Странствия убийцы - Робин Хобб

Выл?

Я звал тебя. Ты не отвечал.

Я не слышал, а то бы попытался ответить.

Я начал беспокоиться, маленький брат. Какие-то силы обрушились на тебя, унесли тебя туда, куда я не мог за тобой последовать, и закрыли твое сознание для моего. Сейчас я как никогда близок к тому, чтобы быть принятым в стаю. Но если бы я потерял тебя, это тоже было бы для меня потеряно.

Ты не потеряешь меня, — обещал я ему, но не был до конца уверен, что это обещание смогу сдержать.

– Фитц? – спросила Кетриккен требовательно.

– Я здесь.

– Давай посмотрим на карту, которую ты скопировал. Я вынул ее, а Кетриккен достала свою. Мы сравнили их.

Было трудно найти что-то общее, потому что масштабы карт были различны. Наконец мы сошлись на том, что фрагмент, который я скопировал в городе, имеет нечто общее с дорогой, изображенной на карте Кетриккен.

Кетриккен изучала иероглифы, срисованные мной с глиняной карты.

– Я встречала такие знаки раньше, – озабоченно заметила она. – Никто уже не может их правильно прочитать. Лишь немногие до сих пор понятны. Они обычно встречаются в очень странных местах. В горах попадаются стоячие камни с такими знаками. Несколько таких камней стоят у западного края Моста Через Великую Пропасть. Никто не знает, когда они были поставлены и зачем. Считается, что некоторые из них стоят над могилами, а другие у границ.

– Вы можете прочитать хоть какие-нибудь из иероглифов? – спросил я.

– Очень немногие. Они используются в карточных играх. Одни сильнее других… – Голос ее смолк. Она внимательно изучала мой чертеж. – Ни один не совпадает в точности с теми, которые я знаю, – проговорила она наконец. Разочарование было в ее голосе. – Вот этот, по-моему, обозначает слово «камень». А других я вообще никогда не видела.

– Мне хотелось бы посмотреть город, – тихо пробормотал шут. – И дракона тоже.

Я медленно кивнул:

– Это место и это существо стоят того, чтобы посмотреть на них. Если бы Верити не кричал у меня в голове «Иди ко мне, иди ко мне», думаю, я бы тоже захотел исследовать этот город.

Я ничего не сказал им про мои сны о Молли и Чейде. Это было слишком личным.

– Захотел бы, не сомневаюсь, – согласилась Кеттл. – И ввязался в еще большие неприятности. Интересно, хватит ли его привязанности к тебе, чтобы удержать тебя на дороге и защитить от ее зова?

Я бы снова начал спрашивать, откуда она знает все это, если бы шут тихо не повторил:

– Я хотел бы посмотреть город.

– Сейчас всем надо лечь спать. Мы встанем на рассвете, чтобы завтра пройти как можно больше. Меня подбадривает мысль о том, что до Фитца Чивэла здесь был Верити, хотя я и полна дурных предчувствий. Мы должны скорее добраться до него. Я не могу больше каждую ночь думать о том, почему он так и не вернулся.

– Идет Изменяющий, чтобы превратить камень в плоть и плоть в камень. От его прикосновения пробудятся драконы земли. Спящий город задрожит и проснется, чтобы его встретить. Идет Изменяющий, – сонно сказал шут.

– Писание Белого Дамира, – почтительно добавила Кеттл. Потом она посмотрела на меня и сердито тряхнула головой: – Сотни лет писаний и пророчеств, и все это закончится тобой?

– Я тут ни при чем, – глупо огрызнулся я. Я уже заворачивался в одеяло, с тоской вспоминая о почти теплом дне в городе. Снаружи завывал ветер, и я промерз до костей.

Я уже засыпал, когда шут коснулся моего лица теплыми пальцами.

– Хорошо, что ты жив, – пробормотал он.

– Спасибо, – сказал я. Я вспоминал игровую доску Кеттл и камни в надежде оставить мое сознание при себе. Я только начал обдумывать задачу и вдруг с криком сел: – У тебя теплая рука! Шут, у тебя теплая рука!

– Спи, – обиженным тоном велела Старлинг. Я не обратил на нее внимания. Я стащил одеяло с лица шута и коснулся его щеки. Он медленно открыл глаза.

– Ты теплый, – сказал я ему, – ты здоров?

– Мне вовсе не тепло, – горестно сообщил он. – Мне холодно. И я очень-очень устал.

Я поспешно начал разжигать огонь в жаровне. Наши спутники медленно зашевелились. На другом конце палатки подняла голову Старлинг.

– Шут никогда не бывает теплым, – сказал я, пытаясь заставить их понять мою настойчивость. – Его кожа всегда холодная. А теперь он теплый!

– Да? – странно саркастическим тоном спросила Старлинг.

– Он болен? – устало поинтересовалась Кеттл.

– Не знаю. Я ни разу не видел его больным, за всю мою жизнь.

