Хроники Пустоши (сборник) - Андрей Левицкий

Подошедший Дерюга спросил:

– Да, хозяин?

Молодой… перестал быть молодым. Бандит приоделся, щеголял теперь в новеньких сапогах, кожаных штанах и куртке, носил в кобуре на ремне крутой револьвер аж на семь патронов. Дерюга больше не бежал, сломя голову, на зов хозяина, но подходил степенно, хотя и не сильно медлил, конечно, – за такое от Макоты вполне можно было получить по носу или в брюхо. Хотя теперь атаман не стал бы так уж запросто колотить Дерюгу. Появилось в том какое-то самоуважение, что ли. Почтительно к себе относится – такого вроде как и ударить неудобно. К тому же Дерюга был первым помощником Большого Хозяина, управителя Моста, от лица Макоты он отдавал приказы множеству людей, и атаман понимал, что нельзя рушить перед ними авторитет своего главного порученца. Да и самому Макоте приходилось вести себя иначе. Большой Хозяин – это не просто какой-то там атаман. Он не должен чуть что тыкать кулаками направо-налево, за него теперь другие пусть тыкают, а он обязан вести себя солидно.

Против ожидания, Дерюга не располнел, хотя имел возможность каждый день лопать от пуза, наоборот – похудел даже, стал жилистее, крепче, а еще у него заострилось лицо. Появилось в нем нечто хищное, неприятное… лисье, что ли? В рощах к востоку от Киева водились маленькие злобные бледно-рыжие лисицы с острыми мордочками и выступающими вперед верхними зубами – вот на них и стал теперь походить Дерюга.

– Что, хозяин? – спросил он.

– Ты, слышь, скажи Гангрене, чтоб не колошматил их так, поня́л? – произнес Макота грубее, чем требовала ситуация. – Мне работники нужны, а не трупы ходячие. Щас прям скажи – и ко мне давай, дела порешать надо.

Дерюга молча кивнул и направился к Гангрене, который высился над рабами, как большой голенастый богомол над снующими туда-сюда муравьями.

Макота едва сдержался, чтоб не ткнуть помощнику кулаком между лопаток, чтоб сбить с него спесь. Развернулся на каблуках и зашагал прочь, сопровождаемый Кабаном с Акчей. Ишь ты, кивает он! Раньше спасенья не было от «Слушаюсь!», «Так точно, хозяин!», «Будет сделано, хозяин!» – чуть сапоги Макоте не целовал при каждом удобном случа́е, а теперь кивает да молчит! Впрочем, не сказать, что Дерюга стал вести себя как-то неуважительно по отношению к хозяину, позволял какие-то дерзости – нет, просто исчезли его вечное подхалимство и нервическая суетливость, и Макота не знал, к добру это или к худу. Он всегда очень ревностно относился к своему главенству в клане, и если дурень Чеченя никогда не мог по-настоящему претендовать на роль хозяина, то Дерюжка… Ведь вроде тоже глупый… а вроде теперь уже и нет! Учится быстро, что ли? Глаз да глаз за ним нужен.

С такими мыслями атаман прошел пол-Моста. С виду мало что изменилось – все так же зеленели молодые арбузы в висячих садах над крышами домов, по-прежнему торговали лавки, все тот же шум доносился из притонов да кнайп… Но нет, изменилось все же: многие лавки закрыты, некоторые притоны погорели, у других двери-окна досками заколочены. Ясное дело, той ночью и на следующее утро много людей пришлось положить, которые не согласны были, что у Моста теперь один хозяин будет. Другие сбежать успели, побросав скарб, позже третьи задумали бунт и даже дважды устраивали покушения на Большого Хозяина. Бунт Макота жестоко подавил, приказал сбросить вниз не только бунтовщиков, но и всех их близких, включая детей, так что крабы еще долго пировали на телах под Мостом.

Но теперь жизнь возвращалась сюда. Уже два каравана проехали через Мост к Кораблю после того, как Макота воцарился здесь, и один обоз он отправил во Дворец к Чечене – с арбузами и поручениями.

Макота обитал в одной установленной вертикально цистерне на Квадрате – большом бревенчатом помосте с оградой, пристроенном сбоку к бетонному полотну. В цистерну стащили самую лучшую мебель со всего Моста, постелили ковры, убрали с крыши клети и сетки, в которых росли арбузы, на окна навесили решетки и даже приделали ко второму этажу решетчатый балкон. На втором этаже Макота и жил, а первый занимала охрана, на крыше же поставили пулемет, там всегда дежурили четверо: два бандита и два дикаря. Вышибу атаман сделал главным на восточных воротах, ведущих в Донную пустыню. Там ворота тоже укрепили, а когда закончится строительство на западной стороне, попасть на Мост без разрешения Большого Хозяина будет, считай, невозможно.

– Акча, здесь стой, – бросил Макота, когда дикарь-охранник распахнул перед ним ведущую в цистерну дверь. – Дерюга придет – ко мне пропустишь. Кабан, кликни Харунжия. И скажи Матрене, чтоб вина нам подала с этими… с пирожанами ее.

Харунжием звали хозяина Квадрата. Хитрый старик первым покорился Большому Хозяину и отдал почти все, что накопил, владея гостиницей, а также согласился делиться половиной всех доходов – и потому не только сохранил Квадрат (хотя одну из шести составляющих гостиницу цистерн атаман реквизировал для себя), но и стал при Макоте счетоводом, ведающим всеми его доходами да расходами.

Когда атаман вошел в большую круглую комнату под крышей, там с веником в руке стояла худая черноволосая женщина – молодая, красивая, но с изможденным лицом и кругами под глазами. В коротком платье, порванном на груди. Это была жена одного из крупных торговцев наркотиком мамми, которого вместе с братом Матрены Макота собственноручно убил несколько дней назад за то, что попытались скрыть часть доходов, облагаемых податями, которые наложили на каждую лавку и каждый притон.

Она вздрогнула, когда Макота шагнул внутрь, и отпрянула.

– Че трясесся? – ухмыльнулся он. Ему нравилось, когда его боялись. – Сейчас Дерюга с Харунжием придут, на балкон их проведи. Помоги Матрене на стол накрыть. А вечером чтоб ни ногой наружу, ясно? Я к тебе приду в постельку.

Женщина задрожала, а Макота, тут же позабыв про нее, вышел на балкон. Его склепали из арматуры и листов жести, пол накрыли ковром, поставили стол, стулья и кресла для хозяина.

Сверху Макота увидел, как к Квадрату едет небольшой, плюющий черными клубами гари сендер. На сиденье гордо выпрямился Дерюга. Услышав шаги за спиной, атаман обернулся – это была толстая служанка по имени Матрена, прислуживающая атаману. Вместе с черноволосой женщиной они внесли большой поднос, поставили на стол стеклянный графин с красноватым арбузным вином, стаканы и большой толстостенный бокал. Посреди стола водрузили большое блюдо с пирожными, накрытыми шапками воздушного белого крема, будто маленькими облачками.

Двигатель сендера смолк под цистерной. Женщины вышли, пропустив в дверях Харунжия. Застучали подошвы сапог по лестнице, и в покоях атамана возник Дерюга; не обращая внимания на женщин, которые вынуждены были отступить в разные стороны, он прошел между ними и тоже шагнул на балкон.