Строптивая - Доминик Данн

– Дело не в том, Роуз, нравится им это или нет. Видишь ли, выступление на собрании – не развлечение. Ты просто должна сказать, что выдумывала разные истории тогда, когда напивалась, чтобы казаться более интересной, более важной, – сказал Филипп. – Прости, но мне действительно надо ехать. У меня дела.

– Как ты думаешь, стоит ли мне написать Джеки и извиниться за эту ужасную историю, которую я столько лет рассказывала?

– Нет. До свидания, Роуз. Попытаюсь взять твое такси. На своей машине я отсюда не выберусь.

Когда Роуз вошла в бревенчатый дом, он побежал за такси, махая руками, чтобы привлечь внимание водителя.

– Пожалуйста, – произнес он, догнав такси, – не могли бы вы отвезти меня на Азалиа Уэй? Это на полдороге вверх по каньону Коулдуотер.

– Нет, приятель. Я обслуживаю Западный Голливуд. Мне не разрешается брать пассажиров на улице не из моего района. Иначе меня оштрафуют. Извини.

– Это очень важно, – сказал Филипп, не понимая, почему у него такое ощущение крайней необходимости. Он вынул из кармана двадцатидолларовую купюру и протянул водителю. – Никто не смотрит. Никто не донесет на вас. Сейчас только двадцать минут восьмого. Улицы почти пусты.

– Оплата входит в двадцатку?

– Нет, двадцатка сверх оплаты.

– Залезай.

Когда они свернули с каньона Коулдуотер на Азалиа Уэй, таксист сказал:

– О, Азалиа Уэй. Здесь живет Фей Конверс.

– Дом, который мне нужен, первый после дома Фей Конверс. – сказал Филипп.

– Я знаю ее горничную!

– Угу!

– Глицерия.

– Что?

– Имя горничной – Глицерия. Я подвожу ее каждый вечер к остановке автобуса. Фей платит.

– Вот здесь, – сказал Филипп. – Поверните здесь.

– Нет, приятель. Дорога очень узкая. Я никогда здесь не развернусь. Можешь выйти здесь.

Расплатившись с водителем, Филипп выскочил из машины и побежал вверх по холму. Трава сильно разрослась и побурела. Похоже было, что ее давно не стригли. Кусты вдоль дорожки, ведущей к входной двери дома, тоже явно нуждались в стрижке. Подбежав к двери, он нажал на кнопку дверного звонка. Никто не открывал. Он снова позвонил. Потрогал ручку. Дверь была не заперта. Войдя в дом, он крикнул: «Фло!» Минуту подождал. Позвал снова: «Фло? Ты здесь, Фло? Это Филипп. Могу я войти?»

Ответа не было. Он прошел вглубь дома. Повсюду стояли картонные коробки, тюки, сумки, приготовленные к отъезду, но все были вскрыты, и их содержимое разбросано по полу. Он подумал: не было ли здесь ограбления, или в дом забрались хулиганы. Он прошел дальше и увидел, что в гостиной все разгромлено. Он вернулся в холл и оттуда прошел в спальню. Постель была не тронута, на полу стояли раскрытые чемоданы. Дверь в гардеробную была открыта. Ящики в шкафах были выдвинуты, из них свешивались блузки, свитера, чулки, нижнее белье, словно в них рылись.

– Фло! – позвал он снова.

Выйдя из спальни, он медленно прошел в гостиную. Диван, обитый серым атласом, стоял к нему спинкой. На полу он заметил туфли Фло: одна валялась около дивана, другая у стула. Бронзовый канделябр с извивающимися драконами был брошен на пол, с основания канделябра кровь стекла на белый ковер. Он наклонился и поднял его. На нем были видны прилипшие с кровью рыжие волосы. Он очень медленно обошел диван и с ужасом увидел тело Фло Марч. Ее рыжие волосы были в крови. Руки прикрывали лицо, словно защищая, сапфир на кольце и палец были размозжены. Кровоподтеки покрывали руки до локтя.

Кровь отхлынула от лица Филиппа, когда он увидел свою прекрасную подругу. «О, Фло», – прошептал он. На стойке бара он заметил телефон. Поднял трубку, но гудка не было, и он вспомнил, что телефон отключен. Он выбежал из дома. Чтобы попасть к дому Фей Конверс, надо было пробежать по подъездной дорожке до Азалиа Уэй. Он звонил и звонил в дверь, но никто не открывал. «Мисс Конверс!» – позвал он ее, затем стал кричать имя горничной, Глицерии, но дом был пуст и заперт. Фей Конверс улетела в Нью-Йорк на презентацию ее новых духов, а Глицерия еще не пришла.

Он побежал по Азалиа Уэй, затем опять к дому Фло, надеясь найти ключи от ее машины, но не нашел. Он снова побежал в сторону каньона Коулдуотер. От бега он весь вспотел. Вдоль каньона уже густым потоком двигался транспорт. Он поднимал руку, пытаясь остановить машину, но они проезжали, не останавливаясь. Он побежал, что было сил, дальше. Заметивший его автомобилист позвонил по телефону из машины в полицию.

– Какой-то сумасшедший парень бегает взад и вперед по каньону Коулдуотер, – сообщил он.

Горничная Паулины Мендельсон, Блонделл, проработавшая у нее больше двадцати лет, постучала в дверь спальни и вошла. Она внесла маленький поднос с чашкой чая и поставила на столик у кровати. Затем подошла к окну и отдернула шторы.

– О, ради Бога. Что ты делаешь, Блонделл? Который час?

– Еще рано. Вы проснулись? – спросила Блонделл.

– Не совсем, – сказала Паулина. – Приходи через час. Я еще немного посплю.

– Я подумала, что вам будет интересно узнать…

– У меня опять была бессонная ночь.

– … что та женщина, что была на похоронах мистера Мендельсона…

– О, прекрати. Стоило просыпаться, чтобы выслушивать опять о ней.

– Она умерла, миссис Мендельсон.

– Что? – спросила Паулина, присев на кровати.

– Убита, – сказала Блонделл.

– Что?

– Сообщили в новостях.

– Как убита?

– Били по лицу и голове бронзовым канделябром.

– Боже милостивый. Они знают, кто это сделал?

– Они арестовали человека, бежавшего от ее дома по направлению к каньону Коулдуотер.

– Они знают, кто он?

– Фамилию не назвали.

В бывшем особняке Чарльза Бойера Арни Цвиллман занимался бегом на механической «беговой дорожке» и смотрел по телевизору программу новостей, ту же, что видела Блонделл. Его не смутило сообщение о смерти Фло Марч, создания, причинившего столько беспокойства, или «ловкой красотки», как он чаще называл ее, но его обеспокоило сообщение о человеке с неустановленной фамилией, бежавшем, как сумасшедший, с места преступления. Обеспокоило настолько, что он выключил «беговую дорожку» и, пройдя в кабинет, позвонил по телефону.

– Что, черт возьми, происходит? – спросил он, когда ему ответили.

– Они арестовали не того парня, – был ответ.

Филипп Квиннелл, находясь под арестом в отделении полиции Беверли-Хиллз, сохранял полное спокойствие. У него взяли отпечатки пальцев и завели на него дело. Его состояние и поведение было продиктовано огромной неприязнью к полицейскому Уитбеку, обнаружившему его в каньоне Коулдуотер и арестовавшему его за попытку скрыться с места преступления.