Философия истории - Юрий Семенов

Вульгарный социологизм получил распространение и в России. Одним из первых вступил на этот путь уже известный нам A.A. Богданов. Такого рода подход достаточно четко проявился в его статье «Авторитарное мышление» (Богданов А. Из психологии общества. СПб., 1906) и в работе «Эмпириомонизм» (Кн. 3. СПб., 1906). Отправляясь от идей A.A. Богданова, считавший себя марксистом Владимир Михайлович Шулятиков (1872 — 1912) написал книгу «Оправдание капитализма в западноевропейской философии. От Декарта до Э. Маха» (М., 1908). Она была жестоко раскритикована В.И Лениным. «Вся книга, — писал последний, — пример безмерного опошления материализма... Карикатура на материализм в истории. А жаль, ибо есть стремление к материализму».207 Ленин В.И. Философские тетради // Полн. собр. соч. Т. 29. С. 74.Во многом вульгарно-социологический характер носили труды известного русского историка Николая Александровича Рожкова (1868 — 1927) «Обзор русской истории с социологической точки зрения» (Ч. 1—2. СПб., 1902 — 1905) и «Русская история в сравнительно-историческом освещении» (Т. 1 —12. Л.-М., 1918 — 1926).

Вульгарный социологизм проявился не только в философии и историологии, но и в литературоведении. Примером могут послужить работы Василия Афанасьевича Кельтуялы (1867 —1942) «Курс истории русской литературы» (Кн. 1—2. СПб., 1906 — 1911; 2-е доп. изд. Ч. 1. Кн. 1. СПб., 1913), «Историко-материалистическое изучение литературного произведения» (Л., 1926), «Метод истории литературы» (Л., 1928); Владимира Максимовича Фриче (1870 — 1929) «Очерк развития западно-европейской литературы» (М. 1922 и др. изд.), «Социология искусства» (М.-Л., 1926); Валерьяна Федоровича Переверзева (1882 — 1968) «Творчество Гоголя» (М., 1914 и др. изд.), «Необходимые предпосылки марксистского литературоведения» (Литературоведение. Сб. статей. М., 1928.), «Проблемы марксистского литературоведения» (Литература и марксизм. 1929. № 2) и др. В области лингвистики вульгарный социологизм нашел свое выражение в «новом учении о языке», созданном академиком Николаем Яковлевичем Марром (1864 — 1934). Чтобы в этом убедиться, не нужно просматривать все пять томов его сочинений (Избранные работы. Т. 1—5. Л., 1933 — 1937), достаточно ознакомиться с книгой «Вопросы языка в освещении яфтической теории. Избранные отрывки из работ акад. Н.Я. Марра» (Библиотека ГАИМК. № 9. Л., 1933)

Марксизм никогда не считал экономику единственным фактором истории. Для него несомненным было, что в истории действуют многие факторы, среди которых экономический в конечном счете является определяющим. Материалистическое полимание истории никогда не отрицало, хотя и относительной, но тем не менее огромной самостоятельности духовной, политической и иных сфер общественной жизни. Если толковать экономический детерминизм столь примитивно, как это нередко делают, то материалистическое понимание истории к нему не может быть отнесено, как и многие другие концепции, в которых экономика рассматривается в качестве главного фактора общественного развития.

Кстати, именно такое примитивное понимание экономического детерминизма, а тем самым и материалистического понимания истории и было одной из причин критики марксизма со стороны ряда сторонников историко-экономического направления. Так, например, В.К. Пискорский, сказав во вводной лекции к курсу всеобщей истории, прочитанной в 1906 г., что «ни одна теория не оказала таких огромных услуг исторической науке, как учение о том, что не сознание людей определяет их бытие, а напротив, их общественное бытие определяет их сознание, что во всякую эпоху господствующая форма производства и обмена служит основанием для социального, политического и умственного развития»208 См.: Пискорский В.К. О предмете, методах и задачах науки всеобщейистории. Казань, 1906. С. 10., в то же время упрекнул материалистическое понимание истории за недооценку роли идей и нравственных мотивов.209 Там же. С. 11.

Столь же противоречиво и отношение к историческому материализму другого крупного историка — Д.М. Петрушевского. С одной стороны, он дает ему самую высокую оценку. «Таким образом, — писал он в 1907 г., — и привлечение к историческому исследованию с чисто социологическими целями материальной стороны исторического процесса (экономических и социальных отношений), и постановка вопроса о генезисе идей как продукта общественного процесса, попытка... вскрыть под идеями, как под символами, интересы составляющих общество социальных групп — это здоровая неумирающая сторона марксистского движения, это крупная заслуга так называемого исторического, или экономического материализма. Это была настоящая социологическая программа, открывавшая широкие научные перспективы, и как общую методологическую программу ее следует и понимать, и в этом смысле материалистическая доктрина еще долго будет служить богатым источником плодотворных импульсов для исследования общественной эволюции...».210 Петрушевский Д. Очерки из истории средневекового общества и государства. М., 1907. С. 12.С другой же стороны, Д.М. Петрушевский буквально тут же обвиняет исторический материализм в стремлении свести все многообразие общественных явлений к одной лишь экономике.211 Там же. С. 10-12.

