Новый Библейский Комментарий Часть 3 (Новый Завет) - Дональд Карсон

2:5—7 Богословский аргумент. Иаков начинает свои размышления о таком явлении, как лицеприятие, со ссылки на слова Иисуса. Бог, говорит он, избрал бедных для того, чтобы стать наследниками Своего Царства, о чем сказал Господь в Своей проповеди (Лк. 6:20). В Ветхом Завете Бог также проявляет особую заботу о бедных (напр., Втор. 15; Пс. 34:10; Прит. 19:17), а Иисус, проповедуя Благую весть, избирает бедняков Своей аудиторией (Лк. 4:18).

Иаков особо подчеркивает, что их бедность экономического характера, ибо они бедны только в глазах мира (☼ рассуждения автора основаны на англ. переводе Библии). Перед Богом они богаты верою. Поэтому не все бедные и неимущие войдут в благословение, ибо не все из них избраны к спасению (наследниками Царствия), а только любящие Его. Горькая ирония в том, что церковь судит с мирских, а не с Божьих позиций. Церковные люди не смогли понять, что человек в бедной одежде на самом деле богат в глазах Бога, и своим поведением презрели бедного, унизили того, кого Бог избрал быть Своим наследником.

Унижая бедного, церковь превозносит богатого. Но именно богатые являются гонителями церкви. Это напрямую перекликается с ветхозаветной проблемой угнетения и преследования бедных богатыми (Иер. 7:6; 22:3; Ам. 4:1; 8:4), причем положение дел не изменилось и во времена Иакова. Более того, богачи затевали судебные процессы с христианами, зная, что светские суды всегда на их стороне, ибо христиане были противны всем. Но оскорблением и нанесением материального ущерба дело не ограничивалось — они бесславили доброе имя, которое получали верующие при крещении. Нетрудно представить себе, как эти богатые с ухмылкой кивали в сторону обвиняемого, говоря, что «последователь этого ненавистного галилеянина» просто не может быть прав. Такова природа богатых. Однако христиане, притесняющие бедняка в своих собраниях, становятся подобными им. Верующие становятся преследователями.

2:8–11 Библейский аргумент. Иаков приводит доводы Писания дважды. Во–первых, он цитирует закон царский, делая ссылку на Лев. 19:18: «Люби ближнего твоего, как самого себя». Но почему он называет этот закон «царским»? Некоторые видят в нем главный принцип, определяющий отношение к ближнему вообще (Мк. 12:31), однако, скорее всего, причина в том, что само название («царский») указывает на прямую связь со сводом правил, данных Иисусом, и, следовательно, с законом Царя. Наконец, здесь использовано слово «закон», а не «заповедь» (что было бы уместно при рассуждении о каком–нибудь одном конкретном правиле или постулате), причем о Царстве шла речь выше, в 2:5. Таким образом, имеется в виду действительно Царский закон (или интерпретированная Иисусом ветхозаветная заповедь), который либо соблюдается, либо нарушается, и хорошо делает тот, кто не нарушает его.

Лицеприятие, конечно же, не имеет ничего общего с любовью к ближнему как к самому себе; на деле это вообще отсутствие какой бы то ни было любви. Поэтому избирательное, лицеприятное отношение к людям равноценно нарушению царского закона, а в результате — осуждение за правонарушение и необходимость отвечать перед лицом Царя Христа. Это более чем серьезная ситуация.

«Но как же можно, — возразит читатель, — видеть в лицеприятии такой серьезный грех? Разве я не соблюдаю большинство остальных заповедей?» На это Иаков отвечает, что нарушение лишь одного пункта закона делает человека преступником. Здесь он приводит второй аргумент из Писания, цитируя Исх. 20:13 (или Втор. 5:17,18), причем вначале он говорит о грехе прелюбодеяния, а только потом о грехе убийства. Посмотрим на человека, верного своей жене, но убивающего другого: этот человек преступник, несмотря на то что он нарушил только одну заповедь из закона. Ведь обе заповеди даны одним и тем же Богом. Выбор заповедей не случаен. Делая реверансы в сторону имущих и отказывая в справедливости бедным, церковь, в сущности, лишает бедняка жизни, то есть фактически убивает его. По–видимому, именно о такой расправе богатых с бедными праведниками говорится в 5:4–6. Ветхий Завет однозначно говорит о том, что наказание за убийство или прелюбодеяние одно — смерть. Суровость приговора также не зависит от количества совершенных преступлениий, будь их множество или всего одно.

2:12,13 Заключительное обращение. Итак, говорит Иаков, мы должны говорить и поступать как те, кому предстоит быть судимыми по закону свободы. Поведение человека состоит из его слов и его поступков. Ни один из аспектов человеческой жизни не освобождается от суда, и критерием праведности является только Царский закон, представляющий собой ветхозаветные заповеди в интерпретации Иисуса и Его собственное учение (во времена Иакова Новый Завет еще не был написан). Этот закон не тяжел и не обременителен, напротив, он дает освобождение всем, кто хочет служить Богу. Однако Иисус в Своем учении предупреждает, что свобода не имеет ничего с общего со вседозволенностью; нам следует знать, что все предстанут перед Ним, чтобы дать Ему отчет или за свое послушание, или за его отсутствие (Мф. 7:15–23; Лк. 6:43–45).

