Властелин Безмолвного Королевства - Кук Глен Чарльз

Пришло лето. Альтен-Вайнберг охватило мучительное ожидание. При дворе ничего не происходило, потому что всех без исключения вне зависимости от политических предпочтений волновал исход сражения с альманохидами в Диреции. В каждом знатном семействе, где исповедовали епископальную веру и поддерживали Брот, кто-то отправился в священный поход с королем Питером. Как и в Арнгенде, Сантерине и в меньшей степени в Фиральдии, Ормьендене, Гролсаче, малых бротских владениях и даже Коннеке.

Элспет решила, что точно так же дела обстояли сейчас и среди праман – во всяком случае, в каифате Аль-Халамбры.

Исход дирецийской войны определит будущее в гораздо большей степени, чем все священные походы Безупречного.

– Если Господь дарует Питеру и Джейму победу, – прошептала Катрин на ухо Элспет – так тихо, чтобы не услышал ни один шпион, – клянусь граальской короной, я устрою свой собственный священный поход и освобожу Святые Земли.

Элспет вздрогнула. Ночь всегда слушает. Создания Ночи с радостью развлекутся, подбивая императрицу затеять очередную безнадежную войну на востоке и столкнуть чалдарянский мир в пропасть.

– Об этом мечтал отец, – сказала Катрин. – Только сначала хотел объединить Фиральдию под знаменами империи.

– Что? Неужели? Никогда не слышала, чтобы он говорил о чем-то подобном.

– Это правда. Мне рассказал отец Волкер.

А отец Волкер был духовником Йоханнеса до того, как стал духовником его наследницы.

Элспет вздохнула. Ничего не поделаешь. Катрин не станет слушать, если в чем-то обвинить Волкера или его хозяина, епископа Хробьярта. Да и молиться, чтобы Господь смягчил кровожадную сестру, бесполезно. Господь хоть и всемогущ, но Он – порождение Ночи.

Несколько недель кряду сестры наслаждались обществом друг друга, подобного с ними не случалось с самой гибели Йоханнеса. И в этом им немало помог коньяк. Весь двор только и думал что о Диреции, и потому стихли набившие оскомину политические дрязги. Элспет не скучала по обычным жалобам, злословию и взаимным оскорблениям. Ей действительно нравилось проводить время с Катрин – не императрицей, а просто сестрой. Хотя Элспет по-настоящему пугала несдержанность Катрин, а ее невежество просто ужасало.

Эрцгерцог Хиландельский пребывал в прекрасном расположении духа и милостиво одаривал всех ему угодных без особых на то причин. Элспет фальшиво улыбнулась и подумала уже, наверное, в сотый раз: почему же эрцгерцог не в Диреции – не командует имперскими воинами, отправившимися помогать королю Питеру? Адмирал Вондо фон Тайр для этого совсем не годился.

Эрцгерцог Хиландельский начал рассказывать послам из Восточной Империи, которых еще не успели замучить этим рассказом, о чудовище в Джагских горах и, чудо из чудес, даже отдал должное наследной принцессе за то, что она придумала, как расправиться с тварью. В конце своего повествования старик продемонстрировал клешню, которую отсек у создания Ночи. Послы притворно восхитились.

На самом деле похождения эрцгерцога их совершенно не интересовали. До Восточной Империи тоже доходили слухи. И теперь ее эмиссары хотели понять, действительно ли императрица собирается устроить священный поход на восток. Предыдущие такие походы были Восточной Империи совсем не на руку, особенно те, которые затевала Граальская Империя. Солдаты и рыцари путешествовали тогда по суше и, разумеется, проходили через земли Восточной Империи, опустошая их не хуже саранчи.

Сколь бы ни были безумны восседавшие на восточном троне владыки и сколь бы ни были безумны их вера, политические и социальные убеждения, они не собирались вновь допускать в свои владения эту западную саранчу.

– Пришла пора выяснить, что же думают неподвластные нам, – дрожащим голосом провозгласила Катрин.

Голос у нее дрожал не из-за скрытой нерешительности, а из-за коньяка. Ей так хотелось поболтать с этими странно одетыми чужеземцами, чья вера казалось почти такой же необычной, как и дуализм коннекских мейсалян. Катрин желала того, чего не мог дать ей даже духовник, желала, как это свойственно молодым, беседовать до самой ночи, играя идеями, словно пешками в долгой увлекательной игре.

