Север – Юг - Роберт М. Вегнер

— Хел’заав, — проворковала она почти мелодично.

И окаменела. На миг она даже дышать перестала, а когда наконец втянула воздух, всосала его с таким свистом, словно едва вынырнула из глубины. Молниеносно присела перед лежащим, воткнула пальцы под маску, дернула. Маска была не привязана, но словно приклеена и отрывалась от лица с мокрым чавканьем, потянув за собою нитки белой слизи. Одна половина, вторая, лицо.

Человек, девушка или молодой парень, маленький нос, обычные губы, брови и ресницы настолько светлые, что почти белые, шрам на лице в том месте, где треснула маска, кровь.

Он ни разу не видел еще Канайонесс настолько растерянной. Даже в минуты, когда она переходила из состояния нормального в то другое, чуждое.

— Не хел’заав, не хел’заав, — повторяла она. — Сестра моя, что они сотворили? Приемная Дочь… Но такая Сила, такие способности. Почему? Так далеко зашли? Это означает войну. Нарушение Договора. Это…

Она силой раскрыла рот лежащей, залезла туда пальцем. Убийца дернулась слегка, застонала.

Канайонесс отреагировала быстро и странно. Ухватила себя за волосы, дернула, вырывая черный пучок, склонилась над девушкой, пальцы ее затанцевали, создавая черно-белую косичку. Она вплела ее девушке несколькими прядками, потом взглянула на иссара через плечо:

— Иди сюда. Подними ее и забери в камеру. Она идет с нами.

Она оглянулась в коридоре, словно до нее впервые дошло, что кроме таинственной убийцы здесь есть и другие люди. Осмотрела трупы, кровь, все последствия резни, которая здесь разыгралась до того, как она успела выйти из дверей. Остановила взгляд на лежащем под стеной крупном мужчине, который выглядел так, словно его стоптал боевой конь.

Она шагнула к нему, а раненый хватанул воздуха, словно был это его последний вздох.

— Ты. Меекханец. — Канайонесс склонила голову и улыбнулась. — Вы можете искать меня, но не переходите мне дорогу. Если я решу, что вы представляете угрозу, — начну убивать. Клянусь.

Развернувшись, она смерила взглядом мальчишку, который помог Йатеху в схватке. Указала на него рукою.

— И… позаботьтесь о них. Я проверю.

Вошла в камеру вместе с иссаром. Мальчишка с мечом все так же продолжал сидеть на корточках.

* * *

Эккенхард встал, покачиваясь, и доковылял к Гентреллу. Приходилось держаться за стену, чтобы не свалиться.

Комендант замка медленно выдохнул. Выглядел он так, словно одной ногой стоял на дороге в Дом Сна.

— Эккенхард, — прохрипел он. — Сейчас же отправишься в Нору. Отрапортуешь. Скажешь, что она нас нашла… Скажешь, что ее ищут, и что теперь она, похоже, перестанет убегать… Сделает ход… Пусть Ласкольник поспешит. И пусть усмирят Гончих. Скажешь…

Голова упала ему на грудь, и он потерял сознание.

* * *

Девушка в камере все еще корчилась на полу, свернувшись в калачик. Йатех, держа в руках обмякшую сейчас убийцу, стоял чуть в стороне.

Канайонесс подошла к лежащей и приподняла ее голову: грубо, потянув за волосы.

— Последний рисунок, Неалла. Лес, река, две вершины, мост. Город поодаль. Ты узнаешь какой. Потом я уйду, и мы никогда уже не повстречаемся, а Картины тебя покинут. Я обещаю.

Неалла не плакала. Лицо у нее было словно каменное, глаза — будто колодцы.

— Я их не помню, — сказала она глухо.

— Кого?

— Мать, отца, братьев. Никого. Если бы я помнила, то могла бы их нарисовать.

— Ты не знаешь, чего желаешь, девочка. — Шепот черноволосой был словно скользящая в песке змея. — Если бы ты их нарисовала… они могли бы к тебе прийти. Нет. Хорошо, что ты их не помнишь.

Неалла склонила голову:

— Но тебя я тоже не хочу помнить. Ни сарая, ни того, что случилось. Забери ее, убей, убей мою память. Сейчас же.

Тишина, а потом — шепот. Мягкий, почти ласковый:

— Ты и вправду этого хочешь? Если я сделаю это — возврата не будет. Заберу у тебя все, что случилось в твоей жизни после того, как ты меня повстречала. Хочешь?

Кивок.

— Хорошо. — Йатеху не было нужды видеть ее лицо, чтобы знать — там вновь появилась та, вторая, Малышка Канна. — Договорились. Сперва рисунок, потом я заберу у тебя твою память. Поспеши.

Девушка поднялась, подошла, выпрямившись, к стене и начала рисовать. То другое существо, которое овладело Канайонесс, взглянуло ему в глаза и улыбнулось так, словно лицо ее было плохо подогнанной маской.

— Тебя мне тоже успокаивать? Пришло тебе это в голову, верно? Избавиться от воспоминаний убийства, чувства вины, памяти о собственной трусости? Хочешь?

Она не дождалась ответа.

— Ничего подобного, мой скорпион. Будешь помнить. Будешь сгорать в огне этих воспоминаний, плавиться, а я выкую из тебя меч. Совершенное оружие. Даже лучшее, чем она. — Канайонесс указала на узницу. — И скоро испытаю тебя. Отрубишь для меня руку, которая снова протянулась к этому миру. Я откую тебя и закалю в крови бога, маленький скорпион. Носящий Мечи. Пойдем. Рисунок почти готов.

* * *

Она шла лугом в сторону старого сарая. Никогда ее там не найдут. Еще несколько шагов и…

Темнота, вонь, влажность. Она стоит в мрачном помещении в тонкой рубахе: грязные стены, каменный пол, дыра на месте двери. Что-то не так с ее телом. Она поднимает руки к лицу, в полумраке те выглядят и как ее — и как чужие. На них шрамы, на левом большом пальце и еще на ребре ладони, но руки вообще какие-то большие, изменившиеся, чужие.

Покачиваясь, словно в кошмаре, она добирается до выломанной двери, выглядывает в коридор.

И начинает кричать.

КАЖДЫЙ ПОЛУЧИТ СВОЮ КОЗУ

(рассказ)

Долина Маверс открывалась перед ними постепенно, словно цветок, распускающий лепестки на рассвете. Это было лучшее сравнение из пришедших Кеннету в голову. Они двигались тропой над долиной, направляясь в сторону ближайшего спуска, и по мере того, как развеивался утренний туман, видели все больше. Сперва — крыши домов лежащего у подножия гор городка, потом — панораму возделанных полей и лугов, потом серую ленту речки, окруженную поблескивающими линзами рыбных прудов. Поздним утром, когда они уже встали на ведущую вниз тропку, долина открылась во всей красе: от Терандих, куда они направлялись, до самого Лирта, удаленного миль на двадцать, лежащего в легкой дымке. Лейтенант остановил отряд, наслаждаясь пейзажем. В долине было больше восьми миль ширины, и любой путник сразу понимал, что перед ним прекраснейшее место Нового Ревендата, воистину закрома провинции. Поля, луга, сады, пруды, хозяйства. Между двумя местечками он насчитал несколько сел, причем не каких-то там хуторов, но полноценных богатых деревень, по паре десятков домов каждая.

«Стоило сюда топать, — подумал он