– Я редко болею, – тихо поправил меня шут. – Но это лихорадка, которая у меня бывала и раньше. Ложись и спи, Фитц. Со мной все будет хорошо. Лихорадка пройдет к утру.

– Так или иначе, но мы должны выступить завтра утром, – неумолимо сказала Кетриккен. – Мы потеряли целый день, задержавшись здесь.

– Потеряли день? – воскликнул я почти сердито. – Мы нашли карту и выяснили, что Верити был в городе. Что до меня, то я не сомневаюсь, что он попал туда так же, как я, и, возможно, вернулся в то же самое место. Мы не потеряли день, Кетриккен, мы выиграли все то время, которое понадобилось бы нам, чтобы найти путь вниз, дойти до города и вернуться обратно. Насколько я помню, вы предлагали потратить день на поиски пути вниз по этому склону. Что ж, считайте, что так мы и поступили и путь был найден. – Я помолчал, сделал глубокий вдох и постарался заставить свой голос звучать спокойно. – Я не хочу ни на кого давить, но, если завтра шут не в состоянии будет подняться, я тоже никуда не пойду.

Глаза Кетриккен заблестели, и я приготовился к бою, но шут остановил нас.

– Я пойду с вами завтра, здоровый или больной, – заверил он нас обоих.

– Тогда все в порядке, – быстро сказала Кетриккен. Потом она спросила куда более мягко: – Шут, я могу что-нибудь сделать для тебя? Я бы не обращалась с тобой столь сурово, не будь нужда так велика. Я не забыла и никогда не забуду, что без тебя не добралась бы до Джампи живой.

Я понял, что речь идет о чем-то, во что я не посвящен, но оставил свои вопросы при себе.

– Я буду здоров. Я только… Фитц? Могу я попросить у тебя немного эльфовой коры? Она так хорошо согрела меня прошлой ночью!

– Конечно.

Я рылся в сумке, когда предостерегающе заговорила Кеттл:

– Шут, я тебе не советую. Это опасная трава, и часто она приносит больше вреда, чем пользы. Кто знает, может быть, ты заболел именно потому, что пил ее прошлой ночью?

– Это невозможно, – презрительно отозвался я, – я пользовался ею несколько лет и ни разу не болел.

Кеттл фыркнула.

– А если болел, но у тебя не хватило ума это заметить? – заявила она. – Эта согревающая трава дает телу энергию, но смертоносна для духа.

– Мне всегда казалось, что она скорее восстанавливает мои силы, чем отнимает их, – возразил я, найдя маленький сверток и разворачивая его.

Не дожидаясь просьбы с моей стороны, Кеттл встала и поставила на огонь котелок с водой.

– И я никогда не замечал, что она притупляет мое сознание, – добавил я.

– Это редко происходит, если принять отвар один раз. И если он дает тебе энергию, позже всегда приходится платить за это. Тело нельзя обмануть, молодой человек. Ты лучше это поймешь, когда доживешь до моих лет.

Я замолчал. Я вспоминал те случаи, когда пытался восстановить мои силы при помощи коры, и у меня появилось неприятное ощущение, что Кеттл права, пусть даже только отчасти. Но моего подозрения было недостаточно, чтобы не заварить две чашки вместо одной. Кеттл покачала головой, но легла, ничего больше не сказав. Я сел рядом с шутом, и мы пили наш чай. Когда он вернул пустую кружку, мне показалось, что его рука стала еще теплее.

– Жар усилился, – предупредил я его.

– Нет, это просто тепло от кружки, – предположил он. Я пропустил это мимо ушей.

– Ты весь дрожишь.

– Немного, – признался он. Потом боль вырвалась наружу, и он добавил: – Мне никогда еще не было так холодно. Меня так трясет, что даже спина болит.

Прижмись к нему, — предложил Ночной Волк и подвинулся ближе к шуту. Я добавил свои одеяла к тем, которые закрывали шута, и забрался в постель рядом с ним. Он не сказал ни слова, но, кажется, стал дрожать немного меньше.

– Я не помню, чтобы ты хоть раз болел в Баккипе, – тихо сказал я.

– Я болел, но очень редко и не распространялся об этом. Ты ведь помнишь, мы с целителем не выносили друг друга. Я никогда не доверил бы моего здоровья его тоникам и слабительным. Кроме того, что хорошо для вашего народа, иногда совершенно бесполезно для меня.

– Разве твой народ так сильно отличается от моего? – спросил я через некоторое время. Он задел тему, которой мы редко касались.

– В некотором роде, – вздохнул он и поднес руку ко лбу. – Но иногда я удивляю даже самого себя. – Он глубоко вздохнул и резко выдохнул, как будто испытывал боль. – Может быть, на самом деле я даже не болен. Я сильно изменился за прошедший год, как ты заметил. – Последнюю фразу он прошептал.

– Ты вырос, и у тебя появился цвет.