Курс новой истории - Сергей Михайлович Соловьев

В этом мнении было указано на необходимость упразднить некоторые учреждения, обременительные для бедного государства. Головкин пошел далее в своем мнении: «Все дела управлять воеводам под надзором губернаторов, а губернаторам, чтобы не злоупотребляли, дать в товарищи асессоров, человека по три или по четыре; на губернаторов апелляция в юстиц-коллегию».

Князь Дмитрий Михайлович Голицын пошел еще далее, коснулся одного из самых существенных установлений Петра: «Пристойно мнится мне быти, когда б и посадские по городам были в ведении губернаторов, ибо они ныне никого себе защитителя и охранителя не имеют, наипаче от проезжающих в постоях и других таких же нападках; сие не для извержения магистрата, ибо оные о всяких своих нуждах рапортовать станут главному магистрату». Но, отдавая торговых людей в ведение губернаторам, Голицын в то же время требовал вольной торговли: «Торговля в государстве довлеет быть вольная в народе, и в одни руки ее отнюдь допущать не надобно, также и государевы торги прибыльнее, мню, пресечь и отдать в народ же, а оному пока позволить всюду в государстве и за рубеж торговать, ибо интерес государства равен есть, где бы торговля ни отправлялась, лишь бы государство от того обогащение себе имело; и для распространения торгу в Петербурге довлеет умалить пошлину, также и торгующим, а паче приезжим иноземцам показывать всякие льготы и приманки и в торгах безопасность от всяких убытков».

Немедленно приступили к делу: генералитет, офицеры и рядовые отставлены от переписей, ревизий и сборов, которые поручены воеводам при помощи одного штаб-офицера. Полки велено селить слободами при городах. Но вместе с этим приняты мнения Головкина и Голицына: вся расправа и суд положены на губернаторов и воевод, им же подчинены и городовые магистраты. Голицын хотел дать в воеводе защитника посадским людям, каковы были эти защитники — хорошо знала древняя Россия; что же касается до новой России, то приведем мнение торговых людей из второй половины XVIII века, мнение, из которого мы ясно увидим значение петровских преобразований относительно рассыпанной храмины. Купцы просят, чтобы городовая полиция оставлена была, на основании регламента Петра Великого, главному магистрату, и прибавляют: «И ныне тоже всеми теми великими монархами (Петром, также Анною и Елизаветою, восстановившими учреждения Петровы) купечество от канцеляриев почти и совсем отрешено, однако же великое претерпевает от них притеснение и обиды, которых избегнуть никак не можно, кольми же паче, когда совсем канцеляриям отдано под власть будет; тогда купцам останется делать только то, чтоб, никуда от домов не отлучаясь, оберегать домы и домашних своих, всех торгов лишиться и придти в отчаяние».

Среди этих голосов, раздававшихся в Сенате и в новоучрежденном Верховном тайном совете, послышался голос Георгия, архиепископа ростовского, но смолк, неподдержанный. «Яко самому Богу, так и вашему величеству служу верно, — писал Георгий императрице. — Того для не могу умолчать, чтоб не донесть вашему величеству. Понеже происходит о духовных такой непорядок, какова искони не бывало, у архиереев, у монастырей, с церквей собирающиеся сборы, так и деревни отрешают, а определяются на правителей, вновь определенных, на приказных, на чужестранных, на госпитали, на богадельни, на нищих. И то правда, церковное имение нищих — имение для государственной славы. И как видно, что судей и приказных не накормить и иностранных не наградить, а богаделен и нищих не обогатить; а домы и монастыри, уже инде и церкви, чуть не богадельни стали. Також архиереи и прочие духовные бродят так, как бывало иностранные, или и хуже, ибо служителей и треб до церковной службы довольства не имеют и приходят в нищие. А деревенские священники и хуже нищих. Понеже многих из данных денег на правежах бьют, что и оплатиться не могут. И того б надлежало рассмотреть, чтоб было к государственной пользе, но токмо то затмилось».

Мы выслушали мнения современников о внутреннем состоянии России после великого переворота, выслушали мнения птенцов Петровых; теперь послушаем голосов их на другом поприще, из-за границы. Ништадтским миром Петр покончил дела свои в Европе. Все внимание его преемницы было обращено на то, чтоб избегать войны, сохранить приобретенное. Но вот в одной из соседних стран поднимался вопрос о наследстве, а мы знаем, что значит в европейской истории вопрос о наследстве, сколько обыкновенно являлось охотников наследовать и какие ожесточенные войны вели народы, чтобы не дать той или другой державе усилиться на счет других благодаря наследству. Конечно, теперь дело шло не об Испанском и не об Австрийском наследстве, а только о Курляндском: тем не менее и это маленькое наследство могло повести Россию к серьезным столкновениям, к войне, которая была ей вовсе не по времени. Петр в разгар борьбы с Швециею за море, за существование России как европейской державы очень выгодно для своих соображений выдал замуж двух племянниц своих: Анну — за герцога курляндского и Екатерину — за мекленбургского. «1) Веру и закон, в нем же родилася, сохрани до конца неотменно. 2) Народ свой не забуди, но в любви и почтении имей паче прочих. 3) Мужа люби и почитай яко главу и слушай во всем, кроме вышеписанного». С таким кратким, но многозначительным наставлением отпускал Петр племянниц своих в чужую сторону.

Муж Анны, герцог Фридрих Вильгельм Курляндский, скоро умер; правление перешло к дяде его Фердинанду, который притом же находился в таких отношениях к курляндцам, что все время должен был жить за границею; но герцогиня-вдова Анна Иоанновна оставалась в Курляндии. Этим обстоятельством вопрос о Курляндском наследстве, разумеется, усложнялся: претенденты на герцогство становились вместе и женихами герцогини. Еще при жизни Петра в 1720 году посол русский в Вене Ягужинский писал царю, что герцог Александр Виртембергский хочет жениться на герцогине Анне и с русскою помощию достать Курляндию; потом сватался за Анну герцог Саксен-Вейсенфельский. В описываемое время был третий претендент и жених — знаменитый впоследствии граф Мориц Саксонский, побочный сын курфюрста Саксонского и короля польского Августа II. Курляндцы желали видеть Морица своим герцогом, Анна была согласна выйти за него замуж; королю Августу II хотелось пристроить сына так выгодно, но не того хотелось Речи Посполитой. Курляндия по договору с первым Кетлером была вассальным владением Польши, которая потому считала себя вправе требовать, чтобы по пресечении Кетлерова дома страна эта отошла к ней в виде провинции.

При такой разности стремлений борьба была необходима, но был еще вопрос первой важности: