Рассмешить богов - Оксана Панкеева

— Тем более что первый муж официально с ней не развелся, — добавил дух юриста, — и юридически она еще замужем.

— Совершенно верно. Скажи ей, что, когда падет Хинская империя, именно ее я посажу там править. Вот тогда пусть и занимается устройством своей личной жизни. Казнит своего прежнего мужа, выбирает нового, или двоих, или гарем на конкурсной основе — что пожелает… Кого там еще принесло?

Кто-то из адъютантов метнулся к двери и спустя секунду браво доложил:

— Это брат Лю. Новости из района боевых действий.

— Каких еще боевых действий! — придрался к неудачному слову раздраженный наместник. — Я что, давал команду их начинать? Пусть подойдет!

Телепортист Лю, невероятно худой и абсолютно лысый, похожий на мумию, неслышными шагами приблизился и поклонился на хинский манер.

— Генерал Терл убит, — кратко сообщил он и уставился на божьего посланника так, словно ожидал от него как минимум немедленного оживления покойника.

— Как — убит? — Харган дернулся, пытаясь встать, и чуть не сбил с ног хирурга. — Кто посмел начать без моего приказа?

— Господин наместник! — вскричал напуганный доктор. — Извольте лежать спокойно! Малейшее нарушение в стыковке костей — и вы никогда не сможете летать!

— Штурм не начинали, — так же кратко и бесстрастно сообщил маг. — Его достал вражеский снайпер. Генерал находился вне пределов досягаемости стандартных винтовок. Стреляли точно с крепостной башни, но из какого оружия — не знаем. Прежде чем старшие офицеры сориентировались и приказали прикрыть минометные расчеты щитами, погибли еще два человека и один ранен. Расчеты уже укомплектованы из резерва. Командование взял на себя полковник Шерез. Велел спросить — продолжать ли ему командовать, ждать ли господина наместника лично, или вы вернете генерала в наши ряды?

Вопрос был щекотливый. Принимая генерала на службу в свое время, Повелитель обещал ему Перерождение и бессмертие. Как и всем, кого вербовал на свою сторону. Поскольку ничего бессмертного выше вампира у Повелителя пока не получалось, традиционно именно вампирами становились после смерти особо заслуженные последователи. Или хотя бы упырями, если полный обряд Перерождения в вампира оказывался невозможен. Как это делается, Харган теоретически знал и один раз даже пробовал на практике, под руководством наставника. Но сейчас, со сломанным крылом, разбитой грудью и головной болью, нечего было и думать браться за такую сложную и ответственную задачу. Духа еще можно было попробовать, но… это означало бы нарушить данное Повелителем слово. А нарушать слово можно только в том случае, если дал его врагу или наемнику, последователей обманывать нельзя. Иначе очень быстро останешься без последователей. Пожалуй, лучшим вариантом все же будет отправить тело генерала к Повелителю, и пусть все будет как должно.

— Пусть пока командует, — приказал демон. — Чуть позже я прибуду лично. Генерала подготовить к отправке через портал в ближайший сеанс. Позаботьтесь, чтобы не потерял товарный вид, сейчас лето, жара… Вернуться к нам он сможет только через двенадцать дней, поэтому придется пока действовать без него. Попытайтесь нейтрализовать снайпера. При первом же обстреле сконцентрируйте огонь на той башне, где он сидит. Дайте указания стрелкам на вертолетах. Ступай, брат Лю. И вы тоже ступайте. Обязанности президента заключаются не в том, чтобы стоять здесь и на меня пялиться. Доктор, долго еще?

— Две шины и восемь швов, — с профессиональной уверенностью отозвался хирург, продолжая орудовать иглой. — С полчаса займет. В каком виде вам зафиксировать крыло, господин наместник, в сложенном или развернутом?

— Разумеется, в сложенном, болван ты этакий! — прорычал Харган, представив себе перспективу таскаться везде с оттопыренным крылом. — Генри, слетай на кухню и… Генри! Где ты опять, ханжа несчастный?

— Дух удрал за ближайшую стену, потому что ему сделалось дурно, — разъяснил Блай.

Наместник устало прикрыл глаза. Ну и как, скажите, работать с этим духом, у которого не то что хвоста нет, а вообще никакой возможности наказать, кроме упокоения?

«…Только не плакать. Самое главное. Иначе все пропало. Не сработает. Не поверят. Испугаются. Нет, не испугаются, конечно, но разочаруются, разуверятся… Ни при каких обстоятельствах… не должны… видеть зареванным… Великое небо, ну как это у всех остальных получается! Добрый наставник валерьянкой напоил, все равно не помогает. Эх, хоть бы щепотку травы… так ведь Амарго смотрит, да и трава, пожалуй, не поможет… И фанга тоже… лучше всего подошли бы те варварские грибочки, которые агрессивность повышают, но где ж их взять?» — думал Орландо.

— Товарищи! Коварный враг в очередной раз проявил свою немыслимую подлость! Загнанный в угол, он не останавливается ни перед чем! Но напрасно он надеется, что силы добра и справедливости можно уничтожить ударом в спину!

«Небо, что я несу… если бы я не заставлял их, неужели бы они во все это верили? Я ведь сам не верю… Я прекрасно знаю, что „силы добра и справедливости“ уничтожить легче легкого, даже без особого коварства… и не раз лично наблюдал этот процесс… Хорошо, что не видно Кантора. Он наверняка сейчас ухмыляется, и я бы сразу же сбился, если бы видел… Так… не отвлекаться… как советовал Амарго — в общих чертах, без деталей…» — продолжал рассуждать про себя Пассионарио.

— Трусливые шакалы нанесли внезапный удар по нашим союзникам, рассчитывая оставить нас без поддержки! Что это, если не жест отчаяния, не последние конвульсии умирающего! Все, что может дать нашим врагам их попытка атаковать нас, — это несколько часов времени!

А им этих нескольких часов хватит, чтобы превратить нас всех в фарш… Четыре миномета, два танка, и еще вертолеты прилетят… А нам даже бежать некуда… Эта «неприступная» крепость не рассчитана на атаки с воздуха, на минометный огонь и на вынос ворот при помощи танка. Даже я это вижу, при полном отсутствии военного образования.

— Скоро здесь будет так жарко, но разве нас этим испугать?

Ой, мать твою, как же они громко…

— Разве есть здесь хоть один трус?

Ну хоть уши затыкай, честное слово…

— Разве мы не продержимся эти несколько часов?

Интересно, сколько все-таки придется продержаться? Шеллар сказал, восемь-двенадцать, хотелось бы все же знать, восемь или двенадцать? А что еще интереснее, никто из этих отважных воинов, орущих сейчас «Продержимся!», даже не задумывается — сколько. Что останется от их отваги после первого обстрела? Сколько еще я смогу брать их на «слабо», взывать к мужскому самолюбию и требовать доказательств, что они не трусы? Хватит ли этого на те несколько часов?