственникам покойной супруги.

– Он овдовел?

– Вы разве не заметили траурный полог на входе?

– Я думал, это элемент декора.

Антельм Бруссар хрустнул пальцами.

– Хорошенький декор! Моя бедная тетушка умерла девять дней назад. Подавилась и задохнулась, представляете? В мгновение ока все произошло. Едва ее похоронили, убитый горем дядюшка получил известие о том, что удостоен коллегами большой чести возглавить ежегодный съезд, на котором будут обсуждаться перспективы электрического утюга марки «Карпентер» и безопасной механической бритвы – эта бритва, якобы, вот-вот произведет революцию в цирюльном деле. Вот оно, профессиональное признание!

– Вы сказали, тетушка подавилась? Неужели рыбьей костью?

– Нет, пряничной свинкой.

– Не может быть! – выпалил Жозеф.

– Могу поклясться. Посинела враз – и брык! Смерть от удушья. А считается, что эти пряники приносят удачу…

– Очень необычная смерть! А откуда взялась эта пряничная свинка?

– Какой-то человечек, от горшка два вершка, принес посылку. Предназначалась она, вообще-то, моему дядюшке, но он не ест пряники, а тетушка была та еще сладкоежка, не смогла удержаться… Уж дядя чего только ни делал, чтобы она снова задышала – всё впустую. Потом за врачом послали, невзирая на расходы, но было уже поздно – преставилась. Дядюшка от горя свинью эту пряничную растоптал в месиво и порвал записку, которая к ней прилагалась, голубой ленточкой была привязана. Так убивался, бедняга, совсем обезумел! Месье кюре пообещал, что святой Антоний непременно позаботится о его Берте.

– Почему святой Антоний? – удивился Жозеф.

– Святой Антоний Египетский, тот, что подвергался искушениям. Его часто рисуют со свиньей на веревке.

– Так значит, он в отъезде?

– Святой Антоний?

– Ваш дядя.

– Ну да, дела есть дела. «Торговля должна идти полным ходом, иначе мы все в землю врастем», – так тетушка говорила. А дядюшка сказал: «Берта отправилась в последнее путешествие, ну и я в путь-дорогу двинусь, так мне будет казаться, что я ее сопровождаю, это меня немного утешит».

Жозеф слушал племянника Анисэ Бруссара и все никак не мог понять: то ли парень и правда простак, то ли мысленно над ним посмеивается. Он задал новый вопрос:

– На пряничной свинке было написано имя?

– Точно, «Анисэ» – розовой глазурью, коротко и ясно. Чуете? Свинья Анисэ. Наверно, какой-нибудь приятель решил над ним подшутить. Дядюшка торжественно заявил, что если найдет шутника – шкуру с него спустит. Но это он от горя – вообще-то добрейшей души человек. А я вот нет. Ежели найду след, так пройду по нему до конца, в гневе меня не остановить, – сказал, будто припечатал, Антельм Бруссар и с неожиданной злобой уставился на Жозефа.

– А эти безопасные бритвы… ваш дядюшка собирается их импортировать? – поспешил тот сменить тему.

– Еще бы! Их производят в Соединенных Штатах, точнее в Нью-Йорке. Это изобретение некоего Кинга Кэмпа Джиллетта положит конец царствованию опасных бритв и очень облегчит мужчинам жизнь – каждый сможет бриться у себя дома бесплатно, цирюльники разорятся. В новых бритвах есть маленькое обоюдоострое лезвие, которое срезает щетину под корень, оно избавит вас от всей растительности на лице, ежели, конечно, вы не пожелаете ее сохранить, а то без бороды или усов мужчина – не мужчина. Собственно, вот как сам инструмент выглядит. – Антельм протянул Жозефу рекламный проспект.

– Действительно, весьма практичной формы и занимает мало места, – одобрил тот. – А это то самое лезвие внутри бритвы?

– Ну да. Когда оно изнашивается, вынимаете его и вставляете новое. Сменные лезвия продают упаковками по пять и по десять штук. В Соединенных Штатах джентльмены пользуются безопасными бритвами уже больше года. Кстати, а что вам нужно от моего дяди?

– Хотел кое о чем с ним побеседовать. Это очень важно.

– Я передам, что вы заходили. Он должен вернуться через несколько дней. Где вас найти?

– В книжной лавке «Эльзевир» совладельцев Легри, Мори, Пиньо, дом восемнадцать по улице Сен-Пер. Пиньо – это я. Жозеф Пиньо.

«Одно плечо выше другого, в разговоре темнит что-то. Надо с этим типом поосторожнее», – заключил Антельм Бруссар.

«Либо добрейший дядюшка отравил тетушку, либо это работа оповестителя. А Виктор нынче вечером идет в Опера́! Только бы Мельхиор Шалюмо ничего не заподозрил», – подумал Жозеф, торопливо шагая к выходу из скобяной лавки.