И как бы отвечая этим двум ученым, Е.В. Тарле в своих лекциях 1908 г., убедительно показав всю несостоятельность выдвигаемых против исторического материализма возражений, заключил: «Такого рода девять десятых тех недоразумений, девять десятых тех укоров, которые этой доктрине выставляются».212 Тарле Е.В. Всеобщая истории... С. 100.

Традиции историко-экономического направления развивали и развивают многие современные западные исследователи, не принадлежащие к числу марксистов. Среди них прежде всего следует отметить бельгийского историка Анри Пиренна (1862 — 1935), вначале русского, а затем американского историка Михаила Ивановича Ростовцева (1870 — 1952), американского экономиста и социолога Эдвина Роберта Андерсона Селигмена (1861 —1938), американского историка Чарльза Остина Бирда (1874 — 1948), английских историков и экономистов Ричарда Генри Тоуни (1880—1962), Джона Дугласа Хоурда Коула (1889-1959), Михаила Постана (1898/9-1981), французского социолога и экономиста Франсуа Симиана (1873 — 1935), французских историков Альбера Матьеза (1874 — 1932), Жоржа Лефевра (1874 — 1959), Эрнеста Камилла Лабрусса (1895-1989), Жана Бувье.

В русле этого направления работали основоположники исторической школы «Анналов» Марк Блок и Люсьен Февр. В своей рецензии на книгу «Дипломатическая история Европы (1871 —1914) »Л. Февр, отвечая авторам, которые объявляли историческим материализмом любую попытку обращаться к экономическим факторам писал: «Праведное небо, при чем же тут «исторический материализм»?.. Мир есть Мир. Вы скажете, что до войны 1914 года он был не совсем таким, каким стал в период между 1920 и 1940 годами. Согласен, но ведь и в эпоху «вооруженного перемирия» он стал уже не тем, чем был в промежутке между 1848 и 1871 годами. Так в чем же причина всех этих перемен? В политике? В морали? Нет! Причина в экономике. Это самоочевидно ».213 Февр Л. История или политика? // Л. Февр. Бои за историю. М., 1991. С. 61.

В какой-то степени к историко-экономическому направлению были близки уже упоминавшихся выше Ф. Бродель и И. Валлерстайн, хотя первый объявлял себя сторонником полифакторного подхода.

Понимание важности изучения социально-экономических отношений проникло в XX в этнографию (социальную антропологию), что, как уже говорилось, выразилось в появлении в рамках этой науки особой дисциплины — экономической этнологии (антропологии), объектом исследования которой со временем стала экономика не только первобытного общества (primitive economy), но и крестьянских общин классового общества (peasanteconomy).214 См.: Семенов Ю.И. Общая теория традиционной крестьянской экономики (крестьянско-общинного способа производства) // Власть земли. Традиционная экономика крестьянства России XIX века — начало XX век. Т. 1. М. 2002.

Экономический подход к истории заметен и в уже упоминавшейся работе У. Ростоу «Стадии экономического роста. Некоммунистический манифест» (1960). Некоторые авторы даже прямо именуют его «либеральным экономическим детерминистом».215 Black C.E. The Dynamics of Modernization: A Study in Comparative History. New York etc., 1966. P. 191.И для этого есть определенные основания. Сопоставляя свою концепции истории с марксистской, У. Ростоу пишет: «Обе системы признают факт, что экономические изменения ведут за собой социальные, политические и культурные последствия... Обе теории признают реальность групповых и классовых интересов в политических и социальных отношениях».216 Ростоу B. B. Стадии экономического роста. Нью-Йорк, 1961. С. 210.

Однако он тут же добавляет, что его «теория стадий роста отбрасывает мысль, что экономика, как отрасль жизни, и экономические выгоды, как мотивы деятельности человека, всегда являются доминирующими».217 Там же.И в последующем, трактуя экономический детерминизм вообще, марксистское понимания истории прежде всего, как учение, согласно которому люди руководствуются исключительно лишь мотивами личной экономической выгоды, У. Ростоу всячески открещивается от экономического детерминизма. Много места он тратит на доказательство того, что у людей, кроме соображений личной материальной выгоды, существует множество самых различных мотивов деятельности.