История Германии. Том 2. От создания Германской империи до начала XXI века - Бернд Бонвеч

В «биттерфельдском пути» находила выражение функционализация литературы в рамках «социалистической культурной революции». Несмотря на удачную прозу Эрвина Штритматтера (1912-1994) — «Оле Бинкоп», «Расколотое небо» Кристы Вольф, которая в 1953-1959 гг. была редактором журнала «Новая немецкая литература», большинство «биттерфельдских» сочинений не оставили заметного следа в литературе. Литературный процесс, несмотря на повышенное внимание СЕПГ, следовал другой логике. В конце 1950-х — начале 1960-х гг. появился социально-исторический роман Анны Зегерс (1900-1983) «Решение», состоялся удачный дебют Дитера Нолля (род. 1927) — автора большого социального романа «Приключения Вернера Хольта».

После установления Берлинской стены и окончания «оттепели» в СССР СЕПГ вновь попыталась обозначить границы литературной свободы. В декабре 1965 г. пленум ЦК, который был назван «пленумом сплошной рубки», превратился в суд над критически мыслящими писателями. Нападкам на пленуме подвергся Стефан Хейм за «полностью ошибочное изложение» событий 17 июня 1953 г., которое он дал в романе «Пять дней в июне», опубликованном в ФРГ. Секретарь ЦК Хонеккер сделал вывод, что ряд теле- и радиопередач «фактически совпадают с линией противника распространять среди интеллигенции и молодежи скептицизм и аморальность посредством так называемой либерализации».

Руководство СЕПГ выступило также против известного автора-исполнителя песен Вольфа Бирмана (род. 1936), исключенного из СЕПГ в 1963 г. После опубликования сборника его стихов в западногерманском издательстве в 1965 г., ему были запрещены публичные выступления, публикации и зарубежные поездки. Потом, в 1976 г., его лишили гражданства.

Лучшие писатели ГДР пытались отстаивать право на художественную свободу. Председатель Немецкого союза писателей Анна Зегерс рисковала своим положением, но, тем не менее, отказывалась на заседаниях писателей однозначно поддерживать партийную критику. Болезненно реагируя на установление Берлинской стены, знаменитая писательница полагала, что раскол Германии не должен разделить немецкую литературу и культуру.

После подавления «Пражской весны» меры по пропаганде социалистического реализма усилились. Резкой критике подверглась даже Криста Вольф, произведения которой ранее провозглашались «образцом новой немецкой литературы». Партия не простила писательнице критического изображения действительности в романе «Размышления о Кристе Т.» (1968), тираж которого в ГДР составил всего 800 экземпляров.

Архитектура являлась одной их тех сфер, в которой Ульбрихт считал себя особенно компетентным. Для лидера СЕПГ вопросы архитектуры и строительства городов были политическим делом. Восстановление и перестройка центров городов ГДР должны были отражать новый социалистический общественный порядок. При этом особое значение придавалось советскому опыту. Отличным примером застройки центра города Ульбрихт считал новое здание посольства СССР в Берлине, выстроенное в «сталинском стиле». Вместо того чтобы восстанавливать пострадавшие от войны старые городские постройки, власти оставляли их разрушаться и далее, чтобы впоследствии заменить типовой застройкой. Ульбрихт хотел, чтобы «памятники буржуазного прошлого» исчезли с улиц городов.

Поэтому в сентябре 1950 г. был взорван замок Гогенцоллернов в центре Берлина. От замка остался лишь портал IV, с балкона которого К. Либкнехт провозгласил 9 ноября 1918 г. «свободную социалистическую республику». Очищенное от замка место превратилось в большую площадь для демонстраций. Воздвигнутый на месте императорской резиденции Дворец республики стал своеобразной моделью государственного устройства ГДР: в огромном зале проводились съезды СЕПГ и Союза свободной немецкой молодежи, в боковом крыле скромно размещалась Народная палата — парламент страны.

Особенно ненавистными для Ульбрихта были церкви. На нем лежит ответственность за снос знаменитой Лейпцигской университетской церкви, за разрушение гарнизонной церкви в Потсдаме, церквей в Ростоке и Дрездене.

Евангелическая и католическая церкви представлялись руководству СЕПГ организованным очагом духовного сопротивления «строительству социализма». Евангелическая церковь до конца 1960-х гг. оставалась единственным общегерманским институтом, пытаясь объединять две части нации. В 1954 г. острый конфликт между государством и церковью был вызван введением так называемого «посвящения молодежи». Текст клятвы содержал откровенно атеистическую направленность. Католические церковные должностные лица заявляли о несовместимости «посвящения» и причастия.