Глава восточного посольства казался древним как сам мир. У него была черная с проседью длинная косматая борода. Внимания ему Катрин уделяла немного. Зато с его молодыми помощниками едва не заигрывала. Элспет, насколько позволял ее характер, следовала примеру сестры.

Все это бессмысленно, думала она. Катрин веселится с этими чужаками, а они притворяются добрыми чалдарянами, хотя на самом деле ничуть не лучше праманских неверных – не признают божественную природу принципата принципатов, бротского патриарха.

Спустя четверть часа после начала аудиенции Элспет поняла, что восточные послы гораздо искуснее манипулируют императрицей, чем она ими. Все только и делали, что лгали и притворялись. Наследная принцесса хотела было вверить гостей милости нудного эрцгерцога, но просчиталась. Слишком уж умело они потакали Катрин, которой так хотелось, чтобы ее поступки кто-нибудь одобрил.

В первый раз с момента коронации Катрин развлекалась вовсю, позабыв о Диреции.

Но вот Диреция о ней забывать не желала.

Склонившись в подобострастном поклоне, к императрице подошел один из придворных льстецов, явно с важными новостями. Сам он, разумеется, не имел о них ни малейшего понятия.

Императрица, заливаясь слезами, рухнула в кресло. И тут Элспет заметила среди дворцовых трутней Альтен-Вайнберга Ферриса Ренфрау. Казалось, он явился прямиком с поля боя – грязный, обросший, в изорванной одежде, с ужасными прорехами в кольчуге, словно ее раздирали бешеные псы. Он был ужасно бледен – вероятно, потерял много крови после ранения. Едва волоча ноги, Ренфрау подошел к трону.

Где он был? Элспет не видела его с прошлой зимы. Да и никто не видел. Впрочем, это мало кого расстраивало. Многие при дворе считали Ферриса Ренфрау чем-то вроде граальского хранителя, а не просто человеком, чьи труды на благо империи так ценил Йоханнес Черные Сапоги.

Элспет прошептала что-то на ухо сестре, та смахнула слезы, оглянулась, увидела главного имперского шпиона и поманила его к себе.

– Скорее же! – порывисто воскликнула она. – Рассказывайте! Какие вести вы принесли? Ужасные? Предаться ли нам скорби? Нам угрожают неверные? Почему молчат колокола?

В случае победы короля Питера в Диреции в каждой чалдарянской церкви должны были зазвонить колокола.

Феррис Ренфрау собрался с силами и поприветствовал императрицу, ее сестру, придворных и восточных послов без обычных церемоний – так, словно перед ним были боевые товарищи.

– Нет, ваше величество, вести добрые. Господь помог чалдарянам в Диреции и даровал нам победу и спокойствие на долгие годы. Быть может, тамошние неверные больше никогда нас снова не побеспокоят. Если только им на помощь не придут восточные каифаты. Все их воины мертвы – все до единого праманские вельможи, воевавшие на стороне Сабуты. Все кончено.

Катрин сгорала от нетерпения. Чем закончилась битва, ее не волновало. Она желала знать лишь одно.

– Что с моим Джеймом?

– Он жив, ваше величество. И бился как герой. Своевременное появление касторигцев на поле брани решило исход сражения.

– Феррис, я чувствую, вы что-то скрываете. Не играйте со мной. Говорите все. Я дочь Йоханнеса Черные Сапоги.

Катрин сказала это таким тоном, что на мгновение все присутствующие в зале поверили ее словам. Все, кроме Элспет. Элспет чувствовала, как эту девочку, которая притворяется грозной правительницей Граальской Империи, сжирает изнутри страх.

– Да, вы его дочь. Приношу свои извинения. Джейм ранен, и две его раны весьма серьезные. На выздоровление нужно время, но он непременно поправится. И, несмотря на ранения, он надеется, что свадьбу откладывать не придется.

Лицо Элспет было непроницаемым. Она никак не могла поверить, что красавчик Джейм Касторигский мог увлечься ее некрасивой и неуверенной в себе сестрицей. Разве только он надеялся таким способом добиться высокого положения, особенно в Граальской Империи. Хотя по условиям брачного договора Джейм оставался всего лишь принцем-консортом при императрице. Зато ему суждено стать отцом нового императора.