Отрывок завершается двумя изречениями, принадлежащими, по–видимому, Самому Иисусу: Суд без милости не оказавшему милости и Милость превозносится над судом. Ветхий Завет четко и ясно говорит, что Бог есть Бог милости (Втор. 4:31) и что Он повелевает Своему народу поступать так же (Мих. 6:8; Зах. 7:9). Иисус сказал: «Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут» (Мф. 5:7), а также: «Каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить» (Мф. 7:2). Следовательно, отказывая в милости бедняку, они на свою голову собирают справедливое осуждение. Они не были милосердны в земной жизни и не найдут милосердия в вечности. Мысль о превосходстве милости над судом восходит к учению Иисуса (Мф. 6:14,15); 18:21—35). Будучи милосердными к другим сейчас (то есть проявляя черты характера Бога), они увидят, как облегчают свое положение. Им не придется предстать пред судом.

2:14—26 Щедрость и вера

Предыдущий стих плавно переходит к данной теме, так как понятие «милосердие» непосредственно ассоциируется с представлением о щедрости по отношению к нуждающимся. Щедрое даяние — это одна из форм милосердия. Следовательно, на вопрос: если нельзя притеснять бедняков, то как же к ним относиться? — ответ один: с милосердием, то есть великодушным подаянием поддерживая их. Таким утверждением начинается нижеследующая назидательная проповедь о взаимоотношениях между делами благотворительности и верой.

2:14 Принцип. Иаков формулирует свой принцип очень просто: Что пользы… если кто говорит, что он имеет веру, а дел не имеет? Другими словами, если кто–то говорит, что он верит в истинность учения, но в жизни его нет послушания Христу, то есть ли польза от такой веры? Ответ, разумеется, один: никакой.

Для разъяснения своей мысли Иаков добавляет: Может ли эта вера спасти его? В греческом языке форма вопроса указывает, каков должен быть ответ на него. Здесь ответ также очевиден: нет, не может.

2:15—17 Пример. Иаков иллюстрирует свой принцип примером. Он рисует картину острой нужды, переживаемой верующим братом или сестрой, у которых нет не только хорошей одежды, но почти вообще никакой, чтобы согреться и хотя бы прилично выглядеть. У них не только нет еды до конца недели, — у них нечего есть сегодня. Что же делает их брат–христианин? Он (она) возносит молитву и благословляет их: Идите с миром, а затем конкретизирует свое благословение: Грейтесь и питайтесь. Все это очень благочестиво и исполнено веры: мол, Бог позаботится. И очень религиозно, и богословски правильно. Одного не хватает — дела, чтобы подойти к своему шкафу и к своей кладовой и вынуть оттуда свою одежду и свою еду и поделиться ими с несчастными. Поэтому, говорит Иаков, такая молитва совершенно бессмысленна. Так же, заключает он, бессмысленны все формы веры, которые не сопровождаются делами. Мы можем верить, что Иисус есть Господь, но если мы не подчиняемся Ему, наша вера — лишь пустословие. Мы можем верить, что Бог любит бедных, но если мы не любим их и не заботимся о них, наша вера мертва.

2:18,19 Богословский аргумент. Такой выразительный пример нуждается в аргументации, и Иаков предоставляет ее: вводит воображаемого оппонента. Этот оппонент рассматривает веру и дела как два разных дара от Бога: Ты имеешь веру, а я имею дела. Иаков замечает, что вера, не проявляющаяся в конкретных делах, практически таковой не является. Она не видна и не выражается в поступках; она есть чистый плод воображения. Этому Иаков противопоставляет пресвященность Христу, то есть веру, воплощенную в дела.

Затем оппонент возражает, обращаясь к основному кредо иудейской религии: «Я верую, что Бог един», произносимому дважды в день каждым набожным иудеем и записанному во Втор. 6:4,5. Такую веру обрел Авраам, и такая вера есть базовый тезис христианства (Мк. 12:28—34; Рим. 3:30; также речь Павла в Деян. 17:22—31). Несомненно, такой ортодоксальной веры вполне достаточно, однако Иаков опровергает это утверждение, говоря, что бесы тоже веруют. Дьявол и вся его армия имеют совершенно ортодоксальную веру в истину, так как на самом деле, согласно всем Евангелиям, именно они, а не апостолы, верно идентифицировали Христа (напр., Мк. 1:24; 5:7). И в отличие от претендующих на звание верующих, но дел практических не имеющих, бесы поступают в соответствии со своей верой — они трепещут. Они дрожат от страха, потому что находятся в состоянии войны с Богом и знают, что направляются в ад. Иаков, по–видимому, дает понять, что все, утверждающие, что имеют веру, но не свидетельствующие о ней своими делами, должны так же дрожать от страха.