Независимо от подобных конфликтов происходил процесс секуляризации. Доля евангелических христиан среди населения ГДР сократилась в 1950-1964 гг. с 80,5 до 59,4 %, доля католиков — с 11 до 8 %. Это побуждало церкви искать новую общественную позицию.

Строительство стены оказало влияние в направлении институциональной и политической переориентации церкви. Вопреки всем заявлениям о единстве, церкви ГДР теперь фактически были разделены. В 1969 г. был разрушен последний общегерманский институт — Евангелическая церковь Германии, Новый Союз евангелических церквей в ГДР отныне был независимой организацией. Организационное обособление казалось сторонникам нового союза необходимым для улучшения отношения государства к церкви.

Католическая церковь в ГДР играла заметно меньшую роль. Она ранее была ориентирована на отделение от общегерманских структур, что привело к ее конфликту с Ватиканом, но уменьшило противоречия с СЕПГ. Однако восточногерманские католики не признавали марксистское государство, заявив, что «этот дом остается для нас чужим». Только в конце 1960-х гг. они заявили, что ГДР содействует благу человека.

В «эру Хонеккера» духовная жизнь и культура ГДР продолжали в целом оставаться под влиянием политики СЕПГ. Главным инструментом формирования общественного мнения и настроений являлись средства массовой информации. Общий тираж ежедневной прессы составлял в 1980 г. 8,8 млн экземпляров, в 1989 г. — 9,7 млн. Из них абсолютное большинство находилось под прямым контролем СЕПГ, издания «блоковых» партий составляли 8,6 %; для сравнения: тираж 5 еженедельных изданий евангелической церкви составляли около 150 тыс. экземпляров. По мере роста популярности и влияния телевидения ежедневная информационно-аналитическая программа ТВ «Актуальная камера» стала важным каналом влияния на многомиллионную аудиторию. СМИ, включая также киностудию ДЕФА, были инструментом пропаганды и социального контроля путем подбора и освещения общественно-политической проблематики. Информация унифицировалась и санкционировалась «сверху», задача СМИ состояла в формировании «общественного согласия», исключающего плюрализм мнений. Централизованной подготовке журналистских кадров в Лейпцигском университете уделялось особое внимание; по существу, журналистам отводилась роль функционеров, выполняющих задания власти.

В то же время монополия официальной пропаганды нарушалась западными, в первую очередь западногерманскими, СМИ. В начале 1980-х гг. программы радиостанций ФРГ принимались на всей территории ГДР, около 70 % населения могли смотреть передачи главных телеканалов ФРГ, несмотря на преграды технического (искусственные помехи) и морально-политического характера (пропагандистские мероприятия против влияния «чуждой идеологии»). В повседневной жизни населения ГДР западные СМИ играли своего рода роль «вентиля», позволяющего «отключиться» от окружающей действительности, они создавали иллюзию причастности к другому, открытому миру.

В 1980-е гг. среди населения ГДР выделялось несколько групп: убежденные в идеях социализма и правильности политики СЕПГ; молчаливо-пассивное большинство и небольшая часть «диссидентов». В целом, до «демократической революции» осенью 1989 г. в ГДР не существовало гражданского общества, общественность оставалась объектом и инструментом политики, общественное мнение формировалось официальной пропагандой.

В сфере культуры непреложным законом оставались принципы и нормы «социалистического реализма». Несмотря на заверения Хонеккера, либерализации культурной политики не произошло. Идеологический контроль партийно-государственных чиновников лишал свободы творческой деятельности, порождал критические настроения в кругах деятелей литературы и искусства. СЕПГ использовала ситуацию для ужесточения культурной политики. В 1984 г. власти запретили создание независимого союза художников. Официальные творческие союзы оставались рычагом влияния и контроля над деятелями литературы и искусства; в состав экспертных советов входили и неофициальные сотрудники штази.

В то же время культурная монополия СЕПГ нарушалась альтернативной культурой, которая развивалась вне официальных структур и учреждений культуры ГДР. Ее задачами не являлось противостояние официальной культуре или сознательная оппозиция режиму СЕПГ. Акции и инициативы альтернативной культуры были попыткой создания свободного от государственной регламентации культурного пространства.