Слово атамана Арапова - Александр Владимирович Чиненков

одного трезвого человека, за исключением разве что Егорки. Ему пришлось изрядно выпить, чтобы поддержать компанию, но он всегда умел соблюсти меру. Вид пьяных разбойников, их бессмысленное бормотание и храп вызывали у Егорки отвращение и презрение. Неужели бескрайняя степь должна трепетать перед этим разгульным сбродом? Горстка кайсаков могла бы сейчас без труда разогнать это пьяное отребье.

Когда очумелые от выпитого разбойники погрузились в глубокий сон, Егорка вышел из своей землянки. Небо заволокло тучами, над землей простерлась ночь. Изредка то тут, то там слышались голоса, невнятный говор, песни.

Егорка вошел в землянку атамана. При тусклом свете догорающей свечи разбойник посмотрел на своего предводителя и со вздохом присел на табурет.

Как отшельник, провел остаток зимы в землянке Антип. Злой на весь мир, на людей, жил, как медведь в берлоге, пытаясь утопить свое горе в вине. Проходили день за днем, волосы его все больше и больше белели, гордая голова склонялась, душу точил тайный червь – тоска. В снах, которые посещали его все реже и реже, он видел Матрену с мертвым ребенком на руках. Часто набегали непрошеные слезы, и он, вздыхая, восклицал: «Хде ты, хде ты, моя Матренушка?» Но ее не было. Изредка на него находили припадки ярости, в глазах вспыхивали молнии, когда он смотрел на разбойничий лагерь – могилу своего счастья. Егорка относился к нему с презрением и открыто пренебрегал повелениями вечно пьяного атамана.

Разбойник с сожалением смотрел на то, что осталось от бравого атамана – Степного Волка, имя которого повергало в ужас всю степь. На смятой постели спало грязное, заросшее, поседевшее ничтожество, на которое смотреть-то было тошно, не говоря уже о том, чтобы сидеть с ним за одним столом. Но, несмотря ни на что, Егорка продолжал любить своего атамана. Он помнил, что многим обязан ему. Ему горестно было видеть, как скатывается в пропасть великий, с его точки зрения, человек. Скажи ему раньше кто-нибудь, что грозный атаман вот так вот сломается от горя, он зарубил бы того человека на месте. Но сейчас придется зарубить самого атамана, но не со зла, а для того, чтобы избавить его от страданий и не позволить скатиться еще ниже.

Взгляд Егорки сделался неумолимым и остановился на незащищенном горле спящего Антипа. Стараясь не шуметь, он осторожно вытянул саблю из ножен и занес ее для удара. Еще мгновение, и голова атамана слетела б бесславно с плеч. Но судьбе было угодно распорядиться иначе. Глаза Антипа раскрылись, и он посмотрел на своего верного помощника вполне осмысленным взглядом:

– Ну, што вылупился, волчонок? Руби смелей!

Лицо Егорки вытянулось, губы пересохли, а занесенная для удара рука безвольно повисла. Чего-чего, но он был не готов к такому повороту дела. Он хотел зарубить пьяное безвольное существо, но, натолкнувшись на твердый взгляд Антипа, сам растерял всю свою волю.

– Я так и знал, што кишка у тя тонка. – Атаман присел на постели и провел ладонями по лицу, разгоняя тем самым остатки сна. – А я бы тя зарубил. Ей-богу, не побрезговал бы и зарубил, ежели задумал бы злодейство эдакое!

Зная не понаслышке про крутой нрав Антипа, Егорка приготовился к самому худшему. Мысленно простившись с жизнью, он рухнул на колени и обреченно выдохнул:

– Прости, батько, бес попутал.

– Што-то больно часто он тя путает, – вдруг рассмеялся атаман и, схватив жбан с вином, наполнил пьянящим зельем две кружки. – Сидай-ка рядышком, да выпьем. А попутно ты мне и обскажешь про бисовы козни, што больно часто путают твою гадкую душонку.

Они молча выпили. Антип отбросил свою пустую кружку в сторону и абсолютно трезвым голосом сказал:

– А я ждал, што ты эдак вот поступишь. Жаль вот токо, што дело до конца не довел! Мож, ешо дать те возможность испробовать свои силы?

– Нет, боля так вота я не смогу! – Егорка вдруг набожно перекрестился и тяжело вздохнул. – Ты ж мне как отец родной, батько. И мне шибко больно было наблюдать тя таким вота…

Он осекся и замолчал, но его мысль подхватил и продолжил опасно развеселившийся атаман:

– Наверное, не хотел зрить мя таким вота неряшливым и безвольным?

– Истинно, – согласился Егорка.

– Похвально, што не со зла мя загубить хотел, – хохотнул напоследок Антип и тут же сделался серьезным. – А жалости мне тож не надо! Ежели б щас башку мне отрубил, то велику услугу оказал бы своему атаману. А теперя…

Он метнул на Егорку взгляд, полный злобы и тоски. В течение нескольких минут он не проронил ни слова. Молчал и разбойник, лишь украдкой наблюдая за Антипом. Егорка тщетно пытался прочесть на непроницаемом лице атамана свою участь.

Но действия Антипа не несли в себе никакой угрозы. Он всего лишь наполнил вином кружку, выпил, после чего лег на постель и, казалось бы, начисто позабыл о своем госте. Он словно провоцировал Егорку на повторное покушение. Уже вскоре мощный храп известил, что Антип спит сном праведника, совершенно не опасающегося за свою жизнь.

Чтобы бежать от сомнений, Егорка вспомнил свою прежнюю жизнь, когда атаман наполнял гордостью его мстительное сердце и учил, как следует владеть оружием. Это было так давно, но это были хорошие дни!..

Ему вспомнилось неподвижно-каменное, пересеченное шрамом лицо Антипа, самое красивое и вдохновенное лицо из всех, какие доводилось видеть Егорке. Лицо воина, а не бабы.

Кровь ударила в голову, страшное удушье невидимой рукой схватило за горло. Егорка кинулся к двери и выбежал на улицу, пиная все, что попадалось под ноги, ругаясь и матерясь во весь голос.

* * *

Наступившим утром атаман сам нагрянул в землянку к Егорке. Юный разбойник еще нежился в постели. Антип бесцеремонно сорвал с него одеяло и, дыша перегаром, сказал:

– Пошто дрыхнешь ешо, волчара?

– А што? – удивился Егорка.

– Про коней хочу знать, што в стойле с нашими соседствуют.

– Ах, про энтих, – юноша вскочил с постели и вытянулся перед атаманом, – што под утро наши хлопцы пригнали?

– Откудова? – удивился Антип.

– Ясно дело, с путей караванных. Оне тама кыргызский отряд порубали, а коней вота привели сюды.

– Дорого заплатили?

– Об чем говоришь-то, батько? Для че платить, кады добро даром достается? – с усмешкой заявил Егорка.

– Я хочу знать, скоко наших ордынцы убыли? – спросил Антип, нахмурясь. – Аль запамятовал, што нас не так уж и много осталось.

– Да хлопцы и не хотели боя. Оне лазутчика ждали, который об караванах извещает. Не наша вина, што кыргызы первыми напали.

– Ладно, на-ка вот испей! – Антип протянул Егорке взятый со стола кубок с