После бури - Фредрик Бакман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Для вас ничего святого нет, вы так несерьезно относитесь к жизни… – пробормотал Петер.
– Как будто это мы подрались с пожарным и нам угрожали пистолетом, – ухмыльнулся Теему. – Может, это ты относишься к жизни слишком серьезно? – ухмыльнулся Теему.
Что Петер мог на это возразить? У одного из парней зазвонил телефон, он кивнул Теему, и они отошли в угол. Что они обсуждали – Льва или хедских фанатов, Петер так и не узнал, потому что в эту минуту его вызвала медсестра и увела зашивать бровь. Врач спросил, что произошло, и Петер сказал, что врезался в столб. Учитывая, каким твердым оказался лоб у пожарного, он был не так уж далек от правды. Закончив, врач без промедления отправил его домой – очередь сегодня выстроилась длинная, поэтому времени на разговоры не было.
Когда Петер вернулся в коридор, Теему встретил его радостной ухмылкой:
– Ну что, крестный отец? Как себя чувствуешь?
– Как будто врезался в столб, – с улыбкой ответил Петер.
Теему доверительно положил руку ему на плечо и тихо спросил:
– Слушай… я бы хотел сегодня открыть «Шкуру». Только для самых близких ребят. Просто пива выпить… как в старые времена. Ты не против? Мы потом приберем, обещаю!
– У тебя же есть ключи? – недоуменно спросил Петер и немного растерялся, когда Теему на это ответил:
– Я знаю. Но если ты против, я не буду настаивать. Просто мне… больше не у кого спросить разрешения.
И Петер кивнул. Теему благодарно кивнул в ответ. Потом один из ребят незаметно протянул букет цветов, и Теему передал его Петеру.
– Ой. Это мне? Ну что вы… – начал Петер, но Теему шепнул ему, избавив от позора:
– Не тебе. Твоей жене.
– Мире?
Теему кивнул:
– Ребята слышали, что она теперь помогает нам как адвокат. Что журналисты сунули свой нос в дела клуба и Мира согласилась нам помочь. Ребята хотели ее поблагодарить.
Петер растерянно заморгал:
– Мира? Помогает клубу? От кого вы это слышали?
Можно было и не спрашивать, ответ был очевиден.
– Ну сам знаешь. Люди говорят.
* * *
Мира сидела на парковке у больницы и ждала Петера. Перед тем как поехать в больницу, они завезли Маю, Ану и Лео домой: Лео вырвало в машине, а Ана засыпала Петера советами, что ему делать в следующий раз, когда попадет в драку, поэтому везти ее с собой в Хед было бы невыносимо. Мира была только рада, потому что вокруг нее, чтобы защитить от возможных нападок со стороны хедских фанатов, припарковались молодые люди в черных куртках, а объяснять что бы то ни было детям ей сейчас не хотелось. Группировка, которая когда-то угрожала Петеру в его бытность спортивным директором, черные куртки, к которым так хотел примкнуть Лео и у которых ей, разодрав пальцы в кровь, удалось его выцарапать, теперь, значит, защищают ее? Она и сама не понимала, как такое стало возможным. Странные времена. Кошмарные дни.
Зазвонил телефон, и, увидев на экране имя коллеги, Мира испытала почти что облегчение.
– Я слышала про драку! Ты была там? Ты цела? – кричала в трубку коллега, явно выпившая.
– Да, да, Петер бровь разбил, мы сейчас в больнице.
– Разбил бровь?
– Говорит, врезался в столб.
Коллега надолго замолчала.
– Это просто бред какой-то – и почему вся эта бредятина случается именно с вами?
Мира вздохнула:
– Даже не начинай. Ты как?
– Хорошо! Я дома! И я порядком надралась! Я тут нашла кое-что. Если Петера будут судить, мы сможем это использовать!
Мира резко выпрямилась.
– Что?
– Мы скажем, что кто-то подделал его подпись! Серьезно, ты видела подпись своего мужа? Он подписывается, как маленький ребенок.
Коллега была права. Прежде чем попасть в НХЛ, Петер дал столько автографов дома, что выучился рисовать свою подпись супербыстро и суперпросто. Несколько минут тренировки – и подделать ее смог бы любой.
– Ты гений!
Коллега заклокотала:
– Скажи! Но короче… сама понимаешь, врать об этом незаконно. Можно и за решетку угодить. Но… на крайний случай. Если все покатится к чертям собачьим.
Мира кивнула со слезами на глазах:
– Спасибо.
– Для вас – все что угодно, ты знаешь.
Во вдохе Миры послышалась дрожь.
– Ты считаешь, я не права? Чисто с моральной точки зрения? Что вот так вот защищаю Петера?
Коллега медленно дышала в трубку – не потому, что сомневалась, а потому, что искала точную формулировку:
– Знаешь, Мира, что касается морали и этики, у меня тут один ответ: все это прекрасно, пока не касается твоей семьи. Ты можешь иметь тысячу принципов, но только пока это не касается твоей семьи. В первую очередь мы защищаем семью, прежде морали и даже прежде закона. Семья – прежде всего. Ты – много кто, но в первую очередь ты – мать. Жена.
Мира прижалась лбом к рулю, и он тут же стал мокрый от слез.
– Спасибо. Спасибо тебе. Я знаю, что уже говорила это, но повторю еще раз – спасибо.
– Вы для меня – тоже семья, – почти оскорбилась коллега.
Голова у Петера кружилась, он дважды прошел мимо Мириной машины, не узнав ее. Когда он попытался втиснуться на водительское сиденье, Мира фыркнула:
– Так я и пустила тебя за руль! Да на тебе бинтов больше, чем на мумии!
И Петер проковылял на другую сторону и сел на пассажирское место. Мира, конечно, бесилась, но это было в порядке вещей. Она всегда злится, когда напугана. Мира из тех людей, кто кидается на собственных детей, если они ушибутся. Так она выражает свою любовь.
– Чертов столб, – попытался пошутить Петер, схватившись за бровь.
Мира посмотрела на него, не заводя машину. И ответила хоть и мягким тоном, но такими словами, которые режут по живому:
– Я не в обиде, что ты не рассказываешь мне всего. Но не пытайся врать. У тебя это плохо выходит, потому что ты никогда не упражнялся, и я люблю тебя за это. Ты единственный на всем белом свете, на кого я могу положиться.
Петер зажмурился, и лицо его пронзила боль.
– Это был… несчастный случай. Я столкнулся с парнем из Хеда, я не хотел рассказывать, боялся, ты
