Подземелье ведьм - Кир Булычев

— Правильно, — сказал я. — Еще можно сказать — как коту под хвост.

Спонсор обдумал мои слова, потом заухал — засмеялся — и сообщил мне:

— Так говорить нельзя, это неприлично.

Спонсор наклонил вертолет, и я увидел в окно большое открытое пространство на берегу реки. Посреди него возвышался старинный каменный дом с колоннами, вокруг тянулись рядами современные бетонные кубики жилищ.

— Здесь ты будешь жить, — сказал спонсор. — Никому не говори, что ты — гладиатор.

— А кто я?

— Если будут сильно спрашивать, ты — любимец, которого по просьбе хозяев взяли на проверку. Тебя надо лечить, но сначала тебя будут исследовать. Лично я буду тебя исследовать.

— А вы кто?

— Помимо всего прочего, я руковожу этим комплексом — питомником любимцев. Это очень интересное место. Раньше я полагал, что именно здесь будет создана порода будущих жителей Земли, но теперь я в этом сомневаюсь.

— Люди не хотят? — спросил я.

— Людей мы, молодой человек, не спрашиваем.

Я заметил, что спонсор господин Сийнико говорит по-русски куда богаче, образней, чем другие знакомые мне спонсоры. И вообще он мне понравился. Наверное, из-за того, что я сейчас полностью зависел от него. Он мог меня убить, он мог отдать меня на живодерню — и, наверное, никто бы за меня не смог вступиться. Ведь если Маркиза спросит, он скажет, что я умер от простуды. Как докажешь, что меня били? Во мне вновь ожил любимец, и мне так хотелось прижаться щекой к жесткой, покрытой чешуей ноге спонсора, и пускай он почешет меня за ушами!

Я поймал в себе такое желание и постарался его задушить — для этого оказалось достаточным вспомнить, как смотрел на меня взбесившийся спонсор на стадионе. Которого я убил.

Я убил и потому никогда уже не стану снова любимцем.

Спонсор Сийнико как будто угадал мои мысли.

— Любимцем ты больше не станешь, — сказал он. — Потому что ты убийца. И умрешь как убийца.

Я не понял, что он хотел сказать, но промолчал, чтобы он не открыл дверцу и не выкинул меня из вертолета. Для него это просто.

Из вертолета он меня не выкинул, но, когда мы садились, так сильно прижал меня ногой к дверце, что я думал — раздавит. Не знаю, нечаянно или нарочно.

Вертолет опустился на бетонной площадке между серыми корпусами.

— Выходи, — приказал Сийнико, — и сразу иди в правый дом. Дверь туда открыта. Не задерживайся.

Я подчинился спонсору. Как только дверца отошла в сторону, я выпрыгнул из вертолета и быстро пошел к открытой двери в сером кубе спонсорского жилища.

Я вошел внутрь. Я знал, как расположены комнаты в спонсорском доме — все спонсорские дома похожи.

Правда, кое в чем дом спонсора Сийнико отличался от дома спонсоров Яйблочко. В нашем доме был лишь большой экран телека и ковры, которые вязала госпожа. И всяческие мелочи — сувениры из поездок или прошлой жизни, которые служащие спонсоры возят с собой из городка в городок. В доме же Сийнико господствовали книги: и маленькие — человеческие, и гигантские, иногда неподъемные, — спонсорские. Впрочем, они не были книгами в нашем понимании — это были книжки-гармошки. Я знал по своей прошлой жизни, что такие книги теперь спонсоры не делают — обходятся кассетами.

Сийнико догадался, о чем я подумал.

— Я люблю старину, — сказал он. — Мне специально привозят старые книги из дома.

Он задумчиво взял одну из книг, развернул ее в длинную полосу. Это была видовая книга — изображение на ней двигалось: волны набегали на берег, поросший похожими на кувшины деревьями. Все это мелькнуло и исчезло. Сийнико собрал книгу и захлопнул.

— Я бы оставил тебя жить в моем доме, — сказал он. — Ты мне интересен. Но могут возникнуть сплетни и подозрения. Никто не застрахован от них. Тем более здесь.

Я ждал.

— Я отведу тебя в помещение, где ты будешь один. Как особо ценное существо. Но если ты себя выдашь и этим представишь для меня опасность, я буду вынужден тебя ликвидировать.

Спонсор подошел к коммуникатору. На экране возникло лицо женщины. Она была в белой шапочке.

— Людмила, — сказал спонсор, — зайди ко мне, возьми молодого человека.

— Молодого человека?

— Я потом объясню. — Спонсор отключил связь и сказал мне: — Раздевайся, рыцарь Ланселот.

— Не понял.

— Снимай с себя одежду. Ты вернулся в первоначальное положение и снова стал любимцем. А любимцам, как тебе известно, одежды не положено.

— Это невозможно!

— У тебя нет выбора. Сейчас придет сотрудница питомника, и я не хочу, чтобы она увидела гладиатора Ланселота в питомнике для любимцев.

Сийнико снял черные очки. Черные глазки, как мне казалось, издевались надо мной.

Я разделся. Но ощущение было дикое — оказывается, я так привык к одежде, что без нее чувствовал себя беззащитным. К тому же мне было жалко моего ножика. Вошла молодая женщина в белом халате.

— Это несправедливо! — вырвалось у меня.

Спонсор на меня не смотрел.

— Поместите объект в восьмой бокс. Никого к нему не подселять. Я сам буду им заниматься.

У девушки было скуластое мужское лицо, очень светлые глаза и тонкие губы. Волосы причесаны на прямой пробор и стянуты назад. Я подумал, что она не умеет улыбаться.

— Он не кусается? — спросила Людмила.

Серьезный вопрос развеселил спонсора.

— Ты не будешь кусаться, Тим? — спросил он, и его голос дрогнул от смеха. Его маленькие медвежьи глазки сверкнули.

— Я насильник, — сообщил я девушке.

Я заметил, что спонсор, как бы спохватившись, прячет за спину мою одежду.

— И не мечтайте, — сообщила мне девушка. — Я вооружена.

— У вас есть чувство юмора? — спросил я.

Девушка посмотрела на меня как на сумасшедшего. Чувство юмора, которое бывает даже у спонсоров, здесь не котировалось.

Людмила повела меня через широкий асфальтовый двор, на котором в порядке, столь любимом спонсорами, были расставлены качели, турники и прочие приспособления, предназначенные для укрепления тела будущих любимцев. Я шел рядом с ней, стараясь чуть отставать, потому что меня смущала собственная нагота, которой Людмила вовсе не замечала. Людмила время от времени быстро и как бы мельком оглядывалась, проверяя, не намерен ли я совершить на нее нападение. Я скалился в ответ, и в глазах ее вспыхивал страх.

С облегчением она провела меня в бетонный дом, открыла дверь в комнату, не спуская с меня настороженного взгляда, зажгла под потолком тусклую лампу. На полу лежал тонкий матрас.