Категории
Самые читаемые
RUSBOOK.SU » Проза » Современная проза » Чудесные занятия - Хулио Кортасар

Чудесные занятия - Хулио Кортасар

Читать онлайн Чудесные занятия - Хулио Кортасар

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 133 134 135 136 137 138 139 140 141 ... 165
Перейти на страницу:

Как ясно я помню тот летний вечер, когда после ужина, за кофе с грапой, лысый Росатти стал вспоминать ушедшие времена, — мы ценили его за юмор и щедрость, а в тот вечер, после вполне достойной истории, которую рассказал не то Флорес Диес, не то зануда Салас, он пустился в воспоминания об одной метиске, уже немолодой, к которой он приезжал на ранчо в Касбасе, где она разводила кур и жила на вдовью пенсию, воспитывая в большой нужде тринадцатилетнюю дочь.

Росатти продавал машины, новые и подержанные, и, если ему было по пути, заезжал на ранчо вдовы, привозил какие-нибудь гостинцы и оставался ночевать до следующего утра. Вдова была ласковая, заваривала ему крепкий мате, пекла ему кулебяку и, если верить Росатти, в постели тоже была недурна. А Чолу отправляли спать в курятник, где в прежние времена покойный хозяин держал одноколку, к тому времени проданную; это была молчаливая девочка, которая всегда отводила взгляд и старалась скрыться из виду, едва появлялся Росатти, а за ужином сидела не поднимая головы и почти не разговаривала. Иногда он привозил ей игрушку или конфеты, и она, принимая подарки, выдавливала еле слышное «спасибо, дон». Однажды вечером, когда Росатти привез подарков больше, чем обычно, потому что в то утро он продал «плимут» и был очень доволен, вдова крепко взяла Чолу за плечо и сказала, мол, пора уже научиться как следует благодарить дона Карлоса и не быть такой дикаркой. Росатти засмеялся и простил ее, он уже привык, такой уж у девочки характер, но в тот момент, когда она смутилась, он вдруг увидел ее словно впервые, ее черные, как ночь, глаза и ее четырнадцать лет, которые уже начинали приподнимать простенькую льняную кофточку. В ту ночь в постели с вдовой он почувствовал разницу, и вдова ее тоже, наверное, почувствовала, потому что заплакала и сказала, что он уже не любит ее, как прежде, что наверняка скоро забудет ее и что ему уже не так хорошо с ней, как бывало раньше. Как уж они там договорились, мы в подробностях не узнали, но только вдова пошла за Чолой, притащила ее в дом и втолкнула в комнату. Она сама сорвала с нее одежду, пока Росатти лежал на кровати и ждал, а поскольку девочка кричала и отчаянно отбивалась, мать держала ее за ноги до тех пор, пока все не кончилось. Помню, как Росатти опустил голову и сказал не то смущенно, не то с вызовом: «Как она плакала…» Никто из нас не проронил ни слова, повисло тягостное молчание, до тех пор пока зануда Салас не отпустил одну из своих шуточек и мы все, и в первую очередь Росатти, заговорили о другом.

Я тоже не сказал Анабел ни слова. Да и что я мог сказать? Что я и так знал каждую мелочь, даром что между этими двумя историями прошло по крайней мере лет двадцать, и что коммивояжер из Тренке-Лаукена — совершенно другой персонаж, и Анабел вовсе не та же самая женщина. Что более или менее похожие истории всегда происходили со всеми Анабел в этом мире, и что с того, если иногда их звали Чола?

23 февраля.

Клиенты Анабел — смутно вспоминается то какое-то имя, то анекдот, связанный с кем-то из них. Случайные встречи в дешевом кафе, взглянули друг на друга, что-то друг другу сказали. Конечно, для меня все это не имело ровно никакого значения, полагаю, при таком типе взаимоотношений никто не воспринимает себя одним из прочих таких же, и потом я-то как раз мог быть уверен в своем исключительном положении, во-первых, из-за писем, во-вторых, из-за меня самого — что-то во мне нравилось Анабел и она, я думаю, отдавала мне предпочтение перед другими — мы проводили в ее комнате целые вечера, ходили в кино, танцевали милонгу, и было у нее ко мне что-то похожее на нежность, во всяком случае, она охотно смеялась моим шуткам, а ее щедрость, с которой она умела дарить и получать наслаждение, была искренней. Невозможно, чтобы она была такой же со всеми остальными, с клиентами, и поэтому они не имели для меня никакого значения (все дело в том, что сама Анабел не имела для меня никакого значения, так почему же теперь я вспоминаю об этом), хотя, конечно, в глубине души я бы предпочел быть единственным, жить вот так с Анабел, ну и, само собой разумеется, с Сусаной тоже. Но Анабел должна была зарабатывать на жизнь, и время от времени я получал конкретное тому подтверждение, например, однажды я встретился на углу ее улицы с толстяком — я не знал и никогда не спрашивал его имени, она называла его толстяк — и все, — и вот я стоял и смотрел, как он вошел в дом, представляя себе, как этим вечером он совершает все то, что обычно делал я, во всей последовательности происходящего, как он поднимается ступенька за ступенькой до коридора Анабел, потом входит в ее комнату, ну и все остальное. Помню, я пошел в бар «Фрегат», заказал виски, взял газету «Аргумент» и стал читать сверху донизу колонку зарубежных новостей, но в глубине сознания никак не мог избавиться от мысли, что Анабел сейчас с толстяком, это звучит по-идиотски, но я чувствовал себя так, будто кто-то залез в мою постель, не имея на то никакого права.

Возможно, потому я и не был слишком любезен с Анабел, когда через несколько дней она появилась у меня в конторе. Я хорошо изучил всех моих эпистолярных клиенток (еще одно любопытное выражение получилось, не правда ли, Зигмунд[356]?) и знал все их капризы и перепады настроения, когда они приносили мне письма или диктовали ответ, поэтому я никак не прореагировал, когда Анабел, чуть ли не криком, потребовала, сейчас же напиши Вильяму, пусть пришлет пузырек, эта сукина дочь поплатится у меня жизнью. «Спокойно», — сказал я ей по-французски (она понимала его вполне сносно), это означало, что надо взять себя в руки и выпить рюмочку вермута. Но Анабел была вне себя — поводом для письма послужило то, что Долли опять перешибла у Маручи одного деятеля с собственным авто и растрепала по всему Чемпе, что сделала это только для того, чтобы спасти его от сифилиса. Я закурил сигарету в знак того, что выкидываю белый флаг, и написал письмо, в котором самым нелепым образом пузырек с ядом перемежался с серебристыми босоножками тридцать шестого размера с половиной (максимум тридцать седьмого). Мне пришлось перевести размер на тридцать пятый или тридцать пятый с половиной, чтобы не создавать Вильяму проблем, письмо получилось коротким, только по существу дела, и без всяких чувств, как того обычно требовала Анабел, хотя в последнее время она все реже и реже просила писать о чувствах по понятным причинам. (Как она представляла себе, что я мог написать Вильяму в прощальных строках? Она уже не просила меня перечитать письмо, тут же поворачивалась и уходила, напомнив, чтобы я отправил письмо, и потому она не могла знать, что я придерживаюсь своего прежнего стиля и всякий раз пишу Вильяму о том, как она тоскует по нему и как его любит, и делал я это не от избытка доброты, а потому, что от него ожидались ответы и подарки, а это наверняка служило для Анабел самым верным барометром.)

В тот вечер я долго размышлял и, прежде чем отправить письмо, вложил туда отдельный листок, где коротко представился переводчиком Анабел, и просил Вильяма встретиться со мной сразу же, как только он сойдет на берег, и обязательно до встречи с Анабел. Когда две недели спустя я с ним увиделся, его желтые глаза произвели на меня еще большее впечатление, чем его смущенно-агрессивный вид, какой бывает у всех моряков на берегу. Мы сразу перешли к делу, я сказал ему, что все знаю насчет пузырька и что на самом деле все не так ужасно, как расписывает Анабел. Я в изысканной манере выразил обеспокоенность за безопасность Анабел, которая, если запахнет жареным, не сможет, в отличие от него, погрузиться на судно и уплыть в дальние края, как он собирается это сделать через три дня.

— Да ведь она сама меня об этом попросила, — сказал Вильям как ни в чем не бывало. — Мне просто жалко Маручу, по-моему, это лучший способ все уладить.

По его словам, содержимое пузырька не оставляло никаких следов, и это каким-то необъяснимым образом, по мнению Вильяма, снимало с него всякую вину. Я почуял опасность и взялся за дело, стараясь не слишком нажимать. На самом деле, мол, все обстоит ни хуже ни лучше, чем в его последний приезд, просто Маруча, которая сыта всем этим по горло, взвалила все на бедняжку Анабел. Я решил вмешаться, потому что я переводчик всех этих девушек и хорошо их знаю и т. д. Я повесил на дверь табличку «сейчас приду», запер дверь на ключ изнутри, достал виски, и мы с Вильямом выпили и закурили. При первом знакомстве он показался мне примитивным, чувственным и опасным. Так как я переводил ему интимные высказывания Анабел, он считал меня почти что ее духовником, так что за второй порцией виски я узнал, что он всерьез влюблен в Анабел и хочет вытащить ее из той жизни, которую она ведет, и увезти в Штаты года через два, когда уладит кое-какие дела, как он выразился. Нельзя было его не поддержать и не одобрить его рыцарских намерений, и, развивая эту мысль, я стал настаивать на том, что вся эта история с пузырьком — худшее, что он может сделать для Анабел. Он уже готов был согласиться со мной, но не стал скрывать, что Анабел не простит ему, если он откажется, тогда, мол, она будет считать его тряпкой и сукиным сыном, а этого он не потерпит ни от кого, даже от Анабел.

1 ... 133 134 135 136 137 138 139 140 141 ... 165
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Чудесные занятия - Хулио Кортасар торрент бесплатно.
Комментарии
Открыть боковую панель
Комментарии
Сергій
Сергій 25.01.2024 - 17:17
"Убийство миссис Спэнлоу" от Агаты Кристи – это великолепный детектив, который завораживает с первой страницы и держит в напряжении до последнего момента. Кристи, как всегда, мастерски строит