Кортни. 1-13 (СИ) - Смит Уилбур

Рабы вывели его и посадили в запряженную буйволами повозку, которая ждала во дворе. Посмотреть на его отъезд собралась небольшая группа детей и служанок, но Ясмини среди них не было, хотя он все время искал ее глазами, пока они не выехали за ворота.

— Чем старше мальчик, тем это трудней и опасней, — заметил Бен-Абрам. — Это следовало сделать гораздо раньше, а не в тринадцать лет, на пороге превращения в мужчину.

— Мальчик пришел из мира неверных и остается гнусным неверным, пока не совершен обряд. Это нужно сделать до возвращения принца из Маската, — ответил аль-Аллама. — Если он действительно мальчик из пророчества, Аллах защитит его.

Дориан стоял перед ними обнаженный на террасе дворца, выходящей на гавань. Кроме врача и муллы, с ними была молодая черная рабыня, язычница, которая, помогая Бен-Абраму, не осквернится.

Бен-Абрам выложил на низкий столик свои инструменты, потом посмотрел Дориану прямо в глаза.

— Для мужчины боль — ничто. Честь — все. Помни это всю жизнь, сын мой.

Я не подведу тебя, отец, — ответил Дориан.

Они много раз говорили об этом.

— Исмилля Аллах акбар! — негромко сказал Бен-Абрам, начав со святого имени Бога Всемогущего. — Аллах велик.

Одновременно мулла негромким мелодичным голосом начал читать по памяти суру Корана.

— Начинаем с имени Аллаха, самого доброго и милостивого. О Аллах, даруй ему прочную веру, вечную безопасность, изобилие всего в жизни, зрелость ума, благость знаний, руководство в праведном поведении, благородный характер, честь и спокойную смерть.

Бен-Абрам кивнул рабыне, та наклонилась перед Дорианом и взяла в руку его пенис. И начала как будто доить его. Пенис быстро разбух и отвердел, и девушка скоромно отвела взгляд, но продолжала манипулировать, пока эрекция не стала полной. Тогда Бен-Абрам взял с подноса маленький, острый, как бритва, нож и приблизился к ним. Он негромко сказал девушке:

— Достаточно, — и она отошла.

— Во имя Аллаха, — сказал Бен-Абрам и сделал первый быстрый надрез.

Дориан застыл от боли, но подавил крик, который рвался с его губ. Последовал новый разрез, и еще, а Дориан продолжал сдерживать крики. Он чувствовал, как теплая кровь течет по его бедрам.

Наконец Бен-Абрам отложил нож.

Дориан чувствовал, что ноги под ним подгибаются, но упрямо старался сохранить бесстрастное лицо и не закрывал глаза. Даже аль-Аллама высказал свое одобрение.

— Теперь ты мужчина. — И он, благословляя, коснулся лба Дориана. — И ведешь себя как мужчина.

Бен-Абрам взял Дориана за руку и отвел в заднюю комнату, где был приготовлен тюфяк.

— Утром приду перевязать рану, — пообещал он.

Утром у Дориана начался жар, он раскраснелся, рана воспалилась. Бен-Абрам сменил повязку и наложил успокоительную мазь. Потом дал выпить какое-то горькое снадобье. Через несколько дней воспаление уменьшилось и началось выздоровление. Вскоре струпья сошли, и Бен-Абрам разрешил Дориану одному ходить на океанский берег острова плавать в теплой чистой воде или на конюшни помогать конюхам ухаживать за лошадьми принца. Дориан скакал по белому песку пляжей и участвовал в буйных играх в пулу.

Вскоре в проливе показался парус, и наблюдатели со стен дворца разглядели на мачте вымпел принца. Все население острова высыпало на берег встречать возвращающегося из столицы Омана Маската принца Абд Мухаммада аль-Малика.

Под выстрелы пушек крепости, под крики женщин и приветственные возгласы мужчин принц сошел на берег. Били барабаны, завывали дудки, солдаты бросали в воздух длинноствольные джезейлы.

Дориан был с конюхами, которые стояли с лошадьми у края песка. Он помогал начистить узду, полировать бирюзу, украшавшую седло принца, и проверить все детали упряжи. Ему, приемному сыну принца, главный конюх доверил честь вывести вперед жеребца аль-Малика и держать его, когда принц будет садиться верхом.

Дориан смотрел, как принц сходит на берег. Толпа расступалась перед ним, поданные падали на землю и старались поцеловать край его одеяния, когда он проходил мимо. Дориан больше года не видел принца и забыл, какой он высокий и величественный в белоснежном одеянии, с большим, украшенным драгоценными камнями кинжалом на поясе; рукоять кинжала из полированного носорожьего рога блестит, как янтарь. Лента, придерживающая на голове кеффию принца, — из витой золотой нити. Принц подошел туда, где ждал Дориан; аль-Малик улыбался и отвечал на приветствия подданных элегантным благословляющим жестом, касаясь губ и сердца.

— Салям алейкум, великий повелитель, — поклонился Дориан. И хотя его голос потонул в шуме толпы, принц посмотрел ему в лицо, и по довольному выражению глаз Дориан понял, что принц его узнал.

Принц слегка наклонил голову, потом с легкостью опытного наездника вскочил в седло и двинулся к крепости.

Принц со своими ближайшими советниками сидел на террасе дворца, пил кофе и слушал доклады тех, кто управлял островом в его отсутствие.

— В Занзибар заходило много франкских кораблей, — отчитывался принцу визирь. — Теперь, когда куси приносит их с юга, их с каждым месяцем все больше.

Султанат Занзибара — часть владений принца, и доля прибыли с рынков Занзибара оседает в его сокровищнице. Принц не сомневался, что подвластный ему султан вытянет из неверных каждую рупию, какую они могут заплатить.

— Пусть Али-Мухаммад предупредит капитанов неверных, что я не потерплю их присутствия северней Занзибара. Я строжайше запрещаю это.

Золото и товары неверных — хорошо, но аль-Малик прекрасно знал, каковы алчность и безжалостность франков.

— Они уже основали свои фактории и поселения в империи Великих Моголов. Стоит им обосноваться, и избавиться от них невозможно. Их нельзя подпускать к Ламу.

— Али-Мухаммаду хорошо известен этот твой приказ. Если какой-нибудь корабль неверных отправится в эти воды, Али пошлет вашему высочеству весть с быстроходной дау.

Принц кивнул.

— Спрос на слоновую кость велик. Сколь изобильны наши источники на материке?

— С каждым годом слоновой кости становится меньше, а спрос неверных на нее возрастает.

Рынки Занзибара и Ламу в значительной степени зависели от языческих черных племен, поставлявших товар. У племен не было мушкетов, чтобы охотиться на огромных толстокожих. Они охотились с помощью примитивных ловушек, оборудованных острыми кольями, пытаясь загнать в эти ловушки стада слонов. Бесстрашных охотников, которые способны убить слона стрелами из лука, очень мало, и добыча этих храбрецов ничтожна.

— Может, послать вождям племен мушкеты, чтобы увеличить добычу? — осторожно спросил один из придворных, но принц энергично мотнул головой.

— Слишком опасно, — сказал он. — Как бы не подтолкнуть их к восстанию против нашей власти. Все равно что открыть клетку со львами.

Они подробно обсудили это, и принц перешел к торговле рабами.

— Мы забираем рабов в прибрежных районах, и туземцы уходят дальше вглубь континента. Не только слоны — они тоже становятся пугаными и осторожными.

Как и в случае со слоновой костью, арабы опирались на воинственных вождей, которые нападали на соседей и захватывали рабов в традиционно враждебных себе племенах, а потом приводили их в пункт сбора на берегу великих озер.

— Можно послать наших воинов в леса за рабами, — предложил кто-то.

Принц задумчиво погладил бороду.

— Послать нужно хороших, смелых людей. Мы не знаем, с чем они могут столкнуться в дикой стране. Но можно заранее сказать, что там их ждут трудности и опасности.

Он помолчал, обдумывая это предложение.

— Я сообщу о своем решении позже, а пока составьте список из пятидесяти человек, которым можно поручить руководство такой экспедицией.

Он продолжал решать торговые дела, но прежде чем перейти к другим, более серьезным вопросам, отпустил наименее важных членов совета, оставив только пятерых самых опытных и доверенных приближенных, которым собирался рассказать об итогах своей поездки в